Цивилизация
До середины 2012 года корпус законодательства, который можно было использовать для регулирования интернет-контента, включал в себя федеральные законы «О связи», «Об информации, информатизации и защите информации», а также закон «О СМИ». Боролись с экстремизмом в интернете, используя соответствующие нормы в уголовном законодательстве — о призывах к экстремистской деятельности (ст. 280 УК), возбуждении ненависти (ст. 282 УК), а также о публикациях, которые могут быть отнесены к деятельности экстремистского сообщества (ст. 282.1 УК) или запрещенной организации (ст. 282.2 УК). Также использовались нормы КоАП — ст. 20.3 «Пропаганда и публичное демонстрирование нацистской атрибутики» и ст. 20.29 «Производство и распространение экстремистских материалов».
Как свидетельствуют выводы авторов исследования центра «Сова» «Виртуальный антиэкстремизм. Об особенностях применения антиэкстремистского законодательств в интернете (2007—2011)», публикуемого «Газетой.Ru», практика последних лет показала, что борьба с экстремизмом за последние четыре года активно стала переходить из реального мира в онлайн. Статистика, собранная «Совой», показывает, что если в 2007 году из 28 приговоров по ст. 280 и 282 УК только 3 приговора касались размещенных в сети материалов, то в 2008-м — 14 из 45, в 2009-м — 17 из 56, в 2010-м — 26 из 72, а в 2011 году приговоры по экстремизму в интернете уже превысили число приговоров по «обыкновенным» делам: 52 из общего числа приговоров 78. В 2012 эта тенденция получила развитие, за первые полгода из 32 приговоров по экстремистским статьям 18 касались деятельности в интернете.
Новый закон «О защите детей от информации, причиняющей вред их здоровью и развитию», который уже окрестили законом об интернете, вызывает у «Совы» большие вопросы.
Правоприменительная практика, поясняют эксперты, еще не определена, а сам текст закона говорит о несуществующем еще едином реестре нарушающих психическое спокойствие детей, в том числе экстремистских, материалов. «Непонятно, будут ли считаться подлежащими блокировке только те материалы, которые включены в федеральный список экстремистских материалов именно как сайты и интернет-страницы», или же под действие закона подпадут и запрещенные печатные материалы, но оцифрованные и опубликованные в сети. Неясно, будут ли блокироваться домены и субдомены целиком, в каких случаях будут блокироваться отдельные страницы, а когда блокировка будет осуществляться по IP.
Обсуждавшийся на заседании Российской ассоциации электронных коммуникаций вариант блокировки по IP только в случае, если на нем размещен только один вызывающий вопросы ресурс, а в других случаях использование дорогостоящей фильтрации по URL, по мнению «Совы» «закладывает механизм для произвольных решений» и не исключает блокировки доступа и к свободно распространяемым материалам.
Лишь малая часть закончившихся в последние годы признанием вины дел по экстремистским делам в интернете касается распространения материалов на отдельных платформах. Посредством каких ресурсов распространялась предосудительная информация в 2010 году, в половине случаев (13 из 26) неизвестно, но 6 дел касались экстремистской деятельности в такой популярной социальной сети, как «ВКонтакте», а в 2011-м из 52 приговоров 20 касались материалов во «ВКонтакте», 5 — в «Одноклассниках».
«Сова» не исключает, что для выполнения всех требований законодательства провайдерам придется использовать систему фильтрации Deep Packet Inspection, разделяющую потоки данных по отдельным URL-адресам и протоколам передачи.
Эта система активно используется в США с 2006 года, действует в Китае, ее аналог применяется в Иране для блокировки доступа к конкретным страницам. Один из крупнейших российских провайдеров, МГТС, уже объявил, что ввел в эксплуатацию систему DPI, разработанную Cisco, которая позволяет обрабатывать трафик более 32 млн одновременных пользовательский сессий со скоростью в 1,5 Гбит/с с перспективой довести скорость обработки данных до 30 Гбит/с.
Находящиеся в стадии разработки законопроекты, например, «О совершенствовании правового регулирования противодействия экстремистской деятельности», предложенный Минкомсвязи, «Сову» не устраивают за счет содержащихся в них расширительных толкований запретов.
В этом законе, например, публикация гиперссылок на внесенные в «черные списки» публикаций приравнивается к распространению экстремистских материалов, а предложенная новая статья в КоАП 20.31 «осуществление средством массовой информации экстремистской деятельности» дублирует, по мнению правозащитников, ст. 282 и 205.2 УК, что «создает недопустимую ситуацию правовой неопределенности». А введение ответственности редакций СМИ как юридических лиц за нарушения статей 20.3, 20.29 и 20.31 может сделать возможным «приостановление деятельности СМИ всего лишь за обнаруженные на его сайте ссылки на экстремистские материалы, в том числе и в комментариях читателей».
Реплики, согласно собранной «Совой» статистике, являются хоть и менее популярным у борцов с экстремизмом основанием для преследования, но все же существенным. В 2008 году из 11 дел по экстремизму, касавшихся публикации текстовых сообщений, четыре касались отдельных реплик, в 2009-м из десяти — только одно, в 2010-м из 14 — три, в 2011-м из 29 — целых десять. Правда, как отмечают авторы исследования, в 2010—2011 годах мультимедийные материалы, видео- и аудиоролики, в том числе фильмы и музыкальные записи, «практически сравнялись с текстовыми». «Причем в большинстве случаев речь идет не о самостоятельно выложенном ролике или фильме, а лишь о ссылке на видео, размещенное в других местах», — отмечают правозащитники.
