Цивилизация
Борис Акунин (Григорий Чхартишвили) представил электронную книгу «Сулажин», первую в рамках нового проекта «Осьминог». «Сулажин» — это литературная игра-повесть, интерактивное произведение, сюжет которого развивается из первой главы-завязки и затем ветвится в соответствии с читательским выбором. В результате получается восемь различных сюжетных линий и финалов: от жесткого экшена до философского этюда. В качестве бонуса читателя ждет заключение от психоаналитика, вердикты которого дополнены музыкой Бориса Гребенщикова. «Газета.Ru» поговорила с писателем о его литературных проектах, о предстоящих президентских выборах в США, об учителях в профессии и о последней книге про Эраста Фандорина.
— Григорий Шалвович, новая книга «Сулажин» — это пример «открытого текста» по Умберто Эко. На ваш взгляд, каковы перспективы таких интерактивных проектов, в которых каждый читатель сам определяет развитие сюжета?
— Думаю, это станет одним из популярных жанров литературы будущего. Не сейчас, так позже. Глупо упускать возможности, которые открывает перед читателем электронно-сетевая среда. Жизнь многовариантна, мультимедийна и интерактивна, правда ведь? Почему же не быть такой и литературе?
— Читаете ли вы бумажные книги или полностью перешли на электронные?
— Все, что можно добыть и без ущерба читать в электронном виде, закачиваю на телефон. А бумажные книги я теперь коллекционирую. Красивые.
— Какие впечатления от недавней поездки в США? Летали общаться с коллегами, встречаться с читателями или собирать материалы для будущей книги? Как вам Нью-Йорк?
— Я был на литературной конференции, но вообще-то просто на каникулах. Десять дней ничего не писал, это со мной редко бывает. Нью-Йорк я люблю. На свете мало городов, которые заряжают меня энергией. Нью-Йорк один из них. Еще Москва, Лондон, Париж и Токио.
— Вы следите за ситуацией с предстоящими выборами в США? Есть кандидаты, которым вы симпатизируете? Что вы думаете о Трампе?
— Я очень надеюсь, что у американцев хватит здравого смысла не выбрать этого демагога.
— Новости о России и мире узнаете через социальные сети или через газеты, телеканалы? Какие иноязычные СМИ вы смотрите и читаете?
— У меня хорошая френдлента в фейсбуке. Там много журналистов и вообще людей информированных, умных. Благодаря им я слежу за всем
мало-мальски существенным, что происходит в моей стране. Что касается мировых новостей, я просматриваю сайты нескольких газет и телеканалов. Из американских WSJ, из британских Guardian, из французских Le Monde. Мне хватает.
— Вы сейчас пишете четвертый том «Истории Российского государства» — от Смуты до Петра. Уже можно говорить о каком-то открытии, которое вы для себя сделали в работе над этой книгой? Какое влияние на эволюцию Российского государства оказал тот период?
— Да, я обнаружил там важную вещь, которую раньше не понимал. Русское государство XVII века — поразительный эксперимент по движению вперед с постоянным желанием вернуться назад.
Элита понимает, что надо развиваться, по-старому жить нельзя, но при этом ностальгирует по «старому доброму времени», когда еще не разразилась Смута.
Подозрительность и неприязнь ко всему иностранному удивительным образом сочетаются с жадным интересом ко всему заграничному. Невероятно шизофреническая эпоха. Ну и, конечно, присоединение Украины — тема в наши дни особенно интересная. И острая. Уже предчувствую, что наемся с обеих сторон — и от так называемых ватников, и от так называемых вышиватников. Ладно, мне не привыкать. Истина дороже.
— У вас есть представление о том, что надо сделать, чтобы страна ушла от «ордынской модели», чтобы потенциальная либерализация в будущем не завершилась «закручиванием гаек»?
— Теперь, к четвертому тому, есть. Нужно менять «вертикаль» на «горизонталь». Развивать регионы, поднимать провинцию. Хватит все диктовать из Москвы, хватит высасывать из всей страны в один центр деньги, кадры, творческие ресурсы. Только при сильных регионах Россия наконец выйдет из «ордынского ига».
— Вы говорили, что нарочно делаете трехлетние интервалы между книгами про Фандорина, чтобы успеть по нему соскучиться. Прошло ли достаточно времени? Уже знаете, когда начнете писать последний том про Эраста Петровича? Сколько там будет произведений?
— Только-только начинает что-то шевелиться. Я уже вижу начало последней книги и знаю ее последний абзац. Там, наверное, будет рассказ и роман.
— Несколько бестактный вопрос, но, кроме вас, его больше некому задать. Каковы отношения Фандорина с Богом? Эраст Петрович агностик?
— Мне кажется, да. Для «благородного мужа», каковым он является, наличие или отсутствие Бога ничего не меняет. В любом случае нужно вести себя с достоинством, а там хоть не рассветай. Есть Бог — прекрасно. Нету — ну что поделаешь.
— Есть ли люди, которых вы можете назвать своими онси, своими учителями?
— В литературе много таких, у кого я учился профессии. У каждого чему-то. Мантричности текста — у Булгакова, оживлению эпизодических персонажей — у Гоголя, описаниям природы — у Мисимы, льстить читателю — у Эко, надрывать читателю сердце — у Трифонова. Всех перечислять долго получится. В жизни то же самое: брал с бору по сосенке, от разных хороших людей разное.
— Вы несколько раз рассказывали, что интересовались соционикой. Какой у вас соционический тип?
— Забыл уже, как там по соционической терминологии. По моей собственной — «носорог». В апогее — «Смерть Ахиллеса», в перигее — «Весь мир театр».
— Будь у вас возможность, как у героев вашего романа «Фантастика», получить одну суперспособность, что бы вы выбрали?
— Дар видеть в каждом человеке его истинное призвание.
