Цивилизация
В фотошколу меня не приняли. Мне отказали в моем желании стать фотографом и рекомендовали вообще забыть об этом. У меня даже есть бумага от 1981 года с подписью директора этой школы. Итак, никогда не верьте тому, что говорят вам учителя.
После того, как меня не взяли в фотошколу, я вместе со своим приятелем открыл небольшую фотостудию. Мы стали заниматься тем, чем занимаются все швейцарские фотографы: снимать шоколад, сыр и часы. Конечно, это было скучновато, так что месяцев через 8 мы с моим приятелем завязали с этим делом. После этого я работал ассистентом у одного очень хорошего фотографа. Я провел два года в Нью-Йорке, но потом решил отправиться в Париж. Женщины меня вечно сбивали с пути. У меня была подружка в Париже. Так вот, из-за нее я решил бросить работу в Нью-Йорке и полететь в Париж. Конечно же, как только я переехал, она со мной рассталась. Пришлось как-то выкручиваться. В итоге я решил зарабатывать на хлеб фотографией. Так вот в 1977 году в Париже началась моя карьера.
Хельмут Ньютон дал мне один из самых важных советов, которые предопределили мое будущее. Он звучит так: «Если ты не можешь сделать фотографию за 7 минут, ты никогда не победишь». И именно за это меня полюбили знаменитости, потому что когда я работаю с ними, они понимают, что фотосессия не займет больше 10 минут.
У каждого снимка есть своя история. И для меня интересен не сам снимок, а интересно то, что за ним стоит. К примеру, я поехал на Олимпийские игры в Корею со 100-миллиметровой камерой Hasselblad. Спортивные фотографы такого бы никогда не сделали: они туда приезжали с огромными объективами. На этой Олимпиаде по техническим причинам у меня не было возможности оказаться в нужном месте в нужное время и сделать нужный снимок, и тогда я решил, что никто не заставляет меня фотографировать спорт в таком сложном режиме, устроил студию прямо в номере отеля, где жил, и стал делать снимки со спортсменами так, как я привык их делать. А фоном для съемки были обычные простыни.
Очень мало журнальных коммерческих снимков публикуются в тот же день, когда их сделали. У многих из них есть время на то, чтобы состариться. Ты ловишь какой-то момент, а спустя 20-25 лет уже никто не сможет повторить это.
Когда я снова вернулся из Парижа в Нью-Йорк, мне очень повезло. Я принес свое портфолио в New York Times Magazine, получил одобрение и через несколько дней начал публиковаться в журнале. Одной из причин моего возвращения в Нью-Йорк стало то, что большинство журналов стало все чаще и чаще публиковать знаменитостей и на обложках, и в рекламе. Я надеялся, что в Нью-Йорке у меня будет больше возможностей для работы со знаменитостями, музыкантами, танцорами и актерами. Мне кажется, я оказался в нужном месте в нужное время.
Фотографы — очень счастливые люди. Мне кажется, только священники, президенты и фотографы могут себе позволить определенные вещи. Люди открывают перед тобой двери — ты заходишь и можешь видеть то, что не видят другие, можешь изучать это.
Я снимал Горбачева и пытался сфотографировать его родимое пятно, которое, как мне кажется, очень похоже на контуры Америки. Мне было интересно показать эту связь между тем, что это за человек и как выглядит его родимое пятно. Он заметил это, неодобрительно цокнул языком и сказал: «Опустите камеру». Я опустил ее и сделал несколько снимков, а потом, когда разворачивался к Горбачеву спиной, все-таки снял его родимое пятно. Фотограф — опасная работа, знаете ли.
Карл Роув работал советником президента Буша. По-моему, он очень злой человек. Я его фотографировал дважды. Когда я его снимал в первый раз для журнала Time, то дал ему книгу об истории и достопримечательностях Ирака. Он посмотрел на меня и сказал: «Не надо. Я знаю, где ты живешь». Этим своим незначительным поступком я хотел предотвратить войну в Ираке, но ничего не получилось. Второй раз я фотографировал Роува для New York Times Magazine. Прошло 3 или 4 года. Он меня помнил, а я держал рот на замке и фотографировал. Он посмотрел на снимок и сказал: «Слушай, Генри, у тебя получился прямо какой-то Роберт Рэдфорд». На что я ему ответил: «Вы мне должны быть очень благодарны за это, потому что мне тут почти не с чем было работать». Больше меня в Белый дом не звали.
Если вы решили быть фотографом, старайтесь всегда быть открытым миру, никогда не говорите «нет». Даже если вам приходится иметь дело с чем-то не очень интересным, вы можете встретить кого-то интересного, откроется другая дверь и после этого что-то произойдет. Возможно, не сразу. Возможно, даже через 10 лет. Я фотографировал балерину Светлану Захарову в Нью-Йорке в 1999 году. Я помню мне позвонили и говорят: «А тебе интересно будет сфотографировать юную балерину из Кирова?». Я ответил: «Конечно, да, потому что я люблю балет, потому что это моя работа». А теперь она звезда Большого театра и мне удалось в этот приезд в Москву увидеться с ней. Две страны, два континента, 12 лет прошло. Еще раз: всегда будьте открытым миру, всегда будьте приветливыми с людьми.
Предметы могут намного больше рассказать о людях, чем их собственные портреты. Знаете, мужчины ведь во всех бедах винят женщин. Я сейчас не про жену хочу рассказать, а про маму. Она вышла замуж за отца только через 10 лет после того, как они познакомились. Мне 50 лет, а могло бы быть 60. А если бы мне было 60, у меня была бы возможность сфотографировать Джеймса Дина, Хичкока, Джимми Хендрикса, Дженис Джоплин – всех героев моего детства. Так вот, мне как-то позвонили из Фонда Элвиса Пресли и спросили: «Вам интересно было бы сделать книгу с нами?». Я ответил: «Да, конечно. Это ведь единственный способ для меня сфотографировать Элвиса». Я сфотографировал расческу Элвиса, пистолет Элвиса, телевизор, по которому показывали новости, а они ему не понравились и он шмальнул в него. Я сделал 160 фотографий. 160 фотографий предметов, о которых никто не знает. Если вы поедете в Грейсленд, вы их там не найдете.
Фотографы во всем мире пытаются найти новую идею, новый способ выражения, потому что уже все испробовано и сделано: лучше ли, хуже, но все. И что можно было бы сделать? Можно было бы показывать всем портреты знаменитостей, которые сделал Генри Лютвайлер с 1980 по 2011 год. Но кому это интересно? Мне предложили сфотографировать оружие, нелегально попавшее в Нью-Йорк. Я бы мог отказаться от этого, потому что не интересуюсь оружием. Но моя концепция состоит в том, чтобы никогда не говорить «нет». И вот я снял это оружие и уже сворачивался, но на выходе случайно узнал, что в том же самом помещении, где я снимал все эти «Базуки» и «Калашниковы», находится пистолет, из которого убит Джон Леннон. Это все изменило в моей жизни. В течение уже семи лет я занимаюсь тем, что снимаю предметы, о которых люди не знают или забыли, к которым нет доступа, которые не показывают в музеях. Очки Леннона, губная гармошка Боба Дилана, гитара Джимми Хендрикса, балетные туфли Нижинского, кисть Энди Уорхола, последний британский паспорт Хичкока, зонтик Мэрилин Монро, бриллиант Элизабет Тейлор, очки и сандалий Махатмы Ганди. Получается интересный микс портретной съемки, археологии и расследования. Я думаю, это важные документы для будущих поколений.
Обычно люди, вещи которых я снимаю, уже умерли, но Майкл Джексон еще был жив. Вообще-то была возможность сфотографировать и его самого, но я не мог решить, как объективно и вежливо это сделать. Проект с вещами Джексона во многом случайный. Это произошло в феврале и апреле 2009 года. 25 июня Майкл Джексон умер, но я, конечно, не мог этого предвидеть. Я получил разрешение ненадолго приехать в Neverland и надеялся сфотографировать знаменитую белую перчатку Джексона. Мы думали, у нас на это уйдет минут 15, но прошел день, два, три, четыре. Я вернулся в Нью-Йорк, потом опять прилетел в Лос-Анджелес и снимал еще день. Я снимал вещи, которые Майкл Джексон собирался распродавать из-за банкротства.
Если вы начинаете копать, вы всегда находите что-то интересное. Все знали о белой перчатке Джексона, но никто не знал, что на самом деле таких перчаток много. Их никто не видел на концертах или в клипах.
Все, что происходит вокруг, повторяется. Возьмите меня в 1985, когда я снимал Бежара и других балетных танцовщиков, и возьмите меня в 2005-м. Прошло 20 лет и я попал в New York City Ballet и принимал участие в съемках всех последних сезонов.
Мой сын увлекается скейтбордом. На самом деле, скейтборд — это очень стильная субкультура. Это новое поколение моды. Не знаю, насколько популярен скейтборд в России, но в США знаменитые скейтбордисты – это абсолютные рок-звезды, поэтому их я тоже снимал. Они — легенды, которые войдут в историю мирового скейтбординга. Итак, всегда будьте открыты миру, смотрите на другие поколения.
Да, иногда у меня бывает плохое настроение, но это никак не должно влиять на мою работу. Я с большим уважением отношусь, к людям, с которыми я работаю, и стараюсь сделать все, чтобы снимки с ними получилось хорошими.
Если Бог смог сделать нас такими красивыми с помощью одного солнца, значит секрет в одном источнике света. Он может быть разным (за облаками, на чистом голубом небе), но он всегда один. Простота – это самая прекрасная вещь.
Если вы решили заниматься искусством, в детстве или еще когда-либо, никто не имеет права вам говорить «Нет, это плохо», никто не имеет права вам говорить «Нужно делать так, а не вот так». Да кто сказал, что так? Мой секрет получать удовольствие от работы заключается в том, чтобы делать то, что мне нравится. Если я буду делать иначе, я буду несчастным человеком.
