Подписывайтесь на Газету.Ru в Telegram Публикуем там только самое важное и интересное!
Новые комментарии +

«Иных уже нет в живых, а на других билетов не достать»

«Альтернативная культура 80-х»: в Мультимедиа Арт Музее — выставка Игоря Мухина

В рамках биеннале «Мода и стиль в фотографии 2017» в Мультимедиа Арт Музее открылась выставка «Альтернативная культура 80-х» фотографа и профессора Школы Родченко Игоря Мухина. Она соединила две серии, одна из которых посвящена альтернативной культуре 1980-х годов, а другая — вымирающим памятникам советской монументальной пропаганды. В интервью «Газете.Ru» Мухин рассказал о поколении альтернативщиков 1980-х и 1990-х и новой монументальной культуре, пришедшей на смену советской.

— Каким образом «альтернативная культура» формировалась в 1980–1990-е годы, более или менее понятно. А что можно назвать альтернативной культурой сегодня? Кто ее создает и в противовес чему?

— Все те же: художники, выставочные площадки, музыканты.

— А школы искусств — такие, как Школа Родченко, например, — способны сформировать новое поколение альтернативщиков?

— Я думаю, что, конечно, это возможно. Мы постоянно ломаем над этим вопросом голову, потому что

бедным молодым художникам сегодня приходится одновременно существовать на территории альтернативного искусства и сотрудничать с государственными институциями.

Такой переход довольно сложно отследить. С одной стороны, мы, разумеется, все мним себя подпольщиками и альтернативщиками, а потом приходим на какую-нибудь выставку, а там всюду висят государственные флаги. Вот так раз — и контекст поменялся. То, что считалось альтернативой, вывезли на какую-нибудь биеннале, и вот это искусство уже представляет Россию на государственном уровне. Поэтому и возникает вопрос, возможна ли вообще альтернативная художественная среда сегодня.

— Сегодняшние субкультуры несут в себе протестный потенциал, какой был у поколения 1980–1990-х?

— Да и тогда ни у кого не было протестного потенциала: никто ничего не взрывал и не призывал к насилию. На этой выставке представлены люди, которых протест, конечно, объединял, но настоящая музыка протеста была, может, у двух-трех групп.

Такие песни, как «Время есть, а денег нет» у Цоя, это же не о протестах всё.

— Как вы работали со своими героями? Была ли эта работа социальным исследованием?

— В тот период все резко изменилось, появились новые герои, и логично назрел вопрос, можно ли их запечатлеть и как это сделать. Нельзя сказать, что я один пытался его разрешить. В каждой семье было по фотоаппарату, так что таких поколенческих историй может быть множество.

— Были ли вы близки с кем-то из героев этой съемки?

— На выставке будет представлен портрет Кирилла Преображенского — он сейчас так же, как и я, профессор в Школе Родченко. Вот с ним мы видимся спустя 30 лет. Были персонажи, которых я с удовольствием снимал и с которыми встречался в течение нескольких лет. Ведь сам проект в общей сложности длился три-четыре года. Некоторых героев, которые все это время были на виду, я снимал постоянно. Причем это были не только музыканты, но и простые слушатели, фанаты, которые приходили на концерты. С кем-то из героев я как честный человек расплачивался своими фотографиями.

Но это была очень странная пора: можно было во что-то шагнуть и скоро потерять к этому всякий интерес просто потому, что время менялось слишком быстро.

— Ваш проект, посвященный этому поколению, называется «Я видел рок-н-ролл». То есть себя вы позиционируете больше как наблюдателя, чем участника советского рок-движения?

— Конечно, я же не писал рок-музыку. Даже снимая, в то время я не мог пропагандировать эту культуру — мог разве что напечатать снимки и в кармане плаща принести кому-нибудь показать. К тому же об этом феномене трудно говорить как о движении в прямом смысле слова.

Есть, например, такой художник Миша Бастер. Он делает книги про неформальную молодежь того времени (проект «Хулиганы-80». — «Газета.Ru»). У него есть большой сайт, где выложены беседы со множеством персонажей той эпохи. Будучи действительно участниками движения, они запомнили это время более четко, чем я.

— Сегодня ваши герои приобрели культовый статус. Рассматривали ли вы их как иконы тогда, когда снимали?

— Тогда, конечно, ни о каком культе речь не шла. Это были обычные люди, просто некоторые из них ходили с гитарой.

Энергетика у некоторых, разумеется, была бешеная — как у Александра Башлачева, например.

В этом был какой-то особый шаманизм, это действительно чувствовалось, но даже он был вполне обычным человеком.

— Никогда не думали сделать продолжение этого проекта, взяв тех же самых героев сегодня?

— Иных уже нет в живых, а на других билетов не достать. Как тут продолжишь.

— Насколько правильно выставлять фотографии, например, Цоя в стерильном пространстве музея? Кажется, что та культура противится таким форматам.

— Эти фотографии уже много раз выставлялись в музеях. Каждая выставка повышает статус произведения искусства, а мы говорим именно о них.

Первая выставка, на которой показывались эти изображения, прошла, например, в 1986 году на Малой Грузинской (в выставочном зале «Горкома графиков». — «Газета.Ru»).

Следом была известная выставка, которую делал Александр Лапин в 1987 году. Уже тогда я рассматривал эти фотографии только в качестве произведения искусства.

— Что сегодняшним молодым людям должна сказать та эпоха? Обращаются ли к ней ваши студенты?

— Главная тема этого проекта — что фотограф мог снять в СССР в тот момент, когда ничего еще не предвещало развала большой страны.

А тема, за которую следовало бы взяться сейчас, — это 25 лет без СССР.

— Для серии «Монументы» вы снимали руины советской монументальной культуры.

— Эта серия выполнена на фотообоях, чтобы сыграть на контрасте, мол, страна рушится, но появляется какое-то новое поколение.

— Как вам плоды новой монументальной пропаганды — памятник князю Владимиру, например?

— Если бы у меня были энергия и силы, я бы, конечно, запечатлел и современные монументы. Ведь эта культура тоже меняется. Какое-то время назад начали появляться самодельные бронзовые памятники, которые вырастали в торговых центрах и около метро. Раньше казалось, что их тоже водрузили там навсегда, а потом и они стали исчезать. Какие-то монументы люди сдавали в металлолом.

Странная культура, в общем. Даже жаль, что я не успел ее запечатлеть, не нашел к ней подхода и языка для ее описания. «Владимира» же я еще толком не рассмотрел, хотя уже отснял его со спины в снегопад. Мы не можем угадать, что будет в будущем. Может, он еще тысячу лет простоит, как какая-нибудь «Родина-мать» — стоит она и стоит, никому нет до нее дела.

Новости и материалы
Экс-вице-губернатора Петербурга приговорили к 13 годам колонии
Принятая за простуду болезнь британца спровоцирована плотоядным жуком
В МИД РФ отреагировали на вето США на резолюцию о прекращении огня в Газе
На Урале россиянин истязал и бросал на пол двухлетнюю дочь сожительницы
В ФНС пообещали оценить прозрачность системы выплат за мигрантов
Ультраправый израильский министр призвал присоединить Западный берег Иордана
Глюкоза заявила, что оставила «большой шрам на сердце» дочери
На Украине дезертирам разрешили добровольно вернуться на службу
В США задержали мужчину, хотевшего взорвать Нью-Йоркскую фондовую биржу
В России предложили модернизировать зенитки ЗУ-23 для борьбы с БПЛА
Двое детей и их родители отравились газом во время утечки в петербургском частном доме
В Магнитогорске пенсионерка попала под трамвай и лишилась ног
Женщина уронила двухмесячного сына во время драки со свекровью
В Москве за хищение денег у Ларисы Долиной задержан еще один соучастник преступления
Украинские адвокаты передали ООН сведения о «пыточных» СБУ
Вучич заявил, что только «ненормальные» думают, будто Путин блефует
Найдены новые участки генома, связанные с опасным сердечным заболеванием
Бывший IT-специалист Блиновской разработал схему дробления ее бизнеса
Все новости