Цивилизация
«Это не лист бумаги: не понравилось — стер ластиком»
— Накануне 8 Марта хочется спросить, откуда такая дискриминация: пластические хирурги — в основном мужчины? Почему вообще в отраслях, связанных с красотой, в дизайне, парикмахерском деле, пластике царствуют мужчины?
— В пластической хирургии женщин работает достаточно. Акцент делают скорее на рекламу, потому что именно для мужчин важнее стать звездами. Звезды эстрады, звезды — пластические хирурги, шеф-повара, косметологи, парикмахеры, модельеры.
— Есть мнение, что мужчины и женщины видят женскую красоту по-разному. Мужчины ориентируются на крайности: или Барби, или этакий унисекс на мотоцикле. Есть разница в восприятии красоты мужчинами и женщинами?
— Если брать пластических хирургов, разницы по большому счету нет. Потому что в первую очередь они подходят к коррекции как врачи. Опытные специалисты не станут давать волю фантазии.
Это не лист бумаги, где нарисовал — не понравилось — стер ластиком. Это живая ткань, где художества отпечатаются на всю оставшуюся жизнь.
Поэтому высокие профессионалы в первую очередь умеют разговаривать с пациентами. Выслушивают пожелания, сомнения, ожидания.
— Но люди могут прийти с такими «хотелками»… Где баланс между желанием пациента и мнением врача?
— Профессионалы прежде всего учитывают психологический статус пациента. И многие пациенты клиник уже задают вопрос: у вас психологи есть? Врач должен уметь распознать, если перед ним сидит человек, который сам не понимает, чего он хочет. Это может быть спровоцировано его внутренними проблемами жизненного, личностного характера. И опытные врачи всегда найдут дипломатичные слова для диалога.
— Как это происходит в жизни? «Здравствуйте, у вас не с лицом, а с головой проблемы, пройдите в соседний кабинет к психологу?»
— Могу привести пример из собственного опыта. Пришли как-то два молодых человека, занимающиеся боксом. Один говорит: «Я хотел бы сделать коррекцию носа». Я ему: «Но у вас очень хороший нос!» «В этом и проблема, — отвечает спортсмен. — Мы его бьем и так, и сяк, а он все равно на место встает, и опять ровный».
«Знаете, — сказала я ему на это, — мы занимаемся улучшением внешности, а не ухудшением. Вы своего друга попросите, может, он вам посильнее врежет.
Тогда и глаз станет чуть повыше, и нос покривее. А что касается меня как специалиста, я буду стараться сделать ваши искалеченные или травмированные анатомические структуры ровными и правильными».
— Но ведь приходят такие женщины, которые и слушать ничего не желают.
— Ни в коем случае нельзя ловиться на стиль жесткого диалога. Какая бы неадекватная женщина перед вами ни сидела, всегда нужно сохранять спокойствие и вести мягкий диалог. Иногда пациентки жалуются: я пришла к доктору, а он мне: «Сначала прическу нормальную сделай и за маникюром последи, а потом уже обращайся за коррекцией внешности». Мы никогда не должны опускаться до панибратства, оскорблений и грубых слов.
— Тогда клиент может развернуться и пойти в другую клинику, где ему все сделают без вопросов. А вы потеряете клиента.
— Не потеряем. Наоборот приобретем. Знаете, сколько возвращается пациенток со словами: «Спасибо, что вы на том этапе нашли слова меня отговорить. Я, действительно, не имела четкой мотивации для операции, находилась в не совсем комфортной жизненной ситуации». И еще приятельницам расскажет: «Идите туда, там хирургам можно доверять — они просто так ничего не сделают, только если есть показания».
«Был период, когда все бежали за большими губами»
-— Есть ли тренды в отрасли, которые задают пациенты? Скажем, в нулевые годы все хотели то-то, а сейчас — то-то.
— Сейчас в плане коррекции своей внешности люди становятся образованными и не ловятся на аншлаг предложений. Мы наблюдаем отсутствие чувства стадности. Был период, когда все бежали за большими губами, за какими-то глазами, носами.
В 1990-е пластическая хирургия часто воспринималась как легкая процедура: лежишь под наркозом, ничего не почувствуешь, быстренько, раз-раз, увеличил грудь, подкорректировал нос. И были недобросовестные врачи, которые в первую очередь стремились заработать и воспринимали специальность как инструмент для заработка и признания.
Эта бриллиантовая пыль, правда, быстро улетучивается. А остаются слезы, ошибки, осложнения, преследования…
Этот ненормальный бум почти прошел. Во-первых, изменилось отношение самих хирургов к специальности. Во-вторых, пациенты стали более избирательны. Кроме того, теперь есть огромное число предложений в косметологии, помимо хирургии. А пластическая хирургия — мы не устаем это повторять — это в первую очередь хирургия. Это не в салон пойти, это операция, наркоз.
— Какие, на ваш взгляд, ключевые ошибки люди совершают сейчас?
— Главное — не надо стремиться к операциям по пластической хирургии, которые предполагают многочасовой наркоз. Надо любить себя, не поддаваться стадному чувству и иметь четкую мотивацию на операцию. Сегодня молодые женщины понимают: альтернативные предложения со стороны косметологии, малоинвазивной хирургии, контурной пластики более чем результативны…
— Это молодые понимают. А немолодые?
— В наше время у женщины в 50 лет жизнь только начинается!
«Подтяжка может быть штанов, но не лица»
— Многие врачи пришли в пластическую хирургию, которой еще несколько лет назад не было как специальности, из смежных областей. Отсутствие профильного образования не создает угрозу пациентам?
— Нет, потому что уже прошел период профессиональной переподготовки. Ее прошли врачи смежных специальностей, такие как лоры, микрососудистые хирурги, общие хирурги и т.д. Плюс они имели за спиной многолетний опыт в своей профессии. Лор-хирург и будет заниматься коррекцией тех или иных анатомических структур на лице, но вряд ли станет делать маммопластику.
Утвержденная образовательная программа по подготовке будущих пластических хирургов все эти специальности учитывает и включает большой процент микрососудистой, челюстно-лицевой хирургии, офтальмологии. Всего 6% эстетической хирургии.
Короткий путь к получению диплома и сертификата закончился. Сейчас путь к званию пластического хирурга предполагает многолетнее образование.
Надо знать абсолютно все, прежде чем взяться за скальпель, сделать разрез на лице абсолютно здорового человека и не принести ему проблем, а, наоборот, сделать его счастливее.
— При этом вы как внештатный специалист Минздрава продолжаете работать над пакетом документов, регулирующих деятельность пластических хирургов. Чего еще не хватает?
— Мы добились практически всех необходимых решений для наведения порядка в плане образования и достижения звания пластического хирурга. Наша специальность даже включена в перечень ВАК! Сейчас мы формируем диссертационные советы, будем заявлять о себе в научном мире как достойные представители медицинского сообщества.
Чем сейчас занимаемся? Формируем терминологию! Нас немного дискредитирует вульгарность слов.
Все время какие-то брылья, ушки, утиные губки, львиные глазки. Или вот еще: подтяжка. Еще в институте преподаватели нам говорили: подтяжка может быть штанов, но не лица!
— Если не подтяжка, то что?
— Коррекция кожи лица, области век, носа, коррекция анатомическая, хирургическая. Но не подтяжка. Это и для застолья-то уже не очень: нормальненько подтянули, а в научных статьях и вовсе недопустимо.
«Мы сможем воспроизвести дефицит жировой или хрящевой ткани»
— Помимо статей, у российских медиков часто есть другая проблема: отсутствие хорошего оборудования. В итоге мы всегда гордились руками. У нас еще что-то есть, кроме рук?
— Мозги.
— Отлично, как это помогает пластическому хирургу, которому нужны еще оборудование, материалы и знание мирового опыта?
— У пластических хирургов Москвы все это есть! Зайдите в любую клинику, на кафедры государственных учреждений — они оборудованы новейшими аппаратами. Что касается образования, то для этого есть телемедицина. Мы общаемся с преподавателями из Санкт-Петербурга, Екатеринбурга, провели лекции с коллегами из Бразилии, Аргентины, Германии, Венгрии.
Вообще, что касается оборудования, ушли в прошлое времена, когда в операционной отсутствовало эндоскопическое или какое-либо еще оборудование, необходимое для выполнения современных пластических операций.
— Но эти времена могут вернуться из-за санкций и курса евро/доллара. Как вы оцениваете перспективы отрасли, в которой все импортное?
— Не волнуйтесь, у нас реально есть импортозамещение. Еще в 2012 году Дмитрием Медведевым было дано поручение Минздраву совместно с Минпромторгом проработать вопрос развития новых медицинских технологий с применением робототехники. Инициативу поддержали в РАН. Сегодня ведется разработка отечественного робота, аналога американского «Да Винчи». Наш робот пока не имеет имени, но мы точно знаем, что его вес будет в разы меньше. Он, можно сказать, будет почти портативный. И стоить будет заметно меньше, а значит, его смогут приобрести многие.
— Что-то пока не видно его массового распространения.
— Ну, так и Москва не сразу строилась... Но у нас реально есть много предложений отечественного производства. Даже клеточные технологии сейчас есть среди предложений препаратов по улучшению внешности, контурной пластики.
— Кстати, о клеточных технологиях. Есть мнение, что это наше будущее, а есть, что, наоборот, — сомнительная практика, которую нужно запретить.
— Говорить о запрете клеточных технологий в современном мире абсурдно. Я считаю, отрасль нужно развивать. И не стоит обращать внимания на малограмотные, а подчас и провокационные заявления, что это, дескать, клонирование людей и использование их в качестве «запчастей». Глупость полная!
Есть страны, которые развиваются не только в клиническом применении клеточных технологий, но и на законодательном уровне: США, Великобритания, Япония, Израиль.
Интенсивно развивает это направление Китай. В какой-то степени, может, будущее коррекции нашей внешности — за развитием регенеративной медицины и клеточных технологий.
— Что эти технологии позволят делать?
— С помощью клеточных технологий мы сможем воспроизвести дефицит биоматериала, например жировой или хрящевой ткани.
— Обычно жировую ткань все пытаются убрать, а не нарастить…
— В некоторых местах жировая ткань послужит альтернативой имплантам. Когда звучат слова «имплантация» и «пластическая хирургия», в первую очередь возникает ассоциация с внешней коррекцией молочных желез. Так вот я уверена: жировая ткань будет приветствоваться с большей радостью, чем инородное тело под названием «имплант».
— Когда ожидаются результаты исследований?
— Думаю, в ближайшие год-два появятся первые сообщения об успешно проведенных клинических исследованиях.
«Высокопрофессиональные хирурги без работы не останутся»
— С точки зрения отрасли есть проблема не только импорта, но и доходов граждан. В кризис, при падающих доходах огромное число людей просто не смогут себе позволить наведение красоты.
— Я полагаю, что сейчас начинается очень хороший период — естественного отбора. Надежные, хорошо зарекомендовавшие себя клиники и высокопрофессиональные хирурги никогда без работы не останутся. Кроме того, еще раз напоминаю: пластическая хирургия — далеко не для всех. Она для тех пациентов, которые имеют мотивацию и четко понимают, для чего им это нужно. Так мы избавим пациентов с неуравновешенным психологическим статусом от усугубления проблемы, а себя — от недовольных пациентов.
Пластическая хирургия, какой она была в Советском Союзе, всегда носила привилегированный характер и никогда не оказывалась в черном шлейфе информации о низкой квалификации врачей.
— Тем, кто все же думает о пластике, что вы посоветуете?
— Не подвергаться чувству стадности, иметь здравомыслие и уважение к своей внешности. Нужно быть уверенным в выборе клиники и хирурга, а также в своем здоровье. То есть предварительно обязательно пройти всестороннее медицинское обследование. Ну и, конечно, иметь четкую мотивацию.
Кстати, любопытно: у мужчин пластическая операция, как правило, напрямую связана с улучшением здоровья. Коррекция носа — улучшение дыхания. Коррекция век — значит, должно улучшиться зрение. Жировые избытки — уйдут боли в спине. То есть у них все обоснованно — они связывают коррекцию внешности с коррекцией здоровья.
— А женщины?
— На первом плане у женщин всегда превалирует эмоциональная составляющая. Я имею в виду душевное равновесие и красоту. А как вы знаете, красота конечно узнаваема, но определению не подлежит.