Цивилизация
В среду, 29 января, с большой вероятностью завершится очередной этап «болотного дела» — прения стороны защиты. В понедельник выступили обвиняемые, вторник и среда отведены для адвокатов и общественных защитников. На прошлой неделе обвинение завершило свой этап прений, потребовав для восьми обвиняемых от пяти до шести лет заключения. По мнению прокуратуры, все они виновны в участии в массовых беспорядках и применении насилия в отношении представителя власти (ст. 212 и 318 УК).
Беспорядков просто не было
В понедельник, 27 января, в Замоскворецком суде было очень людно: послушать выступления обвиняемых пришли около двухсот человек. Из восьми фигурантов дела о желании выступить заявили трое — Денис Луцкевич, Андрей Барабанов и Сергей Кривов. Остальные намерены сказать все, что думают, в последнем слове. Все посетители не смогли поместиться в тесном холле с телетрансляцией — поговорка «яблоку негде упасть» стала суровой реальностью: падать действительно было некуда. Поэтому часть тех, кто пришел поддержать «узников Болотной», осталась на улице.
«На приговор должны прийти раз в пятьдесят больше человек, — сообщил «Газете.Ru» Владимир Акименков, который до недавнего времени проходил по этому же делу, но был амнистирован. —
Должно прийти больше, чем на Pussy Riot или Навального. Иначе я просто не понимаю, зачем это все».
В трех шагах от него стояла Юлия Навальная, со всех сторон сжатая толпой.
Тем не менее для Людмилы Алексеевой, которая тоже пришла на заседание, толпа смогла немного раздаться, правозащитницу встретили аплодисментами. В самом зале заседаний поместились даже не все родственники.
Выступление Дениса Луцкевича было скомканным: он говорил тихо и быстро, поэтому смысл трансляции, исправно передающей только грохот клавиш стенографиста, потерялся совсем.
Удалось услышать только то, что сотрудники правоохранительных органов подвергали его психологическому давлению и обещали устроить невыносимые условия содержания.
Кроме того, он в деталях и по секундам рассказал вменяемый ему эпизод со ссылками на принятую судом видеозапись, на которой видно, что шлем с ОМОНовца снимал не он, а другой человек.
Затем выступил Андрей Барабанов. Ему инкриминируется нападение на полицейского Ивана Круглова. Барабанов также апеллировал к видео. «На видео видно, что именно Лузянин валит с ног Ивана Круглова, а движения моей руки не достигают цели и не направлены на Круглова, как это утверждает прокуратура, — сообщил он. — Своевольную интерпретацию видео считаю недопустимой.
Показания свидетелей обвинения не соответствуют действительности и не соотносятся с видеозаписями, поэтому считаю их показания некорректными и подлежащими изъятию из дела».
Барабанов заявил, что слова обвинения о доказанности ст. 318 (насилие в отношении представителя власти) недействительны и ничем не обоснованы, а события, предусмотренного ст. 212 (массовые беспорядки), попросту не было.
Затем взял слово Сергей Кривов. Его выступление было самым продолжительным на этом процессе.
Он начал с анализа плакатов на митинге, делая упор на том, что антиправительственных лозунгов там не было, а все транспаранты были посвящены в основном Владимиру Путину.
«За Россию без Путина», «Путин — предатель национальных интересов России», — с видимым удовольствием зачитывал надписи с плакатов. — Трансляция инаугурации совместно с кадрами митинга, на которых люди скандируют «Путин — вор», была крайне нежелательна для группировки, захватившей власть. Поэтому главным бенефициаром срыва митинга являлся лично Путин и его воровская шайка», — заключил Кривов.
Кривов рассказал о том, что на мероприятии отсутствовал оперативный контакт между организаторами акции и представителями мэрии и правоохранительных органов. «Ответственный за безопасность на Болотной площади ни следствием, ни судом не допрашивался, — напомнил Кривов. — Такие свидетели суду ни к чему, поскольку могли помочь выявить реальных виновных в массовых беспорядках на Болотной площади 6 мая».
Болотная против Майдана
На следующий день, во вторник, 28 января, к прениям приступили адвокаты и общественные защитники. Первым выступил адвокат Степана Зимина Максим Пашков, и по большому счету уже его выступление мало что оставило от доводов обвинения.
Он напомнил, что одни и те же действия Зимина были квалифицированы сразу по двум статьям — ч. 2 ст. 212 и ч. 1 ст. 318. При этом, отметил адвокат, насилие по отношению к представителю власти уже входит в число квалифицирующих признаков по статье о массовых беспорядках, а значит, более весомая статья должна была поглотить менее весомую еще на этапе предварительного следствия. «Теория уголовного права и уголовный закон не признают идеальной совокупностью действия лица, которые выступают составной частью более тяжкого деяния, — напомнил Пашков. — Так, если при разбое потерпевшему причинен легкий вред здоровью, это не требует отдельной квалификации и поглощается составом разбоя».
Но и со статьей 212 (массовые беспорядки), по мнению Пашкова, у обвинения получилось тоже не очень хорошо.
«Сама жизнь в последнее время поставила задачу показать работникам Следственного комитета России и лично руководителю следственной группы товарищу Габдулину, как же в действительности выглядят массовые беспорядки», — заметил адвокат.
После этого он напомнил, что на протяжении процесса всем участникам и со стороны защиты, и со стороны обвинения задавался один и тот же вопрос: видели ли они поджоги, погромы, уничтожение имущества и иные установленные законом признаки массовых беспорядков?
И ни один из допрошенных по делу не видел ничего из перечисленного. Отсутствуют эти признаки и на видеозаписях, использованных следствием. «Все попытки государственного обвинения доказать, что те отдельные столкновения отдельных демонстрантов с силами правопорядка (притом что последние вели себя, мягко говоря, небезупречно) и есть массовые беспорядки, выглядят неубедительно и мелко, особенно в сравнении с тем, что происходит сейчас в столице соседнего государства», — заключил адвокат.
После этого он перешел к детальному исследованию доказательств обвинения.
«Можно пойти на поводу у прокуратуры и неупомянутых, но витающих над процессом «высших сил», а можно разобраться в представленных доказательствах и дать им надлежащую оценку в совещательной комнате — и я верю, что будет именно так», -— закончил Пашков.
Адвокат Сергей Панченко, также выступавший в защиту Степана Зимина, отметил, что нахождение на митинге в маске, которое обвинение считает одним из доказательств вины, в тот момент не являлось противоправным действием, а выкрикивание антиправительственных лозунгов, на котором прокуроры также делают упор, и сейчас таковым не является. Кроме того, Панченко отметил, что пострадавший полицейский Куватов в соответствии с протоколом опознал не того, кто кидал камни, а того, кого он задерживал.
«Над судьями тоже будет суд»
Адвокат Алексея Полиховича Алексей Мирошниченко также имел много вопросов к линии обвинения, в частности по тем же признакам 212 статьи, которую видит обвинение, но не видит защита.
«Давайте разберем состав 212 статьи, — предложил он. — Поджигать можно только то, что может гореть. Что касается единственной бутылки с зажигательной смесью, упавшей на асфальт, надо разобраться с умыслом, а подсудимым это метание не вменяется вообще. Других возгораний не было.
Слова обвинения «разбирание асфальта руками» говорят об отсутствующем здравом смысле у обвинения».
Мирошниченко напомнил, что под массовые беспорядки пытаются подвести якобы прозвучавшие призывы к прорыву оцепления и походу на Кремль. «Какой Кремль? — изумился адвокат. — Все было перекрыто десятком шеренг ОМОНа и двумя рядами поливальных машин.
И как сидячая забастовка, к которой призвали лидеры колонны, может способствовать прорыву оцепления?»
Но главный аргумент Мирошниченко приберег напоследок. Полихович уже привлекался за то событие, за которое его сейчас судят: на него было заведено административное производство, которое уже прекращено за истечением срока давности. Стоит отметить, что каждый из задержанных на Болотной площади и подвергнутый административному наказанию также понес наказание за события 6 мая. Но именно Полихович, по словам Мирошниченко, по факту подвергается преследованию за одно деяние во второй раз, что запрещено и российскими, и международными правовыми нормами.
«Мне остается просить вас об одном — поступить как судья, — закончил он свое выступление. — И помнить, что над судьями тоже будет суд».
Еще один защитник Алексея Полиховича Ольга Григоренко отметила, что обвинение подменяет понятия — называет уничтожением утрату и повреждение имущества. Она напомнила также, что потерпевший сотрудник правоохранительных органов Тарасов фактически отказался от своих показаний на следствии и «просил все забыть».
Кроме того, она поставила под вопрос саму формулировку обвинения «неподчинение законному требованию должностного лица». «Законное действие должностного лица, которому не подчинился человек, подлежит доказыванию. Но в обвинительном заключении не раскрыта суть действий Тарасова, задержавшего неизвестно кого и неизвестно за что».
«Прошу принять решение, соответствующее оценке доказательств, — закончила она. — Единственно возможным законным и обоснованным решением может являться оправдательный приговор».
Насилие над бронежилетом
Дмитрий Дубровин, адвокат Александры Наумовой (Духаниной) и Дениса Луцкевича детально разобрал эпизод, в котором Луцкевич якобы вырывает шлем у Троерина.
«Троерин говорил, что ему было неприятно, но отсутствие удовольствия — еще не насилие, — заметил Дубровин.
— Кроме того, сторона обвинения упорно не хочет видеть показанный ею же на видео факт: Луцкевич не выхватывал никакого шлема».
С Александрой Наумовой ситуация более запутанная: на видео не видно, что за предметы она кидает и куда попадает. Но потерпевшие, по мнению Дубровина, не вполне подтверждают версию обвинения.
«Потерпевший Зелянин сообщил, что не видел точно, что Наумова бросила камень, попавший ему в плечо, Сутормину Наумова попала в бронежилет, — перечислил Дубровин. —
Надо определиться: это насилие над личностью или над бронежилетом?»
Адвокат также напомнил, что и Наумова, и Луцкевич уже привлекались к административной ответственности за эти деяния, поэтому в их отношении также можно применить норму о недопустимости повторного наказания за одно и то же действие.
«5,5 лет тюрьмы Луцкевичу за якобы причиненные неприятные ощущения Троерину, 6 лет Наумовой за недоказанный вред Зелянину, — напомнил Дубровин. —
Если принимаемые судами решения несправедливы, теряется смысл правосудия.
Прошу суд вынести честный и справедливый приговор».
Затем выступил общественный защитник Александры Наумовой Дмитрий Борко, который с самого начала пообещал говорить о видеозаписях. Борко — автор одного из самых детальных видеоисследований событий на Болотной площади, собравший специальный интерактивный проект с поминутным изложением всех эпизодов 6 мая 2012 года.
«Все видеозаписи представлены не на исходных носителях, следствие не отразило идентичность материалов исходным носителям, следствием не была определена последовательность эпизодов, не установлены идентичные эпизоды, — перечислил Борко ошибки, которые серьезно затруднили возможность объективного и честного следствия. — Записи по обвиняемым демонстрировались настолько плохо, что невозможно было понять, что там».
Затем защитник перешел к собственно видеозаписям. «В протоколе написано, что демонстранты прорываются на проезжую часть. Но они и так на проезжей части», — отметил он.
И печально заключил: «Глаза следователя и обвинителя видят то, чего не существует. Это либо невменяемость, либо преступная фальсификация доказательств».
В финале своего выступления Борко перешел к «человеческой стороне вопроса».
«Саша не умеет рассказывать о своих чувствах, но она говорила мне о чувстве одиночества и потерянности в давке, о шоке, страхе, детском негодовании, — сообщил он. — Возможно, Александра что-то подобрала и что-то бросила. Мы этого не знаем. Я знаю, что человек, живущий по веганским правилам, что человек, помогавший животным, изучавший зоологию во время заточения, не способен к осознанным антигуманным действиям.
Давайте позволим ей пойти и стать врачом. Девять минут страха и попыток защититься — и шесть лет жизни».
