Цивилизация
— В «Союзе Спасения» вы сыграли декабриста Михаила Бестужева-Рюмина. Как готовились к этой роли?
— Я, естественно, читал какие-то архивы. В интернете существует очень много архивов того, что происходило — к примеру, когда ребята сидели в камерах в Петропавловской крепости. Это мне дало очень большой формат внутренней жизни. Когда один другого не сдавал, другой другого не сдавал, третий всех сдал, четвертый никого не сдавал, не кололся. Вот эти вещи, они меня очень, конечно, мотивировали на ощущения от человека, от роли — именно каков человек был сам.
Потому что им сколько лет? (на момент восстания декабристов Бестужеву-Рюмину было 24 года — «Газета.Ru»). Они младше нас все! Представляете, что они делают? Кто-то уже воевал, кто-то Францию брал. Вот [герой] Лени [Бичевина — Сергей Муравьев-Апостол] брал Францию, захватывал Париж. Сколько лет? 25? 26? 24? Сумасшествие. Сейчас мы в телефоне сидим, в игры играем, а тогда чуваки страну брали. С Наполеоном воевали. Идеи, мысли, тактика — только снять шляпу можно, по-хорошему.
— Бестужев-Рюмин был казнен...
— Да, как и все они. Хотя там закон был, что если веревка порвалась, второй раз вешать нельзя (в ходе казни веревки оборвались под Муравьевым-Апостолом, Кондратием Рылеевым и Петром Каховским --«Газета.Ru»). Того, у кого порвалась, нельзя было [повторно вешать]. А они еще раз повесили.
Кадр из фильма «Союз Спасения» (2019)
«Двадцатый Век Фокс СНГ»— Показывается ли в фильме подготовка самих декабристов к казни?
— Да, это все будет. И самое важное в той сцене — не сама казнь, а то, что происходит между ними в момент казни. Когда они понимают, что их сейчас убьют, что уже ничего не вернешь. Как они смотрят друг на друга и молча спрашивают: «Это то, чего мы хотели достигнуть? Вот этот момент, вот ради этого все было? Мы умираем с идеей, которую мы отдали и которую дальше поведут другие, или нет? Либо эта идея вместе с нами хоронится сейчас?» Важно то, что происходит между слов.
— Насколько сложно играть человека, который знает, что скоро его казнят — да еще и в столь раннем возрасте, когда ему всего 25?
— С одной стороны, кажется, что это все сложно, но нет. Ты на смертном одре, думаешь о маме, о том, что ты сейчас умрешь — именно как Ваня [Янковский]. И все. Эта мысль, что мама тебя больше не увидит, приводит к размышлениям о том, как ты вообще жизнь прожил, оставил ли что-то после себя. Вот ты сейчас умрешь, а папа что подумает? А бабушка? Она еще жива, а ты умрешь.
Я сам себе это сказал: «Так, я умираю. Я, Ваня. Но я не Ваня сейчас, а революционер, самый молодой». У меня нет никого там в фильме, не говорится о моем роде, о семье, у меня нет ее. У меня только друзья есть, ближний мой друг Муравьев-Апостол. Все. Эти вопросы я себе задавал, стоя там, и надеялся на живое существование в заданных обстоятельствах, которые есть в сценарии и которые я сам себе — как актер — напридумывал. То есть необязательно — меня вешают, думать о стране, о том, что со страной. Артист обманывает всегда. Он не играет впрямую — вот меня вешают, я про страну думаю. Я думаю про свое.
Это как про Михаила Ефремова. — «Михаил Олегович, как вы так здорово играли? Какой замечательный спектакль, какие у вас глаза в паузах! О чем вы думали?» — «Да я банковскую карточку [потерял]. Я весь спектакль думал, где она». Понимаете? Во как! Мир кино, мир театра, мир артиста — он заставляет вас, зрителя, поверить, но мы всяческими разными методами это выстраиваем. Здесь нет такого, что я так всегда работаю. Вот так я работал ту сцену, когда меня вешают. В какие-то другие моменты я что-то другое представлял. Где-то мне легче было от героя оттолкнуться, где-то легче от себя. Потом вы же меня видите, артиста. Я оживляю тексты, персонажа. Это я в обстоятельствах этого героя — и рождается персонаж в итоге. Какой-то азбуки нет.
Кадр из фильма «Союз Спасения» (2019)
«Двадцатый Век Фокс СНГ»— Наверное, самый важный вопрос в преддверии выхода этого фильма — в «Союзе Спасения» декабристы показаны героями или преступниками?
— Это очень хороший вопрос, на который в принципе фильм и отвечает. Мне кажется, это важная картина — она учит тому, что происходит, если у тебя отсутствует диалог. Если у народа отсутствует диалог с властью, вот что происходит. Сенатская, смута, смерть царя, произволы, вранье, другой царь, измены — вот что происходит от отсутствия диалога. Думаю, этот фильм очень важный и современный.
Я, кстати, это всем говорю — на мой взгляд, последние две картины [с моим участием], включая «Текст»...Он очень важный, современный, потому что он про сегодня. Про этих людей, которые опять же власть почувствовали и способны вести себя так, как им кажется. И до чего доводит та ситуация. И в «Союзе спасения» так же. Мне кажется, эти фильмы, тот и этот, они важны в смысле того, что появляются в самое нужное время в стране. Когда страна и особенно народ чувствует, что он не нужен. Что абсолютно не важно, чего он хочет, вообще кто он такой. Фильм про это говорит.
Мы надеемся, что картина даст некий повод, чтобы власть и народ стали существовать в диалоге. Всем тогда будет легче. Потому что от отсутствия диалога происходит вот это — Сенатская и восстания, война, смерть, гибель простых людей и царя, вообще всего. Это на мой взгляд. Я, естественно, трактую так, как мне кажется. Кто-то будет трактовать по-своему: Макс [Матвеев] — по своему, Леня [Бичевин] что-то другое скажет. Но я убежден, что он про это.
Знаете, я терпеть не могу развлекалово в кино. Рад тому, что «Текст» — не развлекалово. Драма, люди пошли смотреть. «Союз спасения» — не развлекалово, не [чтобы] тебя развлекать. Хотя он выходит в новогодние праздники, это не развлечение. [Когда я смотрел сцену] на Сенатской, с ума сходил, правда. То, как это сделано, как снято, что с людьми происходит. Все дела на второй план уходят. Я рад тому, что мы не развлекаем вас. Мы общаемся про проблемы сегодняшнего дня фильмами, темами, которые были когда-то, чтобы мы, не дай бог, не входили в эти же ошибки снова. Вот для чего кино нужно.
Константин Эрнст правильно сказал: «Хороший фильм, он тебя сам выводит на вопросы, но не дает точных ответов». То есть вот вопрос: а как, а почему, зачем они это сделали? И хорошо, что вы их задаете. Но мы не должны на них отвечать. Мы должны с вами поразмышлять. Я же не историк, чтобы объяснить: «Нет, он действовал так, потому что вот он, значит, хотел так действовать. Потому что он — я читал у того историка». Историк тоже мог заблуждаться. Он так считает, откуда он знает? Он же не жил с ним, с этим человеком.
Кадр из фильма «Союз Спасения» (2019)
«Двадцатый Век Фокс СНГ»— Эрнст ранее говорил, что сейчас многие люди практически ничего не знают о тех событиях. Вы лично для себя что-то новое открыли, когда готовились к роли?
— Он в контексте ситуации, конечно, но и про отношения между людьми. Самое важное, что [про] отношения власти и народа. То есть он рассматривается под призмой материала истории 1825 года, однако это все равно про сегодня. Дело в том, что ничего не изменилось. Мы могли бы другое снять, про другие события, но это тоже напоминало бы сегодняшний день. И это напоминает — что важно и здорово.
Знаете, «Союз Спасения» — не вашим и нашим фильм. Он сделан реально. Здесь понятна позиция власти, понятна позиция народа. Здесь нет того, что создатель [говорил нам]: «Вы — молодцы». Меня волновал этот вопрос больше всего. Я играю — я молодец, что я вот такой человек? Вы меня оправдываете, или вы меня осуждаете за то, что я заблуждался? И каждый имеет на нее право. А вот отсутствие диалога — вот в чем проблема. Про это фильм.
