Цивилизация
— Расскажите, с чего началась ваша общественно-политическая деятельность?
— Я начал собирать людей за две недели до событий, которые произошли в Харькове 22 февраля, когда памятнику Ленину собрались снести голову. У меня были несколько групп, состоящих из моих друзей. Мы с ребятами изначально собирались чуть дальше в парке, у памятника Шевченко. Мы наблюдали за митингующими промайдановцами, чтобы они не напали на харьковских милиционеров. Днем 22 февраля прошла информация, что Ленина все же будут сносить.
Я дал команду, чтобы об этом сообщили в соцсетях, в основном «ВКонтакте».
С нашей стороны собралось примерно 150 человек у памятника, у нас не было ни оружия, ни чего-то еще. Против нас вышли две группы людей – с дубинками и щитами, отобранными у «Беркута». Они атаковали нас с разных сторон. Завязалась драка, в ходе которой мы отбили часть спецсредств у них и отстояли Ильича. Я не знаю, как мы выстояли тогда, – не иначе как нам помог Бог.
— Против вас действовал «Правый сектор» (организация запрещена в России)?
— Это был «евромайдан» — у нас не было времени спросить, кто именно. После того как противник отступил, мы взяли под контроль периметр вокруг памятника. Со строительной площадки мы забрали забор и оградили Ленина. И в ту же ночь я пошел на переговоры с Игорем Балутой и Иваном Варченко – нынешними губернатором и вице-губернатором Харьковской области. Последний, если мне не изменяет память, состоит в партии «Батькивщина».
22 февраля Добкина и Кернеса в Харькове не было, они улетели. Балута тогда заверил меня, что от него ничего не зависит, и все шишки валил на Варченко, который проявил себя в беседе со мной и моими соратниками как настоящий антироссийский фашист. Он подчеркнул, что все, что напоминает в городе о России и СССР, необходимо уничтожить. Меня аж передернуло, так как я всегда считал и считаю, что, несмотря на все минусы всего советского, – это часть нашей истории, к ней нужно относиться уважительно. А Ленин у Варченко был символом захваченного города.
Так вот, на переговорах этот человек поднял вопрос о запрете русского языка – несмотря на то что в городе 98% людей говорят почти исключительно на русском.
В общем, после этой беседы я опешил – для меня такое деление внутри Украины было вообще диким, у меня родственники в России живут еще с царских времен. А такие, как этот Варченко, толкают ситуацию чуть ли не к войне с братским народом. Более того, он мне об этом прямо заявил – что надо силовым путем выгнать из города всех несогласных с его представлением о новой жизни.
— И как вы отреагировали?
— Я ему сказал дословно следующее: «Посмотри в окно на здание горадминистрации, там стоят люди, готовые воевать, и они за меня, там еще есть люди, готовые воевать, и они за тебя. А еще слева от них есть жилые дома. В них живут обычные люди, их вообще не интересует политика, ради чего ты готов их убивать?» Варченко немного успокоился, и на следующий день украинские СМИ написали, что «переговоры кончились перемирием».
— Что было дальше?
— Дальше я поставил небольшой вагончик на колесиках возле памятника Ленину и стал там жить – провел там почти три недели. В этот момент там уже стояло несколько палаток с моими соратниками, их было довольно немного. Ко мне приходили разные активисты так называемого «антимайдана».
Они были настроены решительно, однако делали много ошибок. Например, появился некий народный депутат (его фамилию я сейчас не хочу называть) и начал каждые полчаса будить моих людей, с воплями «чего вы спите?». Я пытался несколько раз с ним поговорить спокойно, приглашал в свой вагончик. В итоге он пришел туда, и выяснилось, что многие люди не видят в нем лидера.
В какой-то момент он начал показывать мне свой пистолет — в итоге его милиция задержала.
То есть выяснилось, что это просто дурак, но вел он себя как провокатор, из-за него негативные последствия могли наступить для очень многих активистов пророссийского движения. Я всегда подчеркивал, что на акции нужно приходить без оружия. Я понимал, что возможно силовое противостояние с нашими противниками, поэтому просил, чтобы к нам приходили только мужчины, но безоружные. Как только противоборствующая сторона увидела бы у нас оружие – у них появились бы основания обвинить нас черт знает в чем и применить свое оружие уже против нас. А я специально хотел уйти от гражданской войны на улицах Харькова, я же там большую часть жизни прожил и очень многих людей знал. Их гибель мне была не нужна совершенно.
— Как события развивались дальше?
— Мы договорились с лидерами других антимайдановских движений собрать к 1 марта достаточное количество людей, чтобы освободить здание городской администрации Харькова, которое было тогда уже занято сторонниками новых властей в Киеве. Дело в том, что пророссийских и антикиевских объединений появилось много и по отдельности никто ничего не смог бы сделать. Общую акцию мы спланировали на первое число. Кстати, большинство людей, засевших в здании администрации, – это были молодые мальчики и девочки, которые вбили себе в голову, что Россия плохая и весь юго-восток Украины – это предатели украинского государства. Мы относились к ним с жалостью, это одна из главных причин, почему с их стороны никто не погиб.
— Эти ребята были с Запада Украины?
— Не только. Большинство с Запада, были с Полтавской области. Но с Харькова не было никого. Мы проверяли у них паспорта.
— Драка была жестокой?
— Достаточно. Мой дядя, который тоже участвовал в этих событиях, после того как ворвался в здание, одел бронежилет, который отобрал у противника. И почти в ту же минуту в него попала пуля, так что, если бы не трофей, у меня бы дяди не было.
— Боевая?
— Нет, пластиковая, но ведь они же впаивают в них металлические шарики, после чего эти патроны фактически становятся боевыми. С нашей стороны были серьезно пострадавшие, были раненые и с их стороны, без этого уже невозможно.
На Украине столкнули лбами две различные социальные группы людей.
Одна часть – с промышленных регионов, где еще сохранились какие-то предприятия после распада СССР. Она спонсирует и поддерживает Западную Украину, как бы и что бы они сейчас ни говорили. Для примера – Харьковская область со всех налогов, собираемых с нее, получала назад лишь 40%. Все остальное шло в центр и на запад Украины.
— Как получилось, что после победы в схватке за здание администрации вы не смогли воспользоваться этим успехом и переломить ситуацию в Харькове в свою пользу?
— Понадеялись на Кернеса и Добкина. Ведь они как-никак были представителями законной власти, и мы считали, что наша задача – просто выгнать захватчиков и отдать им незаконно отобранную у них власть. По всем законам они обязаны были заступиться за народ, которых их выбрал.
— Однако на одном из митингов, на котором Кернес выступал, уже будучи под домашним арестом, его освистали и прогнали…
— Смотри, харьковчане его защищали, как могли, не давали его по-тихому вывезти в Киев, а после этого он нас предал, заявив, что признает киевскую власть. После этого доверия к Кернесу у людей уже не было.
— Что привело к стрельбе на Рымарской улице и гибели людей?
— Ребята вычислили, где примерно находится харьковский офис «Правого сектора», и пошли туда, чтобы задержать его членов. Но точного адреса наши сторонники не знали, более того, они не ожидали, что «секторовцы» будут вооружены и будут стрелять. Непосредственно один из моих близких друзей получил в результате тяжелое ранение и сейчас вынужден очень серьезно лечиться. Задержать этих преступников мы смогли только благодаря численному превосходству.
— Этих «стрелков» в итоге отпустили?
— Да, к сожалению. Нынешняя хунта в Киеве считает, что всех людей, которые ее поддерживают, необходимо в таких ситуациях отпускать за заслуги перед революцией.
— А в чем заслуга выражается? В стрельбе из автомата по безоружным людям?
— Видимо. Причем тех, кто против, новая власть не считает за людей вовсе, и считает, что их вполне можно убивать.
— Когда в Крыму начали готовиться к референдуму и стало понятно, как большинство жителей полуострова проголосуют, многие ожидали похожего сценария в Харькове как центральном городе юго-востока Украины. Однако этого не произошло. Как ты думаешь, почему?
— Вопрос о референдуме на самом деле в Харькове поднимался даже раньше, чем в Крыму. На полуострове люди испугались повторения событий в Югославии, это их дополнительно сплотило. Кроме того, там референдум было провести проще и быстрее, так как Крым был автономной республикой, пусть и в составе Украины. Харьков — это студенческий город , где учатся люди со всей Украины, они имеют харьковскую прописку.
— Даже приезжие?
— Конечно, их иначе не поселят в общежитие. В Харькове мнения людей разделились примерно 30% на 70%. Меньшая часть – это приезжие с других украинских областей, которые в массе своей поддерживают переворот в Киеве. Остальные – это харьковчане, готовые поддержать пророссийскую политику, которые в нее верят и готовы поддержать объединение с Россией, объединение двух славянских народов.
Провести референдум в Харькове в период с 27 февраля по 3 марта было вполне возможно.
Сегодня это сделать уже сложнее. Киевская хунта укрепилась у власти и так просто не позволит провести плебисцит, потребует проведения всеукраинского референдума по статусу Харьковской области.
— Какова ситуация с харьковским «Беркутом»? Почему он в этом противостоянии не поддержал пророссийское движение?
— Начнем с того, что «Беркут» в нашем городе ценят и любят. И когда уже упомянутый мной Балута заявил, что хочет переименовать площадь Свободы в площадь «Небесной сотни», мы с единомышленниками предложили переименовать ее в площадь «Беркута». Ребята с этого подразделения участвовали в нашем движении, но в частном порядке, а не в качестве организованного спецподразделения, так как на тот момент им уже начали поступать угрозы. Ведь еще 25 февраля весь список состава «Беркута» оказался у сторонников так называемого Майдана, более того, у них оказался и почти поименный список людей, не поддержавших смену власти на Украине, и собравшихся на Антимайдане. И всем этим людям, включая тех, кто до сих пор защищает памятник Ленину в Харькове, угрожает опасность.
— А как в целом работники харьковской милиции относятся к вашему движению?
— Они стараются устраниться от любых политических движений, а кроме того, боятся за свои рабочие места. Их мнения разделились в том же соотношении, что и мнения простых харьковчан.
— А почему ты был вынужден уехать из Харькова?
— Я до последнего момента не хотел этого делать, однако очень информированные люди, давно знавшие меня, сообщили мне, что меня разыскивают новые власти.
— Вас могла ждать судьба донецкого «народного губернатора» Павла Губарева?
— Я, в отличие от него, не выдвигался ни на какие посты, а просто пытался защитить свой город. Мое задержание прошло бы гораздо тише. Ведь я не настолько известен, но все равно вызвало бы определенные последствия. В итоге я тайно покинул территорию Украины, с помощью людей, которых не хочу называть.
— Но задержание планировали так называемые «новые правоохранительные органы» ?
— Только если называть их «новыми» и «так называемыми».
— А как вы думаете, почему вообще СБУ так быстро поддержала новую власть, в отличие от милиции?
— СБУ – это спецслужба, которая ни перед кем не отчитывается. Там подозревали, чем кончится вся ситуация. Ее руководителям кажется, что новая власть в Киеве уже укрепилась, и они поддержали ее. Впрочем, и там были чистки, неугодных уволили, некоторым, как и мне, пришлось покинуть украинскую территорию.
— Как вы думаете, что дальше будет в Харькове? Есть ли там сегодня пророссийское движение?
— Есть и будет, так как Харьков – пограничный город с Российской Федерацией, там много людей, имеющих родственников на российской территории. Полностью задушить пророссийское движение не получится, если только не уничтожить все его население.
— А почему условно прозападное население Украины выглядит более организованным?
— Оно готовилось более 20 лет, с его членами работали профессионалы. В том числе из ЦРУ, надо в этом отдавать отчет. На востоке активистов никто не обучал, они просто сбились вместе, в надежде, что Россия их сможет защитить и спасти, не допустит второй Югославии.
Кроме того, у людей с востока сегодня нет финансирования, они выживают как могут.
Еще одной проблемой пророссийского движения юго-востока Украины стало то, что к нему под видом участников присоединилось много «западенщиков», сливающих своим информацию. Грубо говоря, лазутчиков много.
— А есть ли в Харькове и Донецке люди, которые могут возглавить это движение? Ряд ведь из них задержали, многие, как ты, были вынуждены уехать?
— Есть. И, кроме того, я собираюсь вернуться на Украину.
— Были ли случаи, когда на юго-востоке Украины убивали людей в антимайдановском движении?
— Да, но эти случаи власти стараются всячески замалчивать. Был момент, когда на выезде из Киева автобус со сторонниками Януковича остановили и расстреляли. Подробностей я, правда, не знаю. Точно такой же факт, что так называемые «мирные протестующие» в Киеве захватывали военнослужащих внутренних войск и применяли к ним пытки.
Кроме того, на улицах Харькова уже похищают людей, это участь ждала некоторых моих товарищей.
Происходило это так, когда человек по какой-то причине оказывался один в малолюдном месте, несколько крепких парней заталкивали его в машину и увозили в неизвестном направлении. Я до сих пор не знаю местонахождения ряда своих соратников. Есть данные, что к этому причастна киевская СБУ, но подтвердить это официально не могу.
— Я так понимаю, у ряда ваших противников сегодня есть оружие. Есть возможность и у ваших людей вооружиться?
— Киевская власть сегодня закрыла такую возможность. Более того, они призывают сейчас массово людей в армию и требуют с них еще потом деньги на униформу и питание.
— Какова вероятность, на ваш взгляд, что сейчас на Украине начнется полномасштабная гражданская война?
— Я думаю, что 50 на 50. Думаю, что и в Евросоюзе, и в США, а также сторонники Евросоюза в массе своей не хотят такой войны. Но есть факты закручивания гаек со стороны Киева – когда они, например, жестко ограничивают выезд людей с Украины на территорию Крыма. А ведь у многих там есть родственники.
— Бытует мнение, что среди сторонников пророссийских движений Украины много людей пожилых, а молодежь, все, как один, «скакали на Майдане». Так ли это?
— Достаточно сказать, что мне 23 года. И я для себя определил, что, по сути, мы являемся одним народом, однако нас хотят стравить друг с другом. Именно поэтому я и не поддержал перемены в Киеве. В общем, молодых людей в наших рядах достаточно.
— А что вообще побудило вас, обычного юриста из Харькова, который ранее не занимался политикой, выступить организатором пророссийского движения?
— Я увидел, что многие мои друзья, с кем я учился, например, в одной школе, идут защищать памятник Ленину в Харькове. Остаться в стороне я уже не смог. И потом, мне стало просто обидно, когда какой-то фашист Бандера вдруг становится героем Украины.
— А как вы думаете, изменится ли что-то для Харьковской области после выборов 25 мая?
— Во-первых, эти выборы незаконны, это я как юрист могу сказать. Их организуют люди, пришедшие с оружием в руках в Верховную раду, причем нарушив соглашения с легитимным президентом Януковичем, заключенные ранее.
Кроме того, через украинские СМИ идет очень профессиональное зомбирование населения.
Я, ярый противник Майдана, посмотрев украинское ТВ два часа, очень долго думал, что может быть я не прав… А в итоге мне кажется, что выборы окончательно оформят раскол между западом и центром с одной стороны и юго-востоком – с другой. На Украине практически никогда не было единого лидера – вспомните историю противостояния Януковича с Ющенко и Тимошенко.
— А ваше движение может победить? Если да, то за счет чего?
— За счет идеологии. Мы не хотим войны, мы не претендуем на какие-то чужие территории. Мы просто защищаем свои дома. Когда бандит из какой-то непонятной сотни объясняет, что теперь ему нужна моя квартира для определенных целей, я не буду ему ее отдавать.
