Цивилизация
— Как изменится в ближайшее время инвестиционный бизнес? Какие направления начнут развивать компании, какие статьи будут наиболее доходными? Как глубоко просядет инвестиционный бизнес?
— Судя по финансовым показателям банка, начиная с сентября я вижу постепенное улучшение ситуации в инвестиционном бизнесе. Растет большинство индексов, включая глобальные и ММВБ. Усиливается интерес инвесторов к акциям, растет спрос, увеличиваются оборот банка и прибыль. Успешно прошло SPO Сбербанка, что, похоже, открывает хорошие возможности для других сделок. Тем не менее я не ожидаю, что в скором времени рынки вернутся к тем темпам роста, которые были, скажем, в 2007 году. Пожалуй, пока нам нужно сохранять осторожность в оценках.
— Инвестиционная картина после 2008 года изменилась, некоторые банкиры говорят о новой реальности, прекращении работы прошлой модели генерирования дохода, разделяете ли вы данное мнение и чего ожидаете в ближайшее время?
— Я бы не сказал, что старая модель не работает. В связи с общеэкономическим спадом, кризисом в Европе, снижением темпов роста в Азии рынок, безусловно, сузился: сократился спрос со стороны инвесторов на покупку акций и розничных клиентов на депозиты. Эта ситуация не может не влиять на инвестиционный бизнес: уменьшилось число сделок слияний и поглощений, IPO и т. д. Однако я не думаю, что изменилась сама модель инвестбанковского бизнеса. Скорее изменилось количество людей, занятых на инвестиционных площадках, и уменьшились риски, которые они готовы взять на себя. Мы упали с уровня 2007 года, и я не уверен относительно перспектив возвращения к прежним объёмам. Я бы предпочел не говорить «никогда», но не считаю вероятным, что в скором будущем возможно восстановление бизнеса до прежнего уровня.
— На чем зарабатывать, если бизнес сокращается, а клиенты уже поделены, может, есть новые возможности?
— В России мы прогнозируем рост на уровне 3,5–4%, что является хорошим показателем, опережающим международные рынки. Это значит, что компании в России растут, развиваются, наращивают обороты. Нам кажется, что наиболее перспективным направлением бизнеса будет развитие комплексных финансовых инструментов для привлечения компаниями дополнительного капитала. Эти многокомпонентные структурированные продукты могут сочетать в себе инструменты с фиксированной доходностью, акции, деривативы и иные более простые финансовые инструменты. Таким образом, речь идет не о традиционных способах привлечения капитала через IPO, облигации, а о применении различных производных инструментов и структурированных продуктов.
— Недавно прошла крупная сделка поглощения ФК «Открытие» Номос-банка, сейчас говорят о возможном слиянии Альфа-банка и UniCredit. Ожидаете ли слияний и поглощений на рынке в связи с сокращением инвестиционного бизнеса?
— На мой взгляд, в российском банковском секторе имеет смысл продолжить процесс консолидации, так как на сегодняшний день количество банков превышает потребности рынка. Слияния и поглощения особенно актуальны для банков размера «Номоса», «Альфы», МДМ-банка. Не думаю, что консолидация будет проходить какими-то сумасшедшими темпами, но считаю, что для российского банковского рынка она важна.
— А UBS присматривает какую-нибудь компанию? Есть вероятность сделки по приобретению?
— Нет, однозначно не собираемся! На российском рынке мы достигли того размера, который нас устраивает. На глобальном рынке этот вопрос, наверное, отложен для всех крупнейших банков мира, входящих в список Too big to fail (список системообразующих банков), для которых разрабатываются новые требования по укреплению основного капитала.
— Крупным банкам могут запретить покупки?
— Я думаю, что регуляторы еще не приняли окончательных решений по новым требованиям.
— Как вы оцениваете инвестиционный климат России?
— При том, что наметился явный прогресс в деле формирования благоприятного инвестиционного климата в стране, российский рынок продолжает сильно зависеть от международных рынков, от потока инвестиций западных фондов.
Для дальнейшего улучшения инвестиционного климата необходимо развивать внутренний спрос.
Нужно разработать пенсионную реформу, развивать пенсионные фонды, увеличить лимиты фондов, которые они могут тратить на российские акции. Также необходимо создать условия для того, чтобы страховые компании более активно развивали различные страховые продукты, например, страхование жизни... Нужно формировать интерес населения к вложениям, например, в ПИФы. Всё это может стать источником длинных денег.
— А как привлекать деньги населения на фондовый рынок и стимулировать заключение договоров страхования жизни, когда в России нет положительной истории поведения финансовых институтов, соответственно — доверия? Даже в Сбербанке сгорели вклады в 1998 году.
— Мне трудно оценить мнение российского населения. Первые десять лет после завершения коммунистической эпохи были трудным временем.
Мы все знаем, как пострадал народ, как пострадали пенсионеры. Кризис 1998 года тоже не является секретом. Но в последние годы в России появилась стабильность.
Она выражается в том, что нет ни суверенных дефолтов, ни банкротств крупных банков. Рубль достаточно стабилен. Атмосфера меняется, но насколько значительным будет это изменение? Этот вопрос сейчас является предметом обсуждения в связи с потребностью в длинных деньгах.
— Один банкир, гражданин Америки, работающий в России, рассказывал, что ему за российское гражданство предлагали взятку. К вам поступали предложения дать взятку?
— Нет, у меня нет такого опыта.
— Взяточничество считаете проблемой России?
— У меня нет какого-либо опыта в этом вопросе, но я, как и все, слежу за глобальными рейтингами, в которых Россия по уровню коррупции находится не на том месте, на котором хотела бы находиться. Но это вопрос политический, а не финансовый.
— Оцените как консультант правительства прошедшие приватизационные сделки.
— На мой взгляд, большинство приватизационных сделок прошли успешно. Мне не известны детали этих сделок, в частности, были ли они прозрачными или нет, так как не наш банк отвечал за сделки. Пока мы выиграли первую сделку с «Новороссийским портом» (Новороссийский морской торговый порт. — «Газета.Ru»).
— Фиксируете ли интерес к российским активам со стороны иностранных инвесторов?
— Мы находимся в стадии new normal («новой нормальности» — нестабильное посткризисное состояние экономики. — «Газета.Ru»), в связи с этим спрос на российские риски, облигации и акции российских эмитентов снизился. Но это касается не только России.
Инвесторы так же, как и банки, стали принимать на себя меньше рисков. Фонды фиксируют отток средств, снижаются обороты, меньше инвестиционных денег на рынке, сокращается число IPO и так далее. Тем не менее профессиональные инвесторы заметили, что Россия сохраняет стабильность, а бюджет и способность выплачивать долги находятся на хорошем уровне.
Россия — одна из немногих стран, темпы экономического роста которой превышают 2%. Инвесторы видят все эти факторы, обеспечивающие России стабильность, которая отсутствует в других регионах, поэтому интерес к российским эмитентам возрастает от месяца к месяцу.
— Отток средств сильнее всего фиксируется из фондов электроэнергетики. Эксперты называют среди причин – госрегулирование и инсайд. Замечаете ли низкий интерес со стороны инвесторов к электроэнергетике?
— Сегодня сектор электроэнергетики не считается приоритетным для портфельных инвесторов. Я полагаю, что по ряду причин компании, входящие в этот сектор, еще начиная с последних дней существования Советского Союза и первых дней России, не получали достаточно инвестиций. Нужно вкладывать огромные деньги в инфраструктуру. Инвестиции, как правило, оплачиваются за счет тарифов, которые повышать весьма непросто в силу политических причин. Именно этот дисбаланс настораживает инвесторов.
— Банк UBS является акционером Московской биржи, можете оценить слияние ММВБ и РТС?
— Мы не являемся акционерами биржи.
— Тогда дайте оценку как участник рынка и недавний акционер.
— Я – за слияние! UBS активно сотрудничает с рабочей группой Александра Стальевича (Волошина. — «Газета.Ru») в рамках проекта по созданию международного финансового центра в Москве. Наш главный управляющий директор является членом Международного консультативного совета по созданию и развитию международного финансового центра в России, и мы, без сомнения, поддерживаем слияние бирж. Площадка стала больше, надежнее. Это позволило ММВБ-РТС запускать больше инструментов, повысило рейтинг биржи, создало возможность для успешного выхода на IPO. Так же позитивно я оцениваю создание Центрального депозитария.
— А как скажется отсутствие конкуренции на российском рынке?
— Надеюсь, что новый менеджмент осознает все риски и будет поддерживать инновации, которые были у РТС, и развивать то, что уже построено на ММВБ.
— Ключевое слово «новый менеджмент», потому что и глава РТС Роман Горюнов и ММВБ — Рубен Аганбегян (должности до слияния) больше не работают на объединенной бирже.
— Прибавить к этому нечего (смеется).
— А как обстоит дело с конкуренцией среди банков? Тяжело ли бороться за бизнес с госбанками?
— Сегодня мы рассматриваем госбанки больше как партнеров, нежели как конкурентов. На российском рынке они доминируют в ряде отраслей. Но большую часть этих отраслей мы пока не готовы включить в сферу своей деятельности. Сейчас мы видим, что компании, желающие приобрести классические инвестиционно-банковские продукты, как правило, выбирают между ВТБ и Сбербанком, а не Сбербанком и UBS. Госбанки привлекают нас к сделкам в России, мы, в свою очередь, открываем для них возможности за рубежом. Мы работаем со всеми тремя банками – Сбербанком, ВТБ и Газпромбанком.
Основные наши конкуренты — это некоторые западные банки, причём в большей степени европейские. Если проанализировать крупные сделки, в списках участников – российский, европейский и американский банк. Там мы и конкурируем.
— Высокий уровень конкуренции в России?
— Да.
— Как вы видите дальнейшую расстановку сил на рынке, госбанки будут наращивать объемы бизнеса?
— Я не готов отвечать за их стратегию, но не исключаю, что, достигнув максимально возможной доли на российском рынке – с точки зрения объема бизнеса и антимонопольного законодательства, они начнут развиваться за рубежом или осваивать новые отрасли. Насколько они на данный момент близки к этому, я не уточнял, но не удивлюсь, если мне скажут, что госбанки уже приближаются к своему потолку на российском рынке.
Сейчас госбанки находятся в процессе консолидации приобретений последних нескольких лет. Сбербанк недавно завершил две покупки, одну достаточно большую – турецкий Denizbank, который предстоит интегрировать. Также много работы и с другим приобретенным активом — «Тройкой» («Тройка Диалог». — «Газета.Ru»).
ВТБ открыл отделения в Лондоне, Нью-Йорке, развивает новый инвестбанк «ВТБ Капитал», приобрел Банк Москвы и так далее. В какой-то момент, когда они захотят продолжить рост, им придется обратить внимание на глобальный рынок.
— В связи с сокращением бизнеса уменьшаете ли количество сотрудников? В конце июля сообщалось о сокращении по глобальному банку 3,5 тысячи сотрудников (из-за двойного сокращения прибыли банка во втором квартале этого года), сколько было сокращено в российском офисе? В основном какого департамента это коснулось?
— По международному банку не могу ничего добавить к тому, что уже объявлено, потому что не знаю деталей. В России каждый год мы анализируем результаты работы коллектива, оценивая его с точки зрения объемов бизнеса и рынка. Ведь всегда можно что-то улучшить. С 2010 года численность коллектива держится примерно на одном уровне – около 200 сотрудников.
Недавно мы объявили о приходе в UBS нового главы инвестбанковского бизнеса в России и СНГ (Ануш Симонян). Несомненно, его богатый опыт работы будет способствовать дальнейшему развитию деятельности компании в этом регионе. Сам факт привлечения такого специалиста является еще одним подтверждением высокой значимости российского рынка для бизнеса UBS.
— Принимаются ли меры по оптимизации расходов?
— Банк всегда рассматривает возможности сокращения расходов. С 2008 года банки все больше сосредотачиваются на статьях сокращения самых различных расходов, в том числе занимаемых площадей. Мы рассматриваем возможности по повышению эффективности работы, но без ущерба для бизнеса.
— То есть сейлзам лимит представительских расходов, например, на обед с клиентами, не снизили?
— Нет.
— Изменился ли размер бонусов?
— Я бы сказал, что денежная компенсация сотрудников отражает тот оборот, на котором банк зарабатывает. А, как мы говорили ранее, бизнес сильно сократился с 2008 года, и мы не видим перспектив резкого восстановления, хотя и наблюдаем некоторое улучшение. Мы все живем в «новой нормальности».
— Изменили ли контроль над работой сотрудников, стал ли он жестче?
— С 2008 года, когда банки допустили целый ряд ошибок (и, наверное, наш банк не исключение), мы все ужесточили надзор над бизнесом. Никаких новых правил не ввели, но тщательнее следим за исполнением существующих. Мы начали с риск-менеджмента – сократили риски на российском рынке.
— Один из директоров российской управляющей компании рассказывал, что они отслеживают по каждому сотруднику звонки, время встреч, посещаемые сайты. Есть ли в вашем банке контроль над рабочим временем сотрудников?
— Если я вам скажу, что нет, боюсь, что сотрудники…
— Расслабятся?
— Да (смеется). Например, мы не проверяем телефонные звонки: пока у нас нет причины так себя вести.
— Традиционный вопрос, ожидаете ли вы девальвации рубля?
— Я не эксперт по валютам. Но на суверенном уровне экономическое здоровье России очень хорошее. ВВП растет на 3,5–4,5%, исходя из этого нет серьёзных причин для значительного спада рубля. С другой стороны, Россия пока сильно зависит от финансовых потоков из-за рубежа. На местном рынке нет достаточного объема длинных денег, и это означает, что на российский рубль могут оказывать давление события на международных рынках. Центробанк переходит к свободному обращению рубля, и мы видим, как это способствует укреплению стабильности валюты. Я не вижу предпосылок к изменению политики ЦБ и не прогнозирую резкой девальвации.
— Вы считаете, что Центральный банк способен удержать рубль в случае внешних потрясений? Я слышала мнение, что у ЦБ слабые инструменты для регулирования курса.
— ЦБ России сложно по силе сравнить с Банком Англии, но если сравнивать с тем, что было несколько лет назад, то ситуация улучшилась. Рубль сейчас реагирует на изменения, но нет таких сумасшедших колебаний, которые были два года назад и могли насторожить бизнес. Думаю, что у ЦБ есть в наличии сильные финансовые инструменты.
— Как инвесторы отнеслись к недавнему повышению процентных ставок ЦБ?
— Не скажу, что не было вообще никакой реакции, скорее она была не столь существенной. Экономисты прогнозировали повышение ставок, только не ожидали, что это произойдет так скоро.
— Как предвыборная кампания в США может сказаться на российском рынке?
— Я уже 20 лет не живу в США, и сейчас мне понятнее российский рынок. Могу сказать, что, как только будет избран президент и определится состав нового конгресса, властям нужно будет срочно заняться теми фискальными вопросами, которые они отложили до окончания выборов. Все надеются, что они будут решены после выборов. Повлиять на события в Америке Россия не может, и лучше заниматься внутренними вопросами — тем, на что действительно можно влиять.
— Какие у вас личные планы?
— Осуществить ту стратегию, которую озвучил.
— Вы себя видите и дальше в России?
— Я еще достаточно молодой и не собираюсь прекращать работать, мне здесь нравится, есть интересные экономические и финансовые возможности. Я пару лет назад вернулся сюда и хочу закончить то, что начал.
