Цивилизация
Роже Дав создает роскошные ароматы, ни дня в жизни не проучившись в парфюмерной школе. Науку он постигал в компании Guerlain, в которой провел 20 лет под руководством Жан-Поля Герлена. У него абсолютный ароматический слух (как-то не получается сказать — нюх), он вслепую распознает 800 нот, ежегодно создает для себя один и тот же парфюм по случаю дня рождения, избегает метро, потому что там слишком много запахов, носит массивные украшения, бархатные пиджаки, расшитые золотом туфли и, разумеется, создает ароматы, в том числе и на заказ.
— Почему все-таки Oligarch?
— Для меня олигарх — человек, который всегда смотрит вперед, не живет прошлым, никогда не останавливается на достигнутом, всегда хочет большего: бодрый, стремительный, неуемный. Именно такой аромат мне хотелось создать — взрывную свежесть лимона, лайма и розового перца. При этом обратите внимание: когда аромат оседает на коже, он становится четким, структурированным, жестким.
Этому человеку не нужно ничего доказывать.
Он знает, что могуществен, успешен. Он не мальчишка, который начинает свой путь.
— Мне показалось, этот аромат скорее подойдет сыну олигарха — такой запах легких денег.
— Ну, может быть… Но я не думаю, что олигарх, независимо от возраста, чувствует себя старым. Он же всегда ищет нового. Он не из тех, кто может сказать: «В наше время было не так…» Он молод душой, будь ему хоть девяносто.
— Если честно, меня потряс ваш Diaghilev — глубокий, мрачный, как будто вам как-то удалось проникнуть в русскую душу. Как этот аромат получился настолько русским?
— Спасибо, мне очень приятно! Когда я создавал Diaghilev, я подробно изучал историю искусства XX века, историю «Русских сезонов».
Я представлял себе, как Дягилев покидал Россию, как он приехал в Париж, как он пытался популяризировать среди иностранцев ваши русские сказки — такие экзотичные, странные.
Я читал о том, как Дягилев привлекал для работы над спектаклями великих художников и кутюрье: Леона Бакста, Пабло Пикассо, Соню Делоне, Коко Шанель. То время было еще вполне пуританским, Викторианская эпоха только десять лет как прошла, а на сцене женщины в открытых шелковых костюмах: вспомните костюмы, которые создал Бакст для балета «Нарцисс». Мне кажется, это должно было шокировать публику.
— Какое отношение это имеет к ароматам?
— Я пытался взглянуть на тот период истории с точки зрения парфюмера. Тогда создатели духов отказались от всего, что традиционно считалось женственным, — от ароматов розы, лилии, фиалки. Это тоже была своего рода революция — только в парфюмерии. Они создавали для женщин классические шипровые и древесные ароматы — так что я знал, этот мой аромат должен быть шипровым, чувственным, сексуальным, барочным.
— Мало кто думает о барокко, когда речь идет о России.
— Думаю, многие люди забывают, насколько богата ваша культура — у вас же потрясающая барочная архитектура. А еще мой аромат должен был пахнуть деревом, потому что в России очень много лесов. Как видите, я глубоко погрузился в тему России: знаете, в детстве я пытался учить русский язык — в основном потому, что мне хотелось выделиться в школе и заняться изучением чего-нибудь экзотического. Я думаю, Diaghilev — один из величайших моих ароматов, надеюсь, я войду с ним в историю. Когда я слушаю его, каждый раз удивляюсь, что его сделал именно я.
— Однако он — совершенно некоммерческий.
— Я никогда не думаю о коммерческом успехе. Никогда-никогда-никогда. Я всегда говорю: если вы делаете что-то по-настоящему хорошее, рано или поздно оно найдет своего клиента.
Если вы производите продукт только в расчете на потребителя, он недолго будет оставаться популярным.
И я никогда не смотрю на то, сколько стоит то, что я произвожу. Хотите верьте, хотите нет. У моих друзей-парфюмеров множество ограничений: приступая к работе, каждый получает бюджет и дедлайн. Я в своей компании могу делать все что захочу. Я использую любые ингредиенты и ни перед кем не отчитываюсь. Я не выступаю перед комиссией и не спрашиваю: как вы думаете, можно мне сделать такой-то аромат?
— В этом разница между работой, например, на Guerlain?
— Это касается работы на любой парфюмерный дом. Вам сразу говорят, каким должен быть аромат — свежим, океаническим, восточным. В моей компании никто бы не посмел… Впрочем, что значит, посмел, просто не сказал бы мне такого. Никто не указывает мне, что делать. Если у меня есть идея, то я ее воплощаю. Был как-то момент, когда я был помешан на цветочных ароматах. Я сделал четыре: «Гардению», «Лилию», «Розу» и «Туберозу». Нам не нужно было такое количество запусков. Lily Roja Dove и Gardenia Roja Dove вышли, а «Розу» и «Туберозу» отложили. Они пролежали на полке года полтора, пока мы их не выпустили. В следующем году, думаю, мы выпустим пять ароматов, как будут готовы.
— Ароматы, которые вы делаете на заказ, стоят под 45 тысяч фунтов. Почему так дорого?
— Представьте себе, что вы снимаете фильм. Написали сценарий, сыграли каждую роль, но этот фильм снят только для одного человека. Сколько вы возьмете за билет?
Конечно, это очень дорого, это аромат, который могут позволить себе очень немногие, заказывать мне духи — это то же самое, что летать частным самолетом.
Но цена взята не с потолка: сделать аромат для какого-то конкретного человека гораздо сложнее, чем создать духи, которые оцениваю только я, потому что всегда начинается «это я хочу, а это я не хочу».
— Как, по-вашему, должны пахнуть российские женщины?
— Прежде всего, думаю, что аромат должен быть чувственным, потому что русские женщины очень сексуальны. Им важно хорошо выглядеть. Это не во всех культурах так, но что в России, что во Франции, что на Ближнем Востоке женщины стремятся выглядеть ухоженными. Женственность — вот что главное здесь. Вот и ароматы должны быть такими же.
— А русские мужчины?
— Шипром. Помните, что я говорил об олигархах? Такими я вижу русских мужчин — сильными, уверенными в себе, крепко стоящими на ногах.
— Многие названия ваших ароматов довольно провокационные. Это потому, что продукты, имеющие название, связанное с сексом, хорошо продаются?
— Они не связаны с сексом напрямую. Мне больше нравится, когда в названии есть игра. Например, Innuendo («Двусмысленность»): допустим, скажу вам нечто двусмысленное, но уточнить, что я имел в виду, вы можете, только если мы очень хорошие друзья. Вот что такое Innuendo — это про секс? Или Reckless — «Безрассудный». Это аромат женщины, которая следует велению сердца, а не головы. Она импульсивна, но не глупа — это сексуально? Или есть у меня аромат, который называется Goodnight Kiss. Вы можете представить себе все что угодно, но это про ночной поцелуй моей матери перед сном, это история абсолютной любви.
Когда я делал этот аромат, я стал понимать, что женщина по-разному целует ребенка, любовника, мужа, друга.
За многие годы вас могут поцеловать миллион раз, но только один или два поцелуя вы будете помнить. Может быть, это изменит вашу жизнь. Поцелуй моей матери изменил ее навсегда, потому что это был первый раз, когда я ощутил аромат духов, и в моей голове совместился образ матери и волшебство момента. Если бы она меня не поцеловала, я бы не был сейчас в России, потому что я не стал бы парфюмером.
