Цивилизация
В 1977 году в Москве появился Театр на Юго-Западе. Для тогдашних театралов он представлял собой нечто среднее между Театром.doc и «Мастерской Фоменко» — совершенно неформальная площадка, билеты на спектакли которой нужно было доставать с боем.
Тогдашнего зрителя театр удивлял уже на уровне устройства зала — никакой помпезности, никаких бархатных занавесей и плюшевых кресел; скорее на ум приходили ассоциации с темным хлевом, в котором родился Христос. Артисты играют на расстоянии чуть не вытянутой руки; полная, как сказали бы сейчас, иммерсивность — то есть вовлеченность зрителя в действие.
Основал этот островок театральной независимости Валерий Белякович. Правильнее было бы назвать его театральным фанатом. В 1964 году он поступил в знаменитый ТЮМ — Театр юных москвичей, давший инициирующего пинка многим нынешним театральным мастерам; через 10 лет он, еще студент филфака педвуза, вернется сюда уже в качестве педагога (и, по отзывам его учеников, педагога совершенно выдающегося). В том же 1974 году покажет свой первый спектакль по гоголевской «Женитьбе» — он поставил его вместе с братом Сергеем и Виктором Авиловым в библиотеке рабочего поселка Востряково, где на тот момент работал заведующим.
Театр на Юго-Западе родился на свет в самый глухой застой. Появился в рамках городской — а точнее, районной культурной политики, благодаря которой свои театры должны были появиться во многих районах Москвы.
Проект этот был реализован с разной степенью успешности, но вот Беляковичу практически сразу удалось сделать из своего подвала самое современное и модное театральное место — в этом с ним могли соперничать только Кама Гинкас с Генриеттой Яновской, получившие в управление МТЮЗ.
Театр и его руководитель знали разные времена — в брежневском 1982 году здесь поставили острейших «Носорогов» Эжена Ионеско.
Постановку признали едва ли не антисоветской, сняли с репертуара, театр несколько месяцев был закрыт.
Но уже в 1985 году Минкульт СССР помиловал Юго-Запад, дав площадке звание народного театра. А в 1987 году со своим «Гамлетом» Белякович впервые поехал на Эдинбургский театральный фестиваль.
При взгляде на репертуар Юго-Запада даже не сразу поймешь, как именно этот театр заслужил свою репутацию. В здешней афише всегда были те же вполне замечательные драматургические имена, что и на «статусных» московских площадках, — любимый Беляковичем Гоголь, не менее чтимый и обожаемый Шекспир, Эрдман, Горький, Булгаков; отличал театр разве что интерес к Камю и Сартру. Однако сам способ представления материала был совершенно новым, свежим, оживляющим любой материал — и в этом заслуга его главного, во всех смыслах этого слова, режиссера.
Экспериментировать с репертуаром худрук стал уже к концу 90-х, когда — впервые в истории русского театра — поставил пьесу «Dostoyevsky Trip» Владимира Сорокина.
Он умел и любил делить успех: часто имена артистов — Виктора Авилова, Бориса Равенских, Евгения Харитонова, Олега Леушина — звучали громче, чем имя художественного руководителя театра-студии. Белякович и сам выходил на сцену — в «Мастере и Маргарите», «Женитьбе», «Мольере», «Игроках».
Нетеатральный зритель познакомился с Беляковичем на ТВ — в 1998 году он стал вести программу «Суд идет» на НТВ, а потом перешел на РТР, где стал вести процессы в программе «Слушается дело». И, надо сказать, в роли холодного орудия закона этот страстный, склонный в своих постановках к мистике театральный мастер смотрелся как-то неподдельно, документально точно.
В 2002 году, когда его немалую театральную славу подкрепила слава телевизионная, ему наконец дают звание народного артиста. Которого он к тому моменту уже много лет заслуживал — взять хотя бы список его зарубежных постановок, от Токио («Ромео и Джульетта», 1993 и «Мольер», 1997) до Чикаго («Трактирщица»).
В 2011 году он возглавил Драматический театр им. Станиславского, испытывавший на тот момент сильнейший кадровый кризис — он стал последним в чехарде директоров, художественных руководителей и главных режиссеров. Белякович пытался изо всех сил помочь театру, полностью потерявшему лицо и место в театральной Москве, вернуть его. И не его вина в том, что этого не случилось: решением московских властей театр был полностью переформатирован и переименован в Электротеатр «Станиславский». Тем не менее вклад этого мастера не уйдет вместе с ним — останутся выпестованные им актеры, поставленные им спектакли и два театра, которые будут обязаны ему если не всем, то многим.
