Цивилизация
— Аарон, вы — американец, родились в Нью-Йорке, потом проучились несколько лет в Британии, а спустя проведенные в Академии имени Вагановой годы работаете здесь, в Мариинском театре? Очевидно, что была определенная заинтересованность со стороны театра, что и понятно, учитывая очевидную смычку между Вагановкой и Мариинкой, и многих, кто учится в Академии по умолчанию готовят к работе в Мариинском театре, но тем не менее… Кажется, вы сознательно выбрали Мариинку, не так ли?
— Да, после пяти лет в Школе Королевского балета Великобритании и Академии Русского балета имени Вагановой я теперь в Мариинском театре — уже второй сезон. И действительно погрузился в результате обучения в Вагановке в балетный мир Петербурга, наверное можно сказать, что оброс контактами и связями, и в этом смысле работа именно в Мариинском театре — естественное продолжение для меня после Академии. Да и я успел полюбить Санкт-Петербург...
— Даже несмотря на то, что погода здесь не всегда самая лучшая, не так много солнечных дней в году, а сам город — место, где происходили события романов Достоевского, например, «Преступления и наказания»?
— Даже, несмотря на это...(смеется)
— Сейчас, наверное, этот выбор в пользу Мариинки — если даже допустить мысль, что вы, возможно, колебались, что делать после Академии — вообще кажется крайне дальновидным. Ведь из-за пандемии коронавируса практически все ведущие сцены мира до сих пор закрыты, а в России открыты все театры в Москве, в том числе, конечно, Большой театр… Ну и в Петербурге Мариинский театр на всех трех больших сценах работает крайне интенсивно — на полную мощь, и это мягко говоря... Конечно, благодаря во многом динамичности Валерия Гергиева, который не дает заскучать никому, в хорошем смысле этого выражения… В этом месяце он уже отправился по городам России с традиционным Пасхальным фестивалем, чуть ли не за один день давая концерты в двух разных городах….
— Да, в России ситуация сильно отличается. И в том числе, конечно, в Мариинском театре, где я служу.
Здесь действительно всё буквально бурлит. Работа не останавливается ни на один день.
В Британии, например, те, с кем я учился, только приступили к работе в репетиционных залах. В Америке у людей фактически был потерян год. В этом смысле в Санкт-Петербурге, конечно, все по-другому.
— В балете «Конек-горбунок» на музыку Родиона Щедрина, в его сюжетной линии, основанной на сказке, наверное, для американца, коим вы являетесь, все выглядит достаточно странно. Какие-то три брата-недотепы, царь и так далее… Это такой очень русский балет, даже если сравнивать с балетами Чайковским, например… Не было ли что-то, как принято говорить «потеряно при переводе»? Хотя вы очень органично смотритесь на сцене….
— Поначалу некоторые моменты застают врасплох. Действительно, можно сказать, что балет очень русский.
Кстати, хотя я и не говорю в совершенстве на русском языке, один из моих прадедушек приехал в Америку именно из России, а если выражаться точнее, с территории современной Белоруссии. Так что не так уж все это мне и чуждо.
— Вы — американец, и сейчас в Петербурге. Следите ли вы за политическими событиями? Многие говорят, что отношения между Россией и США чуть ли не хуже, чем в советские времени, что мы живем в эпоху новой «холодной войны»....
— Да, в целом я что-то слышал.. Но, честно признаться, особенно особенно не слежу за всем этим. Главным образом, сосредоточен на балете.
— В разговоре с вами нельзя не вспомнить Николая Цискаридзе, у которого вы учились в Академии имени Вагановой. Он в своих частых интервью на YouTube часто о вас стустя года положительно отзывается. Что-то вроде: вот если кому-то и надо объяснять что-то несколько раз, Аарон сразу делает, что требуется…
— Я всегда очень польщен когда Николай Максимович говорит добрые слова обо мне. Я стараюсь как можно быстрее исправить его замечания.
— Но смотрите…. Своим бывшим ученикам он порой нет-нет да и выдаст не самую лестную характеристику… И все это ради правды, как он настаивает. Вот мол, «не умею кривить душой»…
— Ну мне, наверное, трудно об этом судить. Со своей стороны, отметил бы, что Николай Максимович — человек очень душевный, он очень много сделал для того, чтобы я достиг сегодняшнего уровня мастерства.
Во время учебы он, конечно, не давал нам всем спуска и был очень требовательным.
Вместе с тем он очень много сделал для того, чтобы расширить наш кругозор, много говорил с нами не только о балете или об истории балета, но и о литературе, о музыке в целом, о живописи, архитектуре и так далее. Я очень счастлив, что довелось у него учиться.
