Цивилизация
Анастасия Рыбаченко, фигурантка «болотного дела», находится в федеральном розыске, скрывается в Эстонии:
«Конкретно в моем деле сейчас прежде всего нужно довести все процедуры до конца. Этим будет заниматься мой адвокат. Как только мое дело действительно будет закрыто и преследование против меня прекращено, я, конечно, вернусь в Россию. Я надеюсь, что это удастся, и хочу поблагодарить отдельно Дмитрия Гудкова и Илью Пономарева за внесенную ими поправку в амнистию.
Что касается амнистии в целом, то она несправедлива, так как часть людей остается в тюрьме, и они не менее невиновны, чем я и те, кого решили амнистировать.
Эта амнистия — это прежде всего признание со стороны властей того, что мы уже около двух лет повторяем: на Болотной беспорядков не было. Теперь нужно признать, что Удальцов и Развозжаев ничего не организовывали. От посадки «узников Болотной» легче не станет. Это невиновные люди, за которых, кроме нас, некому заступиться. Если у тех, кто свидетельствует против них, есть совесть, то самое время это доказать».
Муж участницы группы Pussy Riot Надежды Толоконниковой Петр Верзилов:
«Мы очень надеемся, что в органах территориальной ФСИН и в красноярской КТБ, в больнице, где находится сейчас Надежда, достаточно быстро на это отреагируют и в ближайшее время девушки будут освобождены. Возможно, что уже до этих выходных: в четверг или пятницу. Посмотрим, с какой скоростью все это произойдет».
Пресс-секретарь «Greenpeace России» Андрей Аллахвердов, один из 30 задержанных на Arctic Sunrise:
«Я испытываю смешанные чувства по поводу амнистии. Да, амнистия прекратит дело в отношении нас, что, очевидно, должно было произойти уже давно, исходя из фактической стороны дела.
Но зачем нужно было держать нас два месяца в заключении, захватывать судно, не позволять иностранцам покинуть страну? Эти вопросы остаются без ответа».
Мария Баронова, фигурантка «болотного дела», обвиняемая по статье 212 часть 3:
«Мое официальное мнение: депутаты Госдумы должны гореть в аду.
Я недовольна этой амнистией. После амнистии об остальных фигурантах «болотного дела» забудут. История проигрыша никого не интересует. Себе я клянусь, что буду ходить на суды хотя бы раз в неделю и писать о них».
Капитан Arctic Sunrise Питер Уилкокс:
«Мы находились в международных водах в Печорском море, выступая против бездумного разрушения природы нефтяными компаниями, когда судно захватили вооруженные люди в масках. Возможно, вскоре мы будем свободны, но нас не имели права задерживать. И для Арктики нет амнистии».
Денис Солопов, обвиняемый в хулиганстве за нападение на здание химкинской администрации в 2010 году:
«Прекращение уголовных дел по 213-й [статье] — это хорошая новость не только для меня, но даже в первую очередь для многих моих товарищей — десятков антифашистов в разных городах, обвиняемых по разным поводам в хулиганстве. Сам я благодаря этой статье УК объявлен в федеральный и международный розыск и даже отсидел полгода в киевском СИЗО в ожидании экстрадиции всего лишь за акцию протеста против настоящих бандитов из химкинской администрации во главе с мэром [Владимиром] Стрельченко, которого почему-то никто не ищет и не допрашивает. Теперь я, конечно, в первую очередь проконсультируюсь с адвокатами, как технически можно закрыть мое дело.
В любом случае надо быть очень осторожным. Прежде чем думать о возвращении, надо быть уверенным, что против меня не сфабрикуют новое дело, как это произошло с Алексеем Гаскаровым после оправдательного приговора по химкинскому делу».
Директор Института прав человека Валентин Гефтер:
«Тональность только одна, конечно… грустная. Было много разговоров, а результатов никаких. Это амнистия, конечно, ограниченная, куцая. Амнистия эта во многом бумажная, потому что только 10–15% из тех, кто реально сидит, подпадут под нее».
Сергей Бадамшин, адвокат фигурантки «болотного дела» Марии Бароновой:
«К сожалению, полноценной и адекватной назвать эту амнистию нельзя. Была проведена целая секретная спецоперация по ее принятию. Странным был процесс обсуждения, процесс принятия, и в итоге вышел странный продукт.
Если амнистия все-таки распространится на мою подзащитную, мы ею воспользуемся. Надежды всех остальных невиновных ребят, проходящих по «болотному делу», обмануты.
И все же это определенный шаг со стороны государства. Освобождение невиновных трудно назвать амнистией, но тем не менее я приветствую освобождение хотя бы части из них».
Директор фонда «Справедливая помощь» Елизавета Глинка:
«С одной стороны, хорошо, что хоть кого-то выпустили. С другой —
очень плохо отношусь к тому, что не выпустили больных, что не выпустили всех «болотных», хотя об этом просили все думские фракции, кроме «Единой России».
Очень жаль, что к такому огромному событию, как 20-летие Конституции России, не было большой и справедливой амнистии».
Член Совета по правам человека при президенте (СПЧ), руководитель Комитета против пыток Игорь Каляпин:
«Сожалею, что амнистия не столь широка, как она изначально задумывалась в президентском совете. Но
удовлетворен хотя бы тем, что под эту амнистию не подпадут должностные лица, которые осуждены за превышение должностных полномочий с применением насилия, то есть за пытки.
Изначально в президентском проекте осужденные по соответствующей статье тоже должны были оказаться на свободе. Наказания за эти преступления, наоборот, нужно ужесточать».
Депутат от «Справедливой России» Илья Пономарев:
«Какая-то амнистия лучше, чем никакая. Это уже означает, что наши с (Владимиром) Рыжковым диалоги с первыми лицами страны были не напрасны. Удалось через поправки удалось пробить, чтобы сейчас отпустили фигурантов «болотного дела», экологов из Green Peace. Это тоже я считаю безусловным плюсом. Удалось через поправки выкинуть ряд наиболее возмутительных пунктов, которые были в этой амнистии. Фундаментальный минус — сам подход к амнистии.
Я предлагал другой вариант — по образцу 93-го года, когда она привязывается к событиям. И тем самым освободить всех политических заключенных, возникших из-за «болотного дела».
Мы такой проект внесли, но он был «Единой Россией» отклонен. Если бы мы были чуть-чуть согласованнее с коллегами из правозащитного движения, особенно Координационным советом оппозиции, и стояли бы на этом подходе, то шансов было бы на это больше».
Вадим Клювгант, адвокат фигуранта «болотного дела» Николая Кавказского, обвиняемого по ч. 2 ст. 212 «Массовые беспорядки»:
«Конечно, я очень рад за каждого, кого коснется амнистия, но назвать ее сколько-нибудь широкой не повернется язык.
Амнистия узкая. Она распространится даже не на всех, кто совершил преступления небольшой и средней степени тяжести.
Амнистия носит дискриминационный характер – это, во-первых, заключается в слишком большом перечне изъятий. Зачем фильтровать людей по принципу «беременная женщина», «инвалид»? Во-вторых, из-под действия амнистии выведены целые категории преступлений. В первую очередь это касается экономических преступлений. Данный факт нам объясняют тем, что недавно была экономическая амнистия.
Но это объяснение смеху подобно: экономическая амнистия была мизерная. И получается, что одни люди освобождаются, а другие, наказанные за преступления той же степени тяжести, - нет. Это нарушение принципа равенства перед законом.
Логика, которой руководствовалась прежде всего Госдума, принимая такое постановление об амнистии, необъяснима.
Еще как защитник, участвующий в «болотном деле», не могу не отметить надуманное разграничение в отношении «узников болотной» - тех, кому инкриминируется в том числе ст. 318 («Применение насилия в отношении представителя власти» – «Газета.Ru»), амнистия вообще не затрагивает.
Это какая-то мстительность, причем мелкая. Нам твердят, что бить полицейских нельзя. Но если представитель власти превышает полномочия, что и было в данном случае, то граждане имеют право защищаться.
Мой подзащитный Николай Кавказский преступления не совершал. Поэтому говорить о справедливости даже в отношении тех «узников болотной», на которых амнистия распространяется, не приходится. Можно говорить о некоем послаблении, гуманизме, в том числе в отношении моего подзащитного, который под амнистию, судя по всему, подпал. Все это мешает полноценно возрадоваться амнистии. Я убежден, что власть, которая не может быть великодушной, не является сильной.
