— Фюрка есть?
— Какой номер интересует?
— «Первый».
— Есть только «второй» и хорошая «география».

— Помните фильм «Иван Васильевич меняет профессию»? Спекулянт распахивает плащ и у него там рассованы радиодетали? Примерно так это и выглядело. Только вместо радиодеталей у меня были техпаспорта различной техники. Идет в магазин человек — спрашиваешь, интересует ли его что-нибудь. Да, давайте посмотрим. О, видеомагнитофон, «Хитачи». А есть четыре головки? Да, есть — пойдемте, посмотрим в машину. Отъезжаете, смотрите товар. Так вот примерно это работало.

У комиссионок, продолжает Андрей, продавали в основном аппаратуру. Одеждой торговали обычно на квартирах. Покупатели выходили на фарцовщика через цепочку знакомых — «закон шести рукопожатий». С начала восьмидесятых поток импорта, ввозимого советскими гражданами в частном порядке, постоянно нарастал вместе с количеством командированных за рубеж. Тогда уже выпускали даже тех, кто не был членом КПСС. Кроме того, начали массово возвращаться офицеры из Афганистана, которым, как работающим за рубежом госслужащим, платили зарплату чеками, что в СССР можно было отоварить в спецмагазинах. Через «афганцев», вспоминает экс-фарцовщик Андрей, шел большой поток джинсов и магнитофонов западного производства. Кроме того, среди его «поставщиков» было много и студентов-иностранцев. Те, помимо всего прочего, поставляли еще и валюту. В середине восьмидесятых доллар Андрей покупал у них по четыре рубля, продавал потом нуждающимся соотечественникам по четыре двадцать. Другими словами, навар – двадцать рублей со ста долларов. При этом, по советскому Уголовному кодексу, «спекуляция» на 50 долларов проходила уже по категории «в особо крупном размере». Теоретически, за это могли дать «вышку», хотя на практике, конечно, наказание было гораздо более мягким.

Очень высокую доходность приносили сделки с аудио-, позднее с видеотехникой.

— Например, муж моей сестры, гражданин Болгарии, покупал у себя на родине магнитофон «Шарп 777» за 400 долларов, — рассказывает бывший фарцовщик. — Здесь его можно было перепродать за 3200 рублей — или 800 долларов по курсу черного рынка. Другими словами, прибыль составляла сто процентов. Тысячу шестьсот рублей, или чуть поменьше средней годовой зарплаты. Потом появились первые советские видеомагнитофоны — «Электроника ВМ-12». Знакомый моего приятеля где-то их доставал, и мы «распихивали» их дальше по покупателям. С каждого мы получали за посредничество по 100 рублей — при средней месячной зарплате в 150 рублей.

Среди культовых для советского человека предметов западного производства Андрей упоминает не только джинсы (хорошие, например «Ледокс», стоили 180 руб.), но и появившиеся в СССР в начале восьмидесятых кроссовки:

— Все тогда хотели «Адидас» или «Рибок», это просто безумие было какое-то. Рассказывали про парня, который как-то удачно у американца то ли выменял, то ли купил новые кроссовки. Все это происходило в гостинице «Молодежная», на верхних этажах. Так вот, пока он спускался в этих новых кроссовках по лестнице вниз, кто-то уже успел перекупить их за некую адскую сумму. В итоге парень вышел из гостиницы уже босиком и отправился ловить такси.

Что интересовало самих иностранцев в этих «культурно-коммерческих» обменах? В первую очередь, это водка. В валютных магазинах, которые обслуживали иностранцев, традиционный русский напиток продавался за 12 долларов – по неофициальному курсу почти 50 рублей. В обычных советских магазинах водку можно было приобрести в 10 раз дешевле. Спросом также пользовалась икра и разнообразная «советская экзотика» — шапки, военные ремни, значки. Процветал также нелегальный вывоз антиквариата. В основном вывозили «доски» — как на жаргоне фарцовщиков назывались иконы. Однако, отмечает Андрей, это был очень специализированный рынок, обычные фарцовщики им не занимались — только специалисты, среди которых было очень много известных советских коллекционеров. Кроме «фирмы», говорит он, фарцевали отечественными дефицитными товарами и импортом из соцстран, поступающим в государственную торговлю. Знакомые продавщицы заранее сообщали о времени завоза дефицита.

— Одного из моих напарников привлекли и посадили за спекуляцию советскими видеомагнитофонами. Посидел он, правда, недолго – пару месяцев. Сейчас, кстати, успешный человек. А у меня начались неприятности в институте. Пришлось идти служить в армию, искупать, так сказать, долг перед народом.

«Ранней осенью 1974 г. в Теплом Стане гостеприимно распахнул двери «Ядран» — магазин по продаже югославских товаров», — так романтично звучала строчка из брошюрки советского общества «Знание», посвященной развитию советской торговли. Открытый сорок лет назад магазин — как и другие магазины, продававшие товары той или иной страны социалистического лагеря («Балатон» (Венгрия), «Белград» (Югославия), «Бухарест» (Румыния), «Власта» (Польша) и др.), — должен был удовлетворить растущий со стороны советских граждан спрос на более-менее качественные потребительские товары. Эти магазины были филиалами ГУМа: всего насчитывалось более 20 универмагов соцстран.
В венгерском «Балатоне» часто выстраивались очереди за вполне симпатичными дамскими сумочками, в «Ядране» продавались кожаные ботинки и мохеровые пледы, а также чайные сервизы с «сердечками», которые до сих пор можно встретить на дачах или в старых квартирах. В магазине «Власта», где торговали товарами из Чехословакии, можно было приобрести люстры или хрустальные вазы, а также чешскую бижутерию. Жительница Москвы Ирина Комаровская рассказывает, что в магазине «Польская мода» можно было купить хорошие кофточки, а в «Ядране» — женские сапоги югославского производства. О том, что значили эти названия для простой советской женщины в эпоху дефицита, можно узнать из рассказа писательницы Виктории Токаревой, опубликованного в 1978 году в журнале «Знамя»:

«Тамарин голос звучал так громко, как будто она стояла здесь же и кричала мне в ухо. Она кричала, чтобы я повез ее завтра по всем фирменным магазинам: «Ванда», «Власта», «Лейпциг» и «Ядран».