Цивилизация
Маньяк-убийца Майкл Майерс (Ник Касл) во второй раз сбегает из психиатрической лечебницы, пробыв в ней уже 40 лет, и возвращается в родной Хэддонфилд в поисках Лори Строуд (Джейми Ли Кертис), которую он так и не смог убить в оригинальном фильме. За это время девушка успела стать бабушкой, и ее внучка ходит в старшую школу. Отношения с дочерью не ладятся, а сама она живет в глуши в затворничестве, ожидая возвращения Майкла.
Снять прямой сиквел к легендарному хоррору Джона Карпентера было достаточно смелой идеей, учитывая, что бесчисленные поделки про Майкла Майерса за последние 40 лет серьезно испортили репутацию культового героя. Восстановить ее были призваны Дэвид Гордон Грин и Дэнни Макбрайд, которые написали сценарий к картине, — а Грин выступил еще и режиссером. Карпентер же остался в роли исполнительного продюсера и написал музыку к фильму.
Ожидания от проекта были очень высоки — с учетом подноготной Грина и Макбрайда. Первый снискал признание в независимом кинематографе, сняв целую обойму приличных фестивальных фильмов. Десять лет назад он связался с безумной компанией во главе с Сетом Рогеном и Джеймсом Франко и снял «Ананасовый экспресс» (который в русской локализации зачем-то получил богомерзкую приставку «Сижу, курю»), а позже — еще более дурацкую комедию «Храбрые перцем». Собственно Макбрайд в этом безобразии принимал непосредственное участие, и, увидев их имена в титрах, постоянно ждешь от них фиги в кармане.
Однако они взялись за дело всерьез и решили признаться в любви к культовому фильму, — в общем-то, благословил их на это сам Карпентер. В итоге подколок в ленте нет, за исключением одной-единственной, а как акт выражения нежных чувств к оригиналу это вообще скорее напоминает фанфик, разве что снятый не любителями, а профессионалами.
Грин и Макбрайд сделали много отсылок к ленте 1978 года, прописали сценарий со схожим антуражем, перевели действие в наши дни и даже попытались дать несколько социальных комментариев, которые в контексте фильма выглядели, мягко говоря, не совсем уместными. Лори Строуд зациклилась на нападении 40-летней давности и так не смогла прийти в себя. Она ушла в затворничество, испортила отношения с бывшими мужьями и с собственной дочерью в ожидании возвращения Майкла Майерса. И только ее внучка Эллисон как-то старается понять свою бабушку. Посттравматический синдром во всей красе. Но нужна ли эта сюжетная линия такому фильму, как «Хэллоуин»?
В случае с Эллисон картина и вовсе рассыпается на глазах. Будучи центральным персонажем первой половины, она постепенно уходит на второй план и достается Грином в качестве рояля в кустах в самый последний момент, чтобы порадовать фанатов жанра и франшизы.
Но об остальных зрителях Грин и Макбрайд, пожалуй, даже не задумывались. Увы, но Эллисон не единственный персонаж, которого бросают на полпути. То же самое можно сказать о паре подкастеров в начале фильма, шерифе Хокинсе, бойфренде Эллисон, его друге и многих других.
Еще больше расстраивает тотальная заштампованность. Сейчас очень модно высмеивать клише и стереотипы жанрового кино, однако создается полное ощущение, что авторы не преследовали этой цели. Грубо говоря, весь фильм сделан именно что для фанатов, которые в каждом кадре способны разглядеть отсылку к той или иной части. Но логика происходящего в то же время безнадежно пропадает.
Хоть один здравомыслящий человек, увидев посреди ночи на пустынной дороге толпу пациентов психбольницы, остановит машину и выйдет из нее? И это еще при том, что рядом с ним на пассажирском сиденье находится его сын.
Английский поэт Сэмюэл Кольридж в начале 19-го века впервые употребил понятие «временного отказа от недоверия», подразумевая, что в любом, даже фантастическом произведении при должной подаче читатель сам с радостью примет все условности, чтобы следить за живой историей. Об этом писал задолго до Кольриджа и Гораций, а еще раньше — Аристотель в «Поэтике», только другими словами.
Наставлениями мыслителей прошлого Грин и Макбрайд пренебрегли. Как бы ни старался зритель погрузиться в происходящее на экране, невероятные в своей глупости и нелогичности поступки героев раз за разом рушат все жанровые условности и превращают картину в набор клише. Сладость или гадость? Ни того, ни другого.
