Цивилизация
История киностудии в Алма-Ате, куда в годы Великой Отечественной войны были эвакуированы ведущие советские кинематографисты и где было снято 80% всех советских фильмов этого времени, уходит своими корнями в 1928 год. Именно тогда при Совнаркоме РСФСР был создан всероссийский трест, акционерное общество «Восток», задачей которого было документировать быт восточных территорий страны. И уже в 1934 году была организована Алма-Атинская студия кинохроники.
За два дня до начала войны, 20 июня 1941 года, министр кинематографии СССР Иван Большаков провел встречу с организатором кинопроизводства Михаилом Тихоновым и главой Совнаркома Казахской СССР Нуртасом Ундасыновым.
В ходе их разговора Ундасынов поднял тему своего обращения к Сталину в связи с отсутствием национального художественного кинематографа в крупнейшей среднеазиатской республике страны. Студию кинохроники он считал в большей степени филиалом московской «Союзкинохроники».
Несмотря на то, что в Казахстане с 1936 года начали снимать фильмы, стал выходить киножурнал «Советский Казахстан», а в 1938 году был даже снят первый художественный фильм «Амангельды» при поддержке режиссера Моисея Левина на производственной базе «Ленфильма», своей рабочей студии в республике не было. В ходе разговора 20 июня Большаков заверил Ундасынова, что решение о создании казахской киностудии было принято, а уже в конце лета Ундасынову предложили разместить в Алма-Ате кинематографистов со всей страны.
«В августе встал вопрос об эвакуации студии «Ленфильм». Теперь я вспомнил о разговоре с товарищем Ундасыновым и позвонил ему в Алма-Ату. Он сразу же согласился с моим предложением принять «Ленфильм» и пообещал содействие в размещении киностудии», — вспоминал Большаков.
Однако если решение об эвакуации в Алма-Ату «Ленфильма» было неслучайным благодаря наличию связей между кинематографистами, начало которым положил Левин, то в случае с коллективом «Мосфильма» ситуация была несколько иной.
«Из Ленинграда удалось вывезти очень мало кинооборудования. Поэтому Кинокомитет решил усилить техническую базу создаваемой в Алма-Ате киностудии за счет «Мосфильма». Так был решен вопрос об эвакуации «Мосфильма» в Алма-Ату», — писал Большаков.
Сперва планировалось переместить сотрудников и оборудование студии в Куйбышев или Новосибирск, но сделать это оказалось затруднительно, так как оба города уже были перенаселены эвакуированными и беженцами с других территорий СССР.
«Эшелон «Мосфильма» — обоз из двух железнодорожных составов — в 6 часов утра 14 октября 1941 года двинулся на восток через всю страну, увозя творческий коллектив студии вместе с первой партией срочно эвакуированных ленфильмовцев, сотни людей и студийное хозяйство: техническое оборудование, реквизит, костюмы, макеты», — рассказывала киновед Нея Зоркая.
Ленинградским кинематографистам чудом удалось выехать из родного города невредимыми за несколько часов до того, как войска Германии начали замыкать кольцо блокады вокруг города. Один из пассажиров эшелона «Ленфильма» позднее вспоминал о безуспешной попытке остановить их со стороны немецких мотоциклистов, которые расстреляли заднюю стенку последнего вагона.
К приезду московских и ленинградских кинематографистов была открыта Алма-Атинская киностудия художественных фильмов. С целью рационализации рабочего процесса 15 ноября 1941 года было принято решение Совнаркома СССР о слиянии трех киностудий в единую Центральную объединенную киностудию художественных фильмов, под которую выделили Дом культуры и кинотеатр «Ала-Тау». Так как в городе не хватало помещений, чтобы разместить всех новоприбывших, то производственные помещения киностудии часто приспосабливались новоприбывшими под жилье, куда кинематографисты въезжали вместе со своими семьями.
Специально для организаторов, руководителей и первых лиц кинопроцесса был отведен восьмиквартирный дом, мгновенно прозванный «лауреатником» — по числу проживавших в нем лауреатов Сталинской премии.
«Полное «На дне» Горького. Со стен течет — сырость. Четыре койки. Юра на полу… Трауберги жили впятером. Бабочкин, приехав позднее, долго добивался ордера в этот дом, а когда добился, вынужден был вселиться туда вдесятером — с женой, детьми и родственниками, приехавшими из Саратова. Но никто не роптал. Вся страна жила так», — вспоминал эти дни выдающийся режиссер Григорий Козинцев.
Супруга режиссера Леонида Трауберга Наталья говорила позднее, что «лауреатники» в результате оказались оторваны от местного населения: «Мы совсем почти не видели, как другие живут. Нас, как бар, не любили, очень не любили. Одна актриса сидела с маской из клубники, она на первом этаже сидит, такая красная физиономия. Эйзенштейн, проходя мимо ее, говорит: «Уберите мордочку, нас подожгут».
Художница Татьяна Луговская вспоминала, что в те дни люди жили «какой-то странной жизнью — словно им осталось жить всего несколько дней, и они стремятся за этот кусочек времени выполнить все свои желания — и возвышенного, и низменного порядка».
Сперва Центральная объединенная киностудия (ЦОКС) занималась доработкой фильмов, съемки которых начались еще в мирное время, но были прерваны началом войны — «Котовский», «Машенька», «Александр Пархоменко», «Свинарка и пастух».
Съемки музыкальной комедии Пырьева «Свинарка и пастух» начались в Москве еще в первые дни войны, когда им приходилось постоянно перемещаться со съемочной площадки в бомбоубежища. Фильм вышел на экраны 17 ноября 1941 года и проложил на ЦОКС дорогу другим «картинам легкого жанра» — «Антоше Рыбкину», «Беспокойному хозяйству» и «Актрисе» Трауберга.
Однако несмотря на, как сейчас сказали бы, «госзаказ», положение кинематографистов в Алма-Ате было более чем двусмысленным.
С одной стороны, власти потратили большие ресурсы в трагическое для страны время, чтобы вывезти студии подальше от фронта и дать возможность работать вне опасности. С другой — в их адрес постоянно звучали упреки в «оторванности от войны» и жизни страны. В марте 1942 года режиссер Фридрих Эрмлер заявил на встрече с ЦОКС, что вернуться в Москву и Ленинград из эвакуации смогут не все.
«Товарищ Большаков просил передать, что возвращаться в Москву и Ленинград будут те люди, которые своим трудом и работой покажут, что это не только люди способные, талантливые, хорошие профессионалы, но и большие общественные деятели и в своей работе, в своем поведении покажут, что они лучшие люди. И эти лучшие люди будут возвращаться на нашу старую базу», — сказал он.
Вопреки сомнениям у руководства страны, сотрудники ЦОКС старались максимально приблизить свое творчество к реалиям военной жизни — сценарии писались по материалам, привезенным писателями с фронта, а режиссеры и актеры встречались с ранеными в местных госпиталях и выезжали в действующие военные части вместе со своими новыми фильмами.
«Спустя какое-то время прилетел к нам с фронта Константин Симонов, и мы заставили его закончить второй, после его же «Парня из нашего города» сценарий «Жди меня». Сделал он это незамедлительно, и снятый столь же незамедлительно фильм сразу отправился на фронт, к бойцам», — рассказывал первый директор ЦОКС Михаил Тихонов.
Исполнители главных ролей «Воздушного извозчика» после окончания работы над фильмом представили его бойцам Первой воздушной армии и на протяжении трех месяцев давали им представления между воздушными сражениями. В ходе гастролей они прислушались к маршалу Громову, который предложил им идею фильма о фальшивом аэродроме, которая легла в основу «Беспокойного хозяйства».
Однако главным сюжетом эвакуационного советского кино стали, безусловно, съемки фильма Сергея Эйзенштейна «Иван Грозный». Сам режиссер с мировым именем, чьи схватки с руководством страны становились все чаще и болезненнее, называл этот проект своей «Голгофой».
С идеей создания исторического фильма о первом русском царе выступил лично Иосиф Сталин, и Эйзенштейн понимал, что в центральной фигуре «Ивана Грозного» должен проступать советский вождь. Одновременно с этим он рассматривал свой последний шедевр как возможность сформулировать свои мысли о природе тоталитарной власти.
В результате работа над фильмом оказалась сопряжена с множеством трудностей. Почувствовавший поначалу вдалеке от Кремля дух свободы Эйзенштейн создал массу набросков и эпизодов, которые должны были растянуться на три серии, при этом серьезная часть была откровенно «непроходной» из-за своей эпатажной природы. Чего стоят хотя бы планы снять начальника управления производства художественных фильмов Михаила Ромма в роли королевы Елизаветы, от которых нам остались только кинопробы без звука.
Работа над фильмом проходила в стесненных условиях — качественной пленки постоянно не хватало, так же, как костюмов и необходимых декораций. Для съемок приходилось прибегать к помощи высших инстанций. Так, после правительственной телеграммы наркома финансов Зверева из Алма-Аты в Красноярск выехал представитель ЦОКС — ему должны были передать фондовую парчу на облачение дворян, предназначенную на экспорт в восточные страны. Ее доставили под присмотром вооруженной охраны, ответственной за охрану валютных ценностей.
«Туда же, в Среднюю Азию, были эвакуированы некоторые музеи, и там оставались еще какие-то материалы и какие-то платья фрейлин, и была дана команда государством помочь и выдать вот эти ткани. Их, конечно, было недостаточно, мало», — рассказывала хранитель фонда Музея кино Эмма Малая.
Так как «Иван Грозный» рассматривался как фильм государственной важности, то к съемкам батальных сцен привлекались пехота и кавалерия из разных частей Среднеазиатского военного округа, а также из погранчастей.
«Под Каскелен (30 км от Алма-Аты), где была построена на крутом берегу речки Каскеленки большая декорация крепости «Казань», прибыло несколько воинских частей. Был разбит целый военный палаточный городок с походными кухнями, складами продовольствия и т.д. В свободное от съемок время войска проходили свои занятия по боевой подготовке», — вспоминал Тихонов.
При этом, работать съемочной группе часто приходилось по ночам, так как днем не было электроэнергии, которая была нужнее военным заводам. Павильоны не отапливались, в некоторых кадрах даже можно увидеть, как у некоторых из актеров идет пар изо рта, а съемки сцен пира многих участников съемочной группы поставили на грань голодного обморока.
Съемкам «Ивана Грозного» угрожала и внезапная эпидемия брюшного тифа, унесшая жизни нескольких жителей ЦОКС. Злые языки даже говорили, что скоро на местном кладбище откроется еще один филиал студии.
Тихонов вспоминал, что во время съемок отпевания умершей царицы Анастасии в исполнении Людмилы Целиковской ее муж был испуган вшами в парчовом одеянии супруги, однако болезнь в тот раз прошла стороной.
Несмотря на все трудности, 7 декабря 1944 года Эйзенштейн все же представил в комитет по кинематографии первую серию «Ивана Грозного», которая вышла в прокат уже в январе 1945 года. А 29 марта 1945 года Эйзенштейн в последний раз встретился с Тихоновым и оставил ему благодарственное письмо: «Лучшему другу «Ивана Грозного», лучшему другу его автора, лучшему директору студии за 20 лет моей работы в кино, дорогому Михаилу Васильевичу Тихонову, энергии и энтузиазму которого мы обязаны тем, что свершилось чудо: фильм оказался снятым в самые тяжкие годы войны, в далекой Алма-Ате».
Одним из последних аккордов эвакуации советского кино в Алма-Ату стала история постановщицы Надежды Кошеверовой – во время возвращения домой ей пришла в голову идея экранизировать сказку Шарля Перро «Золушка», сценарий к которой написал Евгений Шварц.
Фильм вышел на экраны в 1947 году и стал послесловием к тяжелым военным годам, а Алексей Герман позднее вспоминал о нем, как о «нездешнем, невесть откуда и как возникшем вопреки всему сияющем чуде».
Когда «Ленфильм» и «Мосфильм» вернулись в свои родные города, ЦОКС был расформирован, а на его базе создана Алма-Атинская киностудия художественных и хроникальных фильмов. Наследие послевоенных лет стало серьезным толчком к появлению не только казахского, но также туркменского и таджикского кинематографа, а с 1960 года киностудию переименовали в «Казахфильм».
