Цивилизация
— Как вы оказались в этом проекте, с чего все началось?
— Я был на «Комик-Коне» в Сан-Диего, мы там представляли новых «Людей Икс», весь день были какие-то мероприятия, пресс-конференции, интервью, а вечером мы все вместе пошли на вечеринку, где я очень сильно напился. Так случилось, что на этой вечеринке оказался и режиссер М. Найт Шьямалан. И вот я в какой-то момент прошел мимо него — пьяный и лысый. И он подумал:
«То, что нужно! Именно такого парня я и ищу — пьяного скинхеда».
Вот так я и получил роль (смеется). Потом я прочитал сценарий, увидел, что он действительно необычный и оригинальный. К тому же мне хотелось поработать с Найтом, мне нравится то, что он делает и как он это делает — в данном случае, нравится та атмосфера и то настроение, которое он создал даже в самом сценарии. Ну и, конечно, сам персонаж.
Это настоящий вызов для актера, за таким героем зрителю определенно будет интересно наблюдать. И я подумал, что кино может получиться по-настоящему развлекательным — не только пугающим и шокирующим, но и в каком-то смысле смешным.
— Как вам работалось с М. Найтом Шьямаланом?
— Это, наверное, самый подготовленный режиссер из всех, с кем мне приходилось работать. Он всегда точно знает, чего хочет, какого результата хочет добиться. Он не только уверен в своем сценарии и в каждой написанной строчке и фразе, произнесенной с экрана, но в каждом кадре — есть точное представление о том, как все должно выглядеть.
Могу сравнить с работой над другими фильмами: очень часто на площадке что-то идет не по плану, происходит что-то непредвиденное, режиссер может передумать и внести изменения в сценарий или в ход съемок, потому что вдруг увидел очень красивый закат. Найт совершенно не такой — если он что-то запланировал, то он сделает все в точности так, как задумал изначально.
Я понимаю, что это звучит немного странно, будто какое-то ограничение, рамки, которые должны по идее мешать процессу. Но на самом деле нет — это, наоборот, прекрасно:
его видение будущего фильма является осознанным, он приходит на площадку с готовым детально проработанным и продуманным планом в голове,
а не просто шатается, раздумывая, как бы все получше снять. Работать с кем-то, чье богатое воображение подкреплено техническими навыками и умением воплотить собственные идеи в жизнь, — восхитительно.
— Ваш персонаж — человек, внутри которого уживаются несколько личностей, — это и правда актерский подвиг. Как готовились? Читали какую-то специализированную литературу?
— Нет, ничего особенного и специального не делал, никаких книжек не читал — на это попросту не было времени.
Внутри моего героя два десятка личностей, на экране я играю девять, и я работал над каждым из них по отдельности.
Самым главным было сделать так, чтобы они действительно получились разными, чтобы зритель смог отделить одну личность от другой и почувствовал эту границу — в этом заключалась основная сложность и основная цель всей моей подготовки, как актера, к этой роли и работы над ней.
— Придумывали какую-то закадровую историю для каждой из личностей?
— Я думал над тем, как они появились и почему их существование так необходимо для носителя, Кевина. Например, один из них, Дэннис, по ходу фильма сам проговаривает, в какой момент он «родился» и зачем он понадобился. Что касается Патриции, то она появилась, когда Кевину было около 12 лет и он находился в поисках веры и в поисках некоего авторитета, высшей силы. И Патриция — я вижу ее очень набожной — стала ответом на этот незаданный вопрос и запрос.
Ее набожность, святость, даже с учетом того, что со временем она перешла на темную (можно сказать, антихристианскую) сторону, осталась для Кевина чем-то нерушимым и значимым. Хедвиг, как мне кажется, появился, чтобы спасать Кевина от наказаний, точнее занимать его место, когда мальчика наказывали. Именно поэтому он такой злобный и противный, несмотря на свой юный возраст.
— Какой из персонажей ваш любимый?
— Мне нравится Барри. И Дэннис — в нем есть что-то такое грустное, что вызывает у меня симпатию.
— А кого из них сложнее всего было играть?
— Безусловно, Зверя. Потому что он нечто большее, чем человек, и именно над этим было тяжелее всего работать.
— Физически или психологически?
— Ну, я бы сказал, актерски тяжело.
Нужно было найти способ показать его животную сторону, но не вставать при этом, например, на четвереньки.
И вот это настоящий вызов и испытание. Потому как в этом случае очень легко было перестараться с голосом персонажа или изобразить его чересчур фанатичным, но также можно было бы с легкостью недотянуть, и тогда Зверь превратился бы в обычного парня. Именно сохранение и удержание этого баланса было самым сложным.
— У «Сплита» много общего с реальной историей Билли Миллигана, описанной в документальных романах Дэниела Киза.
— На самом деле, много лет назад я вел переговоры по поводу роли Билли Миллигана. Так что очень странно вышло, что в итоге я сыграл вот такого персонажа. Я читал книгу о Миллигане — невероятная история. Но что касается сюжета «Сплита», то здесь, конечно, все немного иначе, он не особо реалистичный — скорее даже фантастический. Сравнимый с классическим комиксом, где то, что с точки зрения окружающих является проблемой, слабостью, даже болезнью героя, становится источником его суперспособностей — именно так мы и поступили с Кевином. Обратили его душевное состояние, его проблему в его силу.
— Как бы вы в этом случае определили жанр фильма — это фантастический экшен, триллер, социальная драма?
— Я думаю, триллер. Триллер с элементами хоррора. И он смешной! Но вообще, как в случае с любым столь же уникальным и оригинальным фильмом, жанр определить довольно трудно. Всего понемногу.
— Вы уже не первый раз играете персонажа с психологическими проблемами — до этого были и «Транс», и «Грязь», и «Виктор Франкенштейн», и, конечно, Чарльз Ксавье в «Людях Икс». Такой богатый опыт как-то помог в работе над этим фильмом?
— Да, пожалуй. (смеется). Надо же, я, оказывается, много лет играю людей, у которых проблемы с головой... Но мне это очень интересно, как актеру.
Изобразить на экране кого-то, кто сражается за право быть собой и поэтому превращается в кого-то другого.
Увлекательнее всего играть этот момент перемены — будь то изменение в отношениях или в окружающем мире. Одним словом, все, что фундаментальным образом влияет на весь ход экранной истории, переворачивает сюжет. И это в каком-то смысле объединяет всех этих персонажей, которых я сыграл за последние несколько лет, — внутренние изменения, которые прямо на глазах происходят с ними и о которых сами герои поначалу даже не подозревают.
Это видят зрители, но не видят персонажи. И за этим движением интересно наблюдать аудитории, его интересно играть актеру — для меня вообще настоящее удовольствие. И роль в «Сплите» в том числе привлекла меня по этой причине.
— В «Сплите» у вашего героя множество крупных планов — насколько это технически усложняло работу? Ведь приходилось не только играть сразу нескольких персонажей, но еще и взаимодействовать с камерой.
— Никаких сложностей — я люблю камеру. Для меня она становится зрителем. Физическая близость камеры — я не имею в виду исключительно крупные планы, просто ее наличие, — наоборот, облегчает мне в чем-то задачу, могу буквально видеть своего зрителя.
Это весело, я люблю двигаться вместе с камерой, люблю, когда она передвигается за мной. Я не из тех актеров, которые притворяются, что все это реально и происходит на самом деле. Я никогда не забываю, что вокруг камеры и прочая техника.
