Цивилизация
— В сериале «Полярный» вы исполняете роль бывшего бандита, который сумел избавить северный городок от коррупции. Если говорить о посыле, то получается, что главный враг — это чиновники в лице местного мэра или кризис-менеджера Раисы, которая объявится во втором сезоне. Как вы себе объясняете этот парадокс и в чем принципиальное отличие вашего героя от «воров в законе»?
— Я себе его представляю русским богатырем. Когда-то Витя Мясник был в крепких делах, а потом раз — и стал защитником земли русской. Это произошло, потому что его внутренние потребности, вопросы справедливости, которые его мучают, заставили его стать таким. Даже учитывая его криминальное прошлое.
Во втором сезоне у Мясника появляется уже новый антагонист из другой системы. И Витя опять борется за справедливость. Но тут уже и за себя, и за то место, где он живет, и за тех людей, за которых, как ему кажется, он берет ответственность. Получается такая битва за дом. Дом — это не конкретная постройка, а место и люди. Тут пришли нагадить, используя большой государственный ресурс, а он с этим борется.
— Насколько эта ситуация в сериале соответствует реальности, на ваш взгляд?
— С одной стороны, может выглядеть слегка утопично, но это сказка, притча. С другой — это разговор о том, что нужно поступать по справедливости, нужно переформатировать себя. Витя это сделал.
— Ваш герой не жаждет власти и не старается изменить мир ради идеи, однако, по сути, вся власть в городке принадлежит ему. При этом создается впечатление, что Витя Мясник — эгоист, который все делает ради собственного комфорта. При этом в нашей культуре скорее, напротив, поощряется жертвенность и жизнь для других. Как считаете, в чем причина его успеха?
— Я все-таки думаю, что тяга к справедливости и добру побеждает все. А потом он вроде бы все это делает и не совсем для себя. Он считает, что несправедливо, некрасиво вот так. Мне видится такая, может быть, и утопическая картина, но достаточно справедливого мира. Она должна быть построена, иначе человеку невозможно жить. Да, изначально он действовал из своих интересов, но в процессе проникся. Даже в первом сезоне он вроде бы спасал себя, но параллельно наводил порядок в городе, перетаскивая на свою сторону этих лихих братьев, которые, так или иначе, стали его компаньонами.
— Вите Мяснику удалось заручиться поддержкой горожан и «держать в узде» мэра. Кажется, что он отлично справился бы с ролью управленца и принес много пользы. Как считаете, почему люди, подобные вашему герою, предпочитают оставаться в тени и не реализовывать свой потенциал — не баллотируются в мэры, депутаты и президенты?
— Вите это не надо: он на земле, он на своем месте. Но раз уж заставила судьба повоевать, то он идет воевать. А так он герой на месте, чужое место он не занимает, на броневик не лезет. Он как Илья Муромец: когда нужен, его князь зовет, а когда все спокойно, то в темницу.
— В первом сезоне сериала «Полярный» вашему герою удается изменить мир вокруг себя, хотя в жизни система зачастую «ломает» людей и делает их пассивными. И тем не менее наш народ ждет появления национального героя — вроде сыгранного вами Витьки Мясника или любого другого, но зачастую не берет все в свои руки. Как думаете, почему?
— Такого героя действительно не хватает, и мы каждый раз об этом говорим. «В чем сила, брат? В правде». Наверное, мы тоже перекидываем своеобразный мостик к Алексею Балабанову, реинкарнируем его героя. Почему он нужен? Потому что он бескорыстный, ему ничего не надо: ни званий, ни денег. Он просто хочет сделать так, чтобы на земле его был красивый сад. Я эту философию тоже поддерживаю. Нужно быть на своем месте и делать свое дело честно и бескорыстно. Корысть — это вообще какая-то страшная вещь, которая может завладеть человеком.
— Почему, на ваш взгляд, в российском кино до сих пор популярны сюжеты о девушках из глубинки, покоряющих столицу, или честных полицейских, противостоящих олигархической системе?
— Если говорить про героя «Полярного» как персонажа, который тоже противостоит системе, то его секрет в том, что он простой, он из народа, он не кривляется и не говорит, что я такой вот чистый. Он скорее говорит: «Ну вот так жизнь сложилась. Раньше я так жил, а теперь я такой». И все-таки внутри у него честные и чистые мотивы. Этим он подкупает.
— Вам 52 года, на счету множество ролей в кино, сериалах и театре. Какой из всеми сыгранных вами героев вам ближе всего сегодня и какой работой вы особенно гордитесь?
— Каждый раз мне интересен материал, и я всегда стараюсь увлечься персонажем, которого играю. Поэтому они мне все родные и близкие, хоть и живут отдельно от меня. Начиная с Лехи Николаева [из сериала «Агенты национальной безопасности»], который тоже абсолютно честно и бескорыстно делает свое дело, хотя все вокруг ему мешают, и никакие награды ему не нужны.
— Есть ли персонаж, которого вы хотели бы воплотить на экране?
— Вообще у меня нет какого-то героя, которого бы мне хотелось сыграть. Все зависит от предложенного материала и команды, которая будет над ним работать. С режиссером второго сезона «Полярного» Михаилом Старчаком мы долго притирались друг к другу, но потом поняли, что говорим об одном. Он очень работоспособный и горящий человек, с ним мне было очень интересно работать, и человеческие отношения у нас тоже сложились.
А какое-то амплуа... с моим носом и руками — я герой-простак. Раньше еще был простак-любовник, но любовник с возрастом уходит на второй план. Кардинально менять амплуа у меня желания нет: где родился, там и пригодился. Главное, чтобы эти мои простаки были любимы народом, ведь в конечном счёте всё делается для зрителя.
— Кто из российских режиссеров оказал на вас большое влияние?
— Бондарчук, Михалков, Кончаловский — их я просто не могу обойти, у них были такие работы, на которых мы учились, на фразы растаскивали. Если говорить о тех людях, с кем я работал, то это Прошкин, Татарский, Урсуляк, Светозаров, — эти люди сыграли в моей жизни просто огромную роль. Дмитрий Иосифович [Светозаров] фактически привел меня в кино. Эрнест Викторович Ясан первую картину мне предложил, а потом уже дальше развил и познакомил меня с кинематографом. Светозаров — сын великого режиссера Хейфеца — это для меня большое путешествие и большая школа, после которых я стал понимать хоть что-то, ориентироваться в кинематографе, как создаются образы. Это все мои учителя, я не могу их обойти. Конечно же, не могу не упомянуть своего учителя Вениамина Фильштинского — это человек, который меня учил в театральном институте, подарил мне жизнь в искусстве.
— Зачастую вы играете положительных героев — военных, полицейских, тренеров, а также персонажей отечественной классики. Если говорить об ограничениях, то на какую роль вы бы точно не согласились?
— Меня может оттолкнуть разве что тема. В наше время очень много скабрезных тем и общего негатива. Если после разговора с режиссером я чувствую некую фальшь, то я в этом принимать участия не буду. Я отказываюсь от многих работ. Иногда мне предлагают уж слишком озорные картины с точки зрения открытости персонажа. Я тогда говорю: «Ребят, я уже в том возрасте, что не стоит, вот был бы моложе». А то мои взрослые дети скажут: «Пап, ну ты как-то куда-то не туда зарулил». Я уже все-таки взрослый артист. Хотя иногда предлагают очень смешные темы, что будь я лет на пять помоложе, я бы, конечно, пульнул. Но всему свое время.
— Вы снялись в большом количестве боевиков, а в жизни часто отдавали предпочтение активному отдыху — вроде дайвинга или прыжкам с парашюта. В связи с недавним смертельным инцидентом на съемках фильма «Ржавчина» («Rust») с Алеком Болдуином, не могу не спросить, получали ли вы когда-либо травмы на съемках? И не было ли подобных осечек с реквизитом?
— Всякое бывало. «Поддубный» — это полный отрыв бицепса, сломанные ребра. Это же такая штука, в которой ты не можешь быть уверен на сто процентов. Каскадеры — это ребята, которых я прекрасно знаю, они профессиональные люди, они стараются минимизировать риски. Но есть моменты, где что-то должен сделать ты, и если вдруг на долю секунды ты задержался, то все пошло не так. Надо все делать четко, без тени сомнений. Как говорят гонщики, ты должен быть уверен, тормозишь ты или жмешь на газ. Как только засомневался, ты влетел. В каскадерских трюках такая же история. Долгое время я сам пытался что-то делать, и всегда что-то случалось: то стекло в меня залезет, то я упаду не так, то на снегоходе в камни влечу, то голову рассеку, то стулья об меня сломают. Да, травмировался, но продолжал: молодой, горячий. С возрастом стал все больше оставлять кесарю кесарево, слесарю – слесарево, это все-таки работа каскадеров, нужно понимать, что любая твоя травма — это остановка процесса, люди будут мучиться.
— Что думаете о запуске первого киноэкипажа с Юлией Пересильд в космос? Какие у вас ожидания от фильма «Вызов»?
— Отбрасывая все вопросы о том, надо это или не надо, я очень завидовал Юле, ведь вообще слетать в космос — это же круто. Я из того времени, когда космонавтов считали людьми недосягаемыми. Я родился в 1969 году, и когда нас спрашивали, кем хотите стать, мы всегда отвечали: «космонавтом». Во мне живет еще эта детская история о том, что космонавтом быть очень круто. И так, как получилось у Юли, это тоже очень круто, я ее поздравляю. С ней мы снимались вместе и очень тепло друг к другу относимся, поэтому я ей завидовал белой завистью. А остальное — это продюсерские и режиссерские дела. Я оцениваю это как человеческую удачу. Если бы меня пригласили, я бы тоже сто процентов согласился. Обсуждать все это с дивана — очень легко, но о чем нам говорит сериал «Полярный»: прежде чем обсуждать глобальные проблемы, нужно навести порядок на своем конкретном участке. Работать надо, господа, работать.
Члены основного экипажа 66-й экспедиции на Международную космическую станцию актриса Юлия Пересильд, космонавт Антон Шкаплеров и режиссер Клим Шипенко перед стартом космического корабля «Союз МС-19» со стартового комплекса «Восток» №31 космодрома Байконур, 5 октября 2021 года
Сергей Савостьянов/РИА «Новости»— Вы как-то говорили, что могли бы стать морпехом или рэкетиром. Сейчас, когда в некоторой степени вы стали ими на экране, как думаете, какую профессию вы бы выбрали, если бы не пошли по актерской стезе?
— Я все время придумывал себе какие-то героические профессии: пожарным хотел быть, моряком. Но потом я понял, что есть одна профессия, которая дает возможность быть и тем, и этим. Если бы я не стал актером, я бы все равно стал актером. Это мое место, и на этом месте я хочу делать все хорошо.
— Какой недостаток вы не смогли бы простить в своем друге или близком человеке?
— Недостатки вообще прощать надо. Как говорят: глупый не замечает, не прощает, злой замечает, но не прощает, а нормальный замечает, но все прощает. Сейчас сложное время. Много посторонних факторов, которые действуют на людей. Люди совершают много ошибок. Но если есть внутренний правильный базис, то все вернется на круги своя.
— У вас пятеро детей разных возрастов. Скажите, чему вас научило отцовство?
— Появилось больше хлопот и забот, ответственности за то, что они делают. Надо, чтобы они это делали хорошо, чтобы был фундамент внутренний, человеческий, который бы им позволил жить хоть и трудно, но по справедливости. Ты не думаешь о том, какой ты большой слон, ты просто хоботом только и успеваешь их собирать. Появилась большая команда, в жизни которой нужно участвовать. Мне интересно смотреть, как они меняются, и участвовать в этом. Мне нравится, что Володя становится серьезным артистом. Второй стал учиться на режиссера.
— Близки ли вам ценности и мировоззрение современной молодежи? Какой совет/напутствие вы бы дали новому поколению?
— Претензий к современной молодежи у меня нет, но непонимание присутствует. Когда я об этом говорю, мне отвечают: «А чего ты сам на завод не пошел работать?» Но я заканчивал театральный институт и пришел в коренную профессию, работаю в театре — и это не вопрос больших денег. Это вопрос моего призвания и профессии. Я все время пытаюсь совершенствоваться и серьезно заниматься своим делом. Вот этого в молодежи мне не хватает. Они не сосредоточены на каком-то одном деле. У них то блогерство, то еще что-то.
Мне кажется, что, к сожалению, это такая современная тенденция — делать на потребу зрителя. Толпа жаждет хлеба и зрелищ, а искусство для меня — это разговор художника с создателем. Я не говорю, что мы на этом пути не совершаем ошибки, все абсолютно правильно делать нельзя, не ошибается только тот, кто ничего не делает. Нужно просто работать, а есть ощущение, что многие не хотят.
Они хотят быть на волне успеха любой ценой. У меня даже в молодости таких мыслей не было, мы пахали. У нас в театре было по 32 спектакля за 29 дней! И это была не просто работа, а увлечение. Может быть, я не прав. Но идет такое упрощение и выхолащивание внутренних ценностей. Интернет сыграл злую шутку со всеми нами. Раньше нужно было пройти определенные этапы, чтобы попасть в профессию и стать известным. А сейчас умеешь ты петь или не умеешь, играешь хорошо или плохо, но если ты цепляешь этот хайп, можешь ругаться матом и делать всякие гадости, то ты уже известный человек. Раньше это было невозможно.