Цивилизация
«Русские евреи. Фильм третий» Леонида Парфенова завершает авторскую трилогию, посвященную влиянию евреев на русскую историю и их вкладу в российскую культуру. Начав с екатерининских времен и установления черты оседлости, Парфенов продолжил историей революции и Второй мировой войны. Заканчивает более или менее современным периодом, с 1946 года по наши дни: в него вместилось «дело врачей» и бунт «отказников», диссиденты и цеховики. «Газета.Ru» встретилась с Парфеновым, чтобы обсудить фильм с его автором.
-— Разговаривая о втором фильме из цикла «Русские евреи», мы не успели поговорить о том, стали ли евреи в России из национальности — сословием. Третий фильм ближе к нашему времени — в нем мы можем сделать такой вывод?
— Третий фильм — завершение параболы: первое поколение евреев в ХХ веке пришло к большевизму, порывая с местечками и верой отцов, во втором поколении (и нашем фильме) — они становится видными большевиками и делают карьеры, а в третьем — порывают с социализмом. И Павел Литвинов, внук наркома иностранных дел Максима Литвинова, урожденного Меера-Геноха Валлаха, стал одним из лидеров диссидентского движения.
И тогда же ассимилированные еврейские семьи достигли, видимо, пика обрусения.
— Как вам кажется, русские евреи были «генетически» антисоветскими, или просто ситуация сложилась так, что они отшатнулись от власти, горячими сторонниками которой были их отцы?
— Конечно, от кампании против «безродных космополитов» советская власть сама подталкивала евреев к антисоветскости. Но главное, думаю — общее вырождение «реального социализма». Евреи, в силу своей в среднем более высокой образованности и проживания в крупных городах — в социализме разочаровывались быстрее других, прежде им очарованных, народов советской империи. Антисоветизм евреев был не только политическим и национальным. Экономическим тоже —
на взгляд подпольного миллионера Рокотова и прочих дельцов теневого бизнеса советская плановая экономика была, конечно, нонсенсом: выпускала не то, что было нужно потребителю, и товары не имели реальной стоимости.
Потом это стало ясно и обычным обывателям. Ведь и еврейская эмиграция из СССР была зачастую экономической, а не только национальной и религиозной.
— Евреев часто обвиняли в «безродном космополитизме». Но застойные годы ознаменовались большим подъемом еврейского самосознания: появлением сионистских кружков, подпольных ешив и курсов иврита. В вашем фильме ничего об этом нет.
— Фильм называется «Русские евреи». Он не про сионистов и тех, для кого иврит — снова родной. Он про ассимилированных.
Про то, что без Пастернака, Мандельштама и Бродского непредставима русская литература.
«Потомство тискалось к перилам\И обдавало на ходу\Черемуховым свежим мылом\И пряниками на меду», — из миллионов и миллионов так знает и чувствует язык только Пастернак. Когда Бродский в 1974 году из Америки пишет стихотворение «На смерть Жукова», перекликаясь с «На смерть Суворова» Державина — в этом продолжаются два века русской поэзии. Я как русский говорю в кадре, что Исаак Ильич Левитан — более родной пейзажист, чем Иван Иванович Шишкин. Потому что щемящее чувство родины в «У омута» мне дороже парадных «Корабельных сосен», напоминающих утреннюю гимнастику по советскому радио.
— Когда вы рассказываете про Бабий Яр, вы упоминаете о том, что советская власть замалчивала Холокост. Как по-вашему, почему советская идеология пошла по этому пути — вместо того, чтобы приватизировать Холокост, сделать осуждение преступлений частью своей пропаганды.
— После войны у Сталина сменилась риторика на рассуждения о «великом русском народе» — имперской, вместо прежней интернационалистской, стала лояльность. Общее антизападничество в условиях вражды со всем остальным миром. И явно личные факторы повлияли — вызвавший ярость вождя роман его дочери Светланы с Каплером, потом неудачный брак с Григорием Морозом, тоже евреем. Но это догадки, конечно. А еще:
Сталин в 1946-м заявил, будто жертв войны в СССР — 7 миллионов. Подсчитали бы погибших евреев — по одним ним стало бы ясно, что это ложная цифра.
— А следующие за ним вожди — у них было какое-то свое, характерное отношение к еврейскому вопросу?
— Конечно, и у Хрущева, и у Брежнева сохранялась инерция известного недоверия к евреям: главная схватка у советского государства все равно была с Америкой, а у многих евреев были родственники за границей, в том числе в недружественных США и ставшем таковым Израиле. Но Хрущев, как вождь Украины при Сталине, много общался с еврейским активом по обе стороны Днепра — и видел в них искреннюю лояльность советской власти. И не только среди партийцев, а масс инженеров, учителей, медиков, культработников. Поэтому
у Хрущева, в его мемуарах, есть некая растерянность: он не понимал, откуда Сталина взялась эта личная юдофобия.
И у Брежнева, руководившего украинскими обкомами, а потом Молдавией, был опыт общежития с евреями. Опубликована стенограмма заседания Политбюро, где он трогательно вспоминал «певичку Майечку». Но на прямой выпад в свой адрес — на акции за свободу выезда, например, — власть, конечно, реагировала сугубо репрессивно.
— Представляя фильм зрителям, вы упомянули, что Владимир Путин — редкий русский правитель, лишенный антисемитизма.
— Видимо, потому, что таковы обстоятельства его биографии смолоду. Все же знают, насколько сильно повлиял на него тренер по дзюдо, фамилия которого Рахлин. А товарищами по спортсекции были братья Ротенберги.
И хотя, служа в КГБ, он про неблагонадежность евреев, конечно, много наслушался, впечатления юности явно перевешивали.
— В еврейской общине — и в России, и в Израиле — много говорят о том, что именно при Путине в России почти исчез антисемитизм, как на уровне государства, так и на уровне общества, среди людей. Всегда ли это зависит от власти?
— Я думаю, это общее веяние времени. Настала «Эра Меркурия» — прагматичной деловитости, вопреки опасениям, вовсе не означающей «забвения корней». Слава Богу, непредставимы разговоры что, мол, как так — МВД России много лет руководил татарин Нургалиев,
Центробанком управляет башкирка Набиуллина, русской армией — тувинец Шойгу, руководитель президентской администрации Антон Вайно — этнический эстонец, а Сбербанк возглавляет немец Греф.
Маргиналами стали люди, которых и сейчас волнует прежде всего «пятый пункт» — ну, они и остаются в прошлом веке, когда эта графа «национальность» существовала в анкете отдела кадров.
— Будет ли еще один фильм — о евреях в 90-е, про еврейское возрождение, отъезд полутора миллионов человек в Америку и Израиль?
— Нет. «Это было навсегда, пока не кончилось». От этого началась современность — другая эпоха с другой историей.
