Цивилизация
«29 мая 1847 года прибыл я на пароходе в Петербург... Шестьдесят лет службы на одном месте, в одном учреждении, явление довольно редкое, выпадает на долю немногих смертных...», — писал в своих мемуарах патриарх русского балета, балетмейстер Мариус Петипа, который в возрасте 29 лет по приглашению российских властей приехал в Санкт-Петербург.
Молодой артист из Франции, не испугавшийся перемен и рискнувший собственным благополучием, вряд ли мог предположить, что его имя станет известно всему миру, а постановки навсегда войдут в историю. До сих пор репертуар многих современных театров украшают балеты Петипа.
Франция
Мариус Петипа родился 11 марта 1818 года во Франции, в Марселе, в творческой семье: его отец Жан-Антуан Петипа был артистом балета и балетмейстером, а мать — Викторина Морель-Грассо — драматической актрисой. Старший брат Люсьен стал известным танцовщиком, а сестра Викторина — певицей и актрисой.
Мариус Петипа (11 марта 1818 — 14 июля 1910)
Wikimedia CommonsПервым учителем Мариуса стал отец — в детстве он играл в его постановках, а в юношеском возрасте гастролировал вместе с отцом, выступая во Франции, США и Испании. «Семи лет начал я обучаться и танцевальному искусству в классе отца моего, переломившего о мои руки не один смычок для ознакомления меня с тайнами хореографии. Необходимость такого педагогического приема вытекала, между прочим, из того, что не чувствовал я в детстве ни малейшего влечения к этой отрасли искусства», — вспоминал позднее балетмейстер.
Россия
«Перед моим отъездом матушка моя, которая меня обожала, напутствовала меня следующим образом: «Дорогой сынок, — сказала она, — хорошенько закутайся, чтобы у тебя нос не отмерз, ведь в России так холодно, что там на улицах жгут костры», — писал в мемуарах Петипа.
Его дебют состоялся на сцене Петербургского Большого (Каменного) театра.
В том же году Петипа дебютировал как балетмейстер. Очень быстро — буквально через несколько лет — француз стал главным балетмейстером Императорских театров. А в 1894 году он получил российское подданство.
«Петипа вывез из Франции традицию французского изящества, точно так же, как Растрелли и Росси принесли в императорскую столицу традиции итальянского барокко и ампира. Он получил в России возможность работать так, как он никогда не смог бы в тот период работать в Париже или в Риме, поскольку на императорских петербургских театрах сосредоточено было внимание двора, на них отпускались огромные средства и они находились в привилегированном положении», — говорил о Петипа известный хореограф Джордж Баланчин.
Балет
Петипа поставил на русской сцене более 70 спектаклей, среди которых легендарные «Пахита», «Дон-Кихот», «Коппелия», «Тщетная предосторожность», «Эсмеральда», «Спящая красавица», «Сильфида», «Золушка», «Щелкунчик», «Лебединое озеро», «Конек-Горбунок», «Волшебное зеркало» и многие другие.
Его постановки ценили, прежде всего, за красоту. «Балет — серьезное искусство, в котором должны главенствовать пластика и красота, а не всевозможные прыжки, бессмысленные кружения и поднимание ног выше головы… Так балет падает, безусловно, падает», — говорил Петипа.
Мариус Петипа с сыном Жоржем и старшей дочерью Марией
Wikimedia CommonsВ «падении балета» Петипа обвинял итальянских балерин, которые стали использовать цирковые приемы. «О красоте совсем не заботятся, — ни в смысле танцев, ни в смысле танцовщиц. В кордебалете нет ни одной красивой танцовщицы. А внешность в балете играет огромную роль», — возмущался Петипа в одном из интервью по случаю своего 60-летия.
В работе Петипа был суров и никогда не имел любимчиков в труппе.
«В первые годы моего пребывания на сцене он не обращал на меня внимания: прежде всего я должен был доказать, стою ли я чего-нибудь. Мне уже минуло двадцать шесть лет, когда Петипа дал мне наконец ведущую роль», — вспоминал знаменитый танцовщик Николай Легат.
По его словам, принимаясь за постановку нового балета, Петипа «многие из своих ансамблевых построений разрабатывал дома, расставляя на столе небольшие фигурки, похожие на шахматы, которые изображали танцовщиц и танцовщиков». Наиболее удачные варианты балетмейстер записывал в свою записную книжку.
«Самые интересные моменты наступали, когда Петипа сочинял мимические сцены.
Показывая каждому в отдельности его роль, он настолько увлекался, что все мы сидели затаив дыхание, боясь упустить хоть малейшее движение этого выдающегося мима», — говорил Легат.
Спустя много лет уже другой известный балетмейстер Юрий Григорович писал о своем предшественнике. «Нет лучшей школы для любого хореографа, чем школа Петипа. Он учит органике построения спектакля, учит композиционному мастерству, учит уважительному и трепетному отношению к избранной нами профессии, — поясняет Григорович. — И что самое главное, помимо бесценных уроков в области хореографической формы, он учит высокому строю мыслей, высокому пониманию жизни и человека. Вот почему Петипа сегодня — не легенда, а живая, неотъемлемая часть современной жизни и практики балетного театра».
Конец
Француз Петипа был предан русскому балету до конца своих дней, а русских артистов считал лучшими в мире, ссылаясь на их природную способность к танцу. «Я считаю петербургский балет первым в мире именно потому, что в нем сохранилось то серьезное искусство, которое было утрачено за границей», — говорил балетмейстер.
Последние 7 лет жизни знаменитый Петипа, в числе поклонников которого был император Николай II, был фактически отстранен от работы в театре – у него не сложились отношения с новым директором Императорских театров Теляковским, который обвинял балетмейстера в консерватизме и вмешивался в постановки. Без активной творческой работы балетмейстер чувствовал себя одиноким.
«Мерзкий конец — это моя старость. Есть жена и дети, а я не счастлив. …Есть большая пенсия — а счастья нет», — писал в дневнике Петипа.
Балетмейстер скончался в 1910 году в крымском Гурзуфе. «Умер он ненужным и озлобленным старцем, оторванным и от товарищей, которых он пережил, и от нового поколения, восставшего, как оно считало, против XIX века, с которым, как оно надеялось, уже было покончено», — вспоминал Дмитрий Баланчин.
Свою последнюю волю Петипа озвучил в дневнике еще в 1903 году: «Моя последняя воля в отношении моих похорон. Все обязательно должно быть очень скромно. Две лошади для дрог. Никаких приглашений на похороны. Только объявление в газетах, оно заменит их».
