Цивилизация
— Алексей, расскажите, как началась ваша история с сериалом «Право на свободу». Легко ли вы в целом соглашаетесь на съемки в дебютах?
— Мне прислали приглашение на пробы, я приехал, и там был знакомый мне человек — режиссер Артем Дубра. Видимо, авторов убедили мои пробы, и меня пригласили сниматься. Я легко соглашаюсь на съемки в дебютах, потому что дебют — это очень интересный опыт. Конечно, сначала читаю сценарий, разговариваю с авторами и только потом принимаю решение.
— Есть ли у вашего персонажа, основателя секты, прототип?
— Мой персонаж из «Права на свободу» — скорее собирательный образ. Но я уверен, что такие люди существуют. Подобные домашние тираны не обязательно владеют сектами, они могут быть людьми вполне мирных профессий.
— Каким был поиск вашего персонажа? Вы его сыграли таким, каким он был прописан в сценарии — или что-то добавили от себя?
— Я уверен, что актер добавляет что-то от себя каждому персонажу, которого он играет, — ведь в этом и ценность актерского ремесла.
— Проблема сект. Как думаете, эта тема осталась в 90-х — или она никуда не ушла, и ее просто смыл инфошум и другие современные проблемы?
— Я подробно об этом не размышлял, но думаю, что секты всегда были и будут, потому что люди ищут себя и учителей для себя, ищут успокоения, ищут ответы на вопросы, на которые они сами себе не могут ответить. В моменты острых потрясений в обществе потребность в том, чтобы человека взяли за ручку и отвели туда, где хорошо, только усиливается. В 90-е, конечно, был клондайк — людей заговаривали со всех сторон, в том числе и по телевизору. Сейчас с путями распространения такой информации все стало вроде бы строже, но люди все равно умудряются попадать в секты и лохотроны. Как говорится, «лох не мамонт — не вымрет».
— Может быть, вам приходилось помогать людям, попавшим в секты? Наверное, каждый человек думает, что он точно никогда не окажется в такой ситуации…
— Нет, не приходилось. И я даже лично не знаком с такими людьми. Хотя зарекаться, действительно, не стоит — мы не знаем, где нас настигнет беда, хватит ли нам ума и хитрости распознать опасность. Я надеюсь, что меня Господь убережет от этого.
— В «Праве на свободу» герои часто помогают другим по какой-либо личной причине. А вы верите в чистый альтруизм — или для помощи тоже нужна причина, какая-то травма, чувство вины?
— Чистый альтруизм, конечно, существует — по крайней мере, я хочу в это верить. Хотя если начать разбираться, можно обнаружить, что причины есть и у него. С другой стороны, сегодня обосновать можно абсолютно все. Современная психология нам рассказывает много всего, о чем мы раньше не задумывались — например, о том, что все наши проблемы и достижения зависят от того, какой багаж человек получил в раннем детстве. Возможно, и альтруизм с этим как-то связан, и если начать копать, то можно установить причины, по которым человек бескорыстно помогает. Другой вопрос — а нужно ли устанавливать эту логическую связь, если человек готов помогать, защищать и спасать, ничего не требуя взамен.
Алексей Розин
Пресс-служба Amalgama Studio— Cами занимаетесь волонтерством? Может быть, с вашими студентами куда-то ездите?
— Не занимаюсь волонтерством, пока у меня до этого не дошли руки. Но, например, есть такой человек — Андрей Попов. У него есть большая программа, даже целый набор программ под названием «Человек мира». В ее рамках проходят разные фестивали, акции. Однажды он сделал лабораторию, в которой дети с разными тяжелыми заболеваниями, инвалидностью, писали драматургические заявки и присылали их на конкурс. Со всей страны выбрали около 10 человек и привезли их в Сочи — это было еще перед Олимпиадой. И туда же приехали профессиональные драматурги, которые на протяжении недели с ними занимались драматургией. Ребята писали свои короткие пьесы, а потом встретились с актерами и художниками, в том числе и со мной. За три дня мы все вместе сделали огромный спектакль, показали его в Зимнем театре в Сочи, а потом устроили показ и в Москве. Для меня это был удивительный опыт.
— Не так давно вы снялись в фильме «Воланд» в роли Азазелло. Какова судьба проекта? Он выйдет?
— Я очень надеюсь на то, что фильм выйдет, но никакой информации об этом у меня нет. Я точно так же жду фильм, потому что мне кажется важным, чтобы такие фильмы выходили вовремя, а не через пять лет после того, как их сняли.
— Так повелось, что экранизации и постановки «Мастера и Маргариты» сопровождает чертовщина. У вас так не было?
— Честно говоря, я тоже с опаской об этом думал, но все обошлось, съемки прошли хорошо. «Воланд» — большая работа, над фильмом работало огромное количество талантливых людей, сил потрачено было немало. Что-то, конечно, делалось вопреки — например, оператор-постановщик заразился коронавирусом и управлял съемкой удаленно, по зуму. Но чертовщиной это назвать сложно.
— Вы в одном из интервью говорили, что замечаете, как на студентов влияет клиповое мышление. Как вы думаете, с невозможностью концентрации теряется что-то важное? Или наоборот — появляется новое?
— Во-первых, конечно, появляется что-то новое, по принципу «теперь вот так». Думаю, что клиповое мышление — это не хорошо и не плохо, это просто так. У поколения изменилось сознание, изменился способ передачи и обработки информации. С другой стороны, студентам актерского факультета, будущим актерам, необходимо уметь концентрироваться, длительно удерживать внимание на объекте, потому что это важный профессиональный навык. Вообще, все мы — и стар, и млад — встроены в общий информационный поток, живем по его правилам и, соответственно, воспринимаем информацию быстрее, чем 20-30 лет назад. Но нужно помнить о том, что у каждой профессии есть свои особенности, и одна из особенностей актерского ремесла состоит как раз в том, чтобы удерживать свое внимание и внимание аудитории на чем-то более глубоком.
— Преподавание — это всегда взаимовыгодный процесс. А чему вас научили ваши студенты?
— Общение со студентами учит меня терпимости и смирению — надо быть готовым к тому, что не все, что ты даешь, будет принято и заинтересует, а с этим необходимо мириться. Еще общение с молодыми людьми дает мне возможность оставаться в свежем контексте, понимать язык, на котором говорит молодежь, знакомит с теми самыми новыми способами передачи и получения информации. Одним словом, это крайне полезно.