Цивилизация
В Театре.doc премьера «Война близко», поставленная руководителем театра Еленой Греминой. Композицию сценического текста составили из трех художественных и документальных источников — дневника жителя Луганска Дмитрия Бела, материалов «дела Сенцова» и текста британского драматурга Марка Равенхилла о том, как война в Сирии отражается в медиа. Перед премьерой Гремина рассказала «Газете.Ru» о новом спектакле, ощущениях близости фронта и о том, почему быть свободным театром не означает быть театром политическим.
— «Война близко» — откуда такое тревожное название? Напоминает «Зима близко», слоган из «Игры престолов»?
— Это просто конструкция, которая обозначает какое-то тревожное ожидание. Для кого-то война близко, а для кого-то, как для наших героев, она уже вошла в двери и заявила свои правила. Вот представьте — мы жили, и вдруг кто-то начинает за нас решать и договариваться о чем-то, и оказывается, что мы и наша жизнь вовлечены в круг чьих-то интересов. Естественно, это меняет нашу жизнь.
— Война близко к вашим героям или к нам, зрителям?
— В театре все «к нам», даже если война близко «к ним». Благодаря сценическому действию мы становимся одним существом с теми, кто живет в такой реальности, приобщаемся к их опыту и переживаем ее вместе с ними.
— Почему вы отобрали именно эти тексты для своей драматургической композиции?
— Мы начали работать по делу Афанасьева и Кольченко, которых обвинили, изучали документальный материал, сделали предварительный показ. Однако в какой-то момент стали появляться и другие документы — нам через знакомых передали настоящий дневник, который два года вел житель Луганска. И потом наконец в нашу орбиту попал текст британского драматурга Марка Равенхилла о войне в Сирии. И в какой-то момент мы поняли, что композиция наша сложилась.
— То есть это три грани одного и того же состояния, которое висит не только над Украиной и Россией, но и над Западом и Востоком?
— Над всем миром, к сожалению. В луганском дневнике очень четко показано это ощущение, когда ясно, что началась война, но есть полное ощущение, что большому городу это не грозит, что никто, прежде всего власть, этого не допустит. А дальше мы видим, как меняются его обстоятельства — его дочь оканчивает последний класс школы, но выпускного не будет, потому что погибли несколько учителей. Выпускники тихо собираются где-то дома, потому что гулять нельзя. А затем его и его собеседников начинают волновать еще более простые вещи — например, где безопаснее спать при артобстреле (оказывается, в ванной). Поскольку жизнь описана там очень подробно, то мы видим, как человек пошагово входит в состояние, в котором он еще недавно не мог себя представить даже предположительно.
— То есть ваш спектакль о том, как война постепенно сдувает пыльцу мирной жизни и под ней обнаруживается нечто неприглядное?
— Не совсем так. Он, скорее, про постоянный выбор. Герой думает о том, в какой институт послать дочку — в российский или в украинский. Потом — о том, уезжать из города или оставаться. Потом — о том, как и куда вывезти старую мать.
— А как с этим стыкуется текст Равенхилла?
— Этот текст не столько про войну, сколько про то промывание мозгов, которое во время войны непременно случается и всегда ей сопутствует. О том, как война деформирует восприятие реальности, и про то, как хранить адекватное восприятие в неадекватной жизни среде.
— А документальный текст про Сенцова и Афанасьева?
— В этой истории есть Алексей Чирний, который пошел на сделку со следствием, и есть Геннадий Афанасьев, который на суде отказался от показаний, хотя рисковал в этот момент очень многим. В их случае война оказалась близко, потому что твой город сменил государственную принадлежность. И ты вынужден либо думать о других, либо спасать себя.
— Руководимый вами театр всегда имел репутацию политически горячего, и много острых спектаклей тому подтверждение. Однако сейчас ваша афиша чрезвычайно плотна, и как раз такие постановки вовсе не составляют большинство в ней — у вас есть исторические спектакли, много сторителлинга, мелодраматические постановки, эксперименты в городской среде. В каком контексте для вас существует «Война близко»?
— Думаю, что контекста два — один длинный, исторический, в нашем театре были и «Сентябрь.doc» про Беслан, и «Час восемнадцать» о деле Магнитского, и «Болотное дело», который идет до сих пор. При этом у нас никогда нет и не было никакого диктата: все ставим только на политические и остросоциальные сюжеты! Театр.doc всегда был площадкой, на которой могли свободно высказываться самые разные люди. Да и публика у каждого спектакля так или иначе разная — одни ходят на все выпуски «Носителя» (проекта, в котором артист Алексей Юдников в жанре стендапа пересказывает известные фильмы), другие — на «Берлуспутина», третьи — на «Болотное дело». Есть разыгрываемый в городе спектакль «Неявные воздействия» Всеволода Лисовского, его же перформанс «Вакханки». Появился новый человек Василий Березин, который сделал постановку по «Тибетской книге мертвых» в заброшенном депо Курского вокзала.
Собственно документальных премьер в нашем текущем репертуаре три. Первая — «Однушка в Измайлово» молодого режиссера Заремы Заутдиновой о девушке, которая решается порвать со своим домом на Кавказе, его традициями и переехать в Москву. Вторая — «Разорвите нашу связь» по документальному тексту, составленному социальным работником Артемом Материнским и посвященному распаду связей как между усыновленными детьми и их родителями, так и между кровными. И вот теперь еще «Война близко». Так что, как видите, никакого особого акцента на острополитических темах у нас нет. Мы не политический театр — мы свободный театр.
— Как вам кажется, а насколько зритель готов услышать ваше высказывание? Насколько общая театральная среда в своем нынешнем состоянии располагает к восприятию такого спектакля зрителем?
— Вы знаете, в «Доке» есть одна важная традиция: мы часто устраиваем обсуждение спектакля. И сразу, что называется, проводим мониторинг среды. На предварительных показах мы видели очень горячую реакцию. Показателем является то, что зрители часто отклоняются собственно от обсуждения спектакля и начинают рассказывать свои истории по его теме. Этот спектакль, пожалуй, может омрачить настроение тому, кому не хочется думать про плохое.
— Есть ощущение, что театр, в том числе и ваш, через такие постановки пытается делать работу, которую забросили СМИ, то есть вскрывать глубинные черты актуальных общественных явлений.
— Приходите и увидите, так ли это. Мне не кажется, что сказать так про нас — точно и справедливо. Сергей Третьяков, один из создателей «вербатима» (техника интервьюирования и дословного воспроизведения речи в документальном театре), ввел понятие «биоинтервью». Это означает, что исследователь документирует буквально все — от того, что у интервьюируемого в портфеле, до того, что у него на душе. Но делаем мы это, наверное, для того, чтобы разглядеть в таких сюжетах, как «Война...», что-то про наше время, про нас и про театр в том числе.
Ближайший спектакль «Война близко» в Театре.doc — 25 сентября.
