Цивилизация
— Вы работали с профессиональными артистами кинематографа, но Зеленский им не был. Существовал ли риск, что в кино он не будет смотреться так, как на сцене?
— Я такого не боюсь: в моих фильмах я часто снимаю людей без актерского опыта и глубоко убежден, что в кино главное — харизма. А все остальное — моя работа как режиссера. Почему я не отказываюсь работать с людьми из шоу-бизнеса? Для того, чтобы держать внимание зала или стадиона, нужна невероятная харизма: и звезды шоу-бизнеса ей, определенно, обладают. Гораздо хуже взять профессионального актера, зашуганного и закомплексованного, который играет третий план и не держит кадр.
Риск взять обаятельного, харизматичного Володю Зеленского был минимальным.
Мы встретились в Киеве в офисе «Квартала 95», познакомившись сразу со всей группой и со всем их коллективом. Мне было достаточно одной встречи и просмотра материалов «Квартала», чтобы составить свое впечатление. Создалось ощущение, что это будет плодотворный союз. Мы с ним долгие годы были партнерами и сделали несколько фильмов, причем какое-то время я работал только с «Кварталом» и делал фильмы только с ним. Там отличная команда, но Володя был главным вдохновителем. Он человек современный, следящий за трендами.
— Как вы думаете, в чем именно состоит харизма Зеленского?
— У него невероятное обаяние, при этом он является человеком умным, способным к интеллектуальному размышлению, — и это делает его интересным. Зеленский — такой «украинский Иван Ургант», но только с большим опытом работы на сцене перед аудиторией. Если у Вани это больше разговорный жанр, то Володя — шоумен.
— Вам приходилось общаться с кандидатом в президенты вне съемок. О чем говорили?
— Его очень интересовала моя жизнь в Америке, шоу-бизнес в Голливуде, его интересовали проекты интернациональные, масштабные. Он очень любит Америку — не боготворит, но любит. И с уважением относиться к устоям тамошней жизни. Россию он тоже очень любил. Во всяком случае — до всех этих событий. И мы много времени проводили здесь на съемках.
— В фильме «Любовь в большом городе», где снимался Зеленский, мелькают приметы времени, связанные с президентством Барака Обамы. На ваш взгляд, можно ли сравнить их в качестве людей, которые воспринимались как что-то новое в политике?
— Кампании Обамы и Володи очень сильно объединяет ощущение надежды. В Америке в тот момент — после Джорджа Буша-младшего — был спад экономики, царило неприятное ощущение обреченности, шел депрессивный период. Буш-младший был не самым удачным президентом — и к концу второго срока у американцев это понимание уже окончательно созрело. Обама же тогда представлял невероятную надежду — и все, что было связано с ним, казалось глотком свежего воздуха. Здесь, мне кажется, такое же ощущение, связанное и с кампанией Володи Зеленского.
— Вы удивились, когда узнали о его планах стать президентом?
— Удивление было, хотя нельзя сказать, что я был шокирован. То есть удивился, что он будет столь амбициозен, но в шоке не был. И его выступления в «Квартале 95», и роль в «Слуге народа» давали понять, что он всегда был важным индикатором общественных настроений — и это признавалось властью. Когда дело приняло серьезный оборот, я удивился, но был за него рад. И всячески его поддерживаю, так как считаю Зеленского близким другом.
— Какие мировые комики оказали на него влияние?
— Мы много с ним обсуждали разных людей, в частности — Вуди Аллена, юмор которого оба очень ценили, некоторые вещи Джима Керри... Но был один замечательный комик — Питер Селлерс, человек, с которым я всегда ассоциировал Владимира. И Владимир был со мной согласен. По харизме и пластике он во многом на него равнялся.
— Вы стали первым человеком, доверившим Зеленскому роль государственного деятеля, — пусть и в комической форме, в фильме «Ржевский против Наполеона». Почему отдали эту роль именно ему?
— Володя — достаточно властный, очень талантливый менеджер, он обладает властью над людьми в хорошем смысле этого слова. Люди к нему тянутся, сплачиваются вокруг него и чувствуют себя командой.
Роль диктатора — такого экзальтированного, но способного на романтические жесты — давалась ему очень просто. Это его природа. Даже внешнее сходство с Наполеоном, как мы его представляем, было очевидным. Я очень горжусь тем, как он сыграл, хотя давалось ему все довольно просто.
— Известны примеры, когда актеры-комики в жизни оказывались совершенно другими людьми. Можно ли подобное сказать о Зеленском?
— Настоящая комедия всегда пересекается с трагедией, находится с ней на грани. Поэтому, конечно, он с иронией воспринимает жизнь, но может быть абсолютно серьезным, собранным человеком, которому не до шуток. Просто, когда человек работает в политической сатире, ему естественным образом дан профессиональный дар воспринимать все с иронией, быть над ситуацией, смотреть объективным взглядом на жизнь, на человеческие слабости. Это, мне кажется, сыграет роль и в его политической жизни. Я считаю, что любой одаренный комик — в том числе и Володя — способен на любую драму и трагедию. Для драматического артиста это сложнее, они часто оказываются неспособными к комедийным проявлениям.
— Вам как режиссеру не обидно, что Зеленский ушел в политику?
— Если у него все получится так, как он планирует, то мы потеряем Володю как творческую личность на какое-то время. Но это будет определенное жертвоприношение, ведь он является человеком, который любит Украину, за нее болеет. Трудно предсказывать, как все будет происходить, но побуждение у него было хорошее.
