Цивилизация
В воскресенье, 1 мая, телеканал НТВ покажет документальный фильм «Красная Пасха». Его авторы — журналист и продюсер Алексей Пивоваров (автор многих игровых и документальных проектов, в том числе «Ельцин. Три дня в августе», «СССР. Гибель империи», «Хлеб для Сталина. Истории раскулаченных») и Ольга Белова (ведущая ток-шоу «Место встречи») рассказывают о главном церковном празднике в советские годы и о том, как советская власть относилась к религии и верующим. Накануне премьеры «Газета.Ru» поговорила с Алексеем Пивоваровым о фильме, о причинах борьбы коммунистов с религией и о том, могли ли они победить в этой борьбе.
— Алексей, расскажите, как возник замысел этого фильма? Как шла работа?
— Это фильм — история празднования Пасхи в Советском Союзе. К этой теме мы постарались подойти максимально широко и рассказываем в целом о том, как советская власть устраивала свои отношения с Русской православной церковью. Я оказался втянут в работу над фильмом неожиданно для себя, тему предложил гендиректор НТВ Алексей Земский, и поначалу мне казалось, что это не очень моя история, потому что я лично человек невоцерковленный. Но, погружаясь в эту тему, я все больше и больше понимал, насколько она интересная и насколько пересекается с темами моих прошлых фильмов — про Отечественную войну, про коллективизацию, про сталинское время.
— В процессе работы над фильмом у вас изменился взгляд на события, о которых вы рассказываете?
— Нет, у меня не изменился, у меня его не было. Я, конечно, знал — как все знают, — что во время войны были разрешены богослужения, восстановлено патриаршество, а после революции громили церкви и расстреливали священников. Но этим мои знания исчерпывались.
— А что вы теперь обо всем этом думаете? Как можете объяснить эти события?
— Вывод, в общем-то, примерно такой же, как и в прошлых моих фильмах. Коммунистическая власть, которая была в России 70 с лишним лет, особенно во времена Сталина, — это была абсолютно бесчеловечная и, в данном контексте, бесовская машина, которая не щадила ни человеческую жизнь, ни человеческие убеждения, для которой не было абсолютно ничего святого, кроме сиюминутных политических интересов вождя. И эта власть тем не менее не смогла подавить в народе его врожденные качества, одно из которых — религиозность, я бы даже сказал — сакральность мышления.
— То есть получается, что правы те, кто говорит, что русские — народ-богоносец?
— Нет, я не сказал, что русский народ — богоносец, это совсем другая теория, которую я как раз не поддерживаю. Я имел в виду, что на частном человеческом уровне всей тоталитарной бесчеловечной машине не удалось окончательно подавить человеческое в людях, несмотря на все репрессии и массовые казни. Не удалось подавить то, что делает человека человеком, — например, его религиозное чувство. Будучи глубоко личным, это одно из важнейших составляющих человечности, против которой, как выяснилось, и боролась сталинская машина.
— А почему советская власть решила бороться с религией, со священниками? Высказывались мнения, что это была борьба с конкурентами.
— В деле борьбы за мировую революцию большевики, пришедшие к власти в 1917 году, были абсолютными доктринерами, для них главным всегда была доктрина мировой революции. И не зря тогда пели, что «весь мир насилья мы разрушим до основанья» — для мировой революции нужно было создать человека абсолютно нового типа, для которого не будет ничего святого из старого мира. И одним из важнейших инструментов создания такого нового человека было создание нового культа, для которого христианский, православный подход, основанный в первую очередь на смирении, на заповедях, не годился. Нужен был человек, который считает богами вождей. И такая религия была в сталинские времена успешно создана, и до сих пор главное божество этой религии лежит в мавзолее на Красной площади. И да, это была просто замена одной религии другой. Не стоит питать никаких иллюзий по этому поводу.
— Чем вы объясняете, что при Сталине произошел поворот в отношении к церкви?
— При Сталине — вернее, сначала при Ленине, а потом при Сталине — происходили самые чудовищные репрессии против верующих, не стоит этого забывать. Потом, и мы рассказываем об этом в нашем фильме: когда к Советскому Союзу были присоединены новые территории, в связи с пактом Молотова — Риббентропа, где жило большое количество людей, которых нужно было быстро интегрировать в советскую систему, Сталин решил, что нужно пользоваться преимуществами церкви как института. И в войну, когда Сталину резко понадобилось сплотить народ вокруг национальной идеи и пробудить в нем патриотическое чувство, понятно, что религия тоже понадобилась. Сталин был безжалостным прагматиком. У него не просыпалось никаких человеческих мотивов, он всегда руководствовался политической необходимостью. И восстановление патриаршества, и послабления, которые ощутили верующие, проистекали из этой сталинской политической необходимости. Потом, после войны, он стал уже мыслить о себе как об императоре, и церковь в виде подконтрольного государственного православия была ему даже на руку. Но затем, при Хрущеве, по другим уже политическим причинам, гонения начались с новой силой. И причины этого мы тоже подробно исследуем в «Красной Пасхе».
— Преемники Сталина, получается, не были такими прагматиками, как он сам?
— Хрущев во многом не походил на вождя, он был скорее таким коммунистом-идеалистом, но его отношение к религии ничуть от сталинского подхода — раннего причем — не отличалось. Он тоже считал, что с религией надо бороться, что она противоречит коммунистической идее. Единственная значительная его заслуга в том, что он был не людоед и кровь при нем литься перестала. Но репрессии тем не менее не прекратились.
— А почему, на ваш взгляд, советская власть проиграла вот эту борьбу с религией за умы людей?
— Ну, советская власть вообще проиграла, в историческом контексте. В других наших фильмах мы рассказывали о том, что эта система просто не выдержала даже экономических вызовов эпохи, а по мере того, как она слабела и дряхлела, ей становилось все тяжелее и тяжелее выдерживать противостояние и на других фронтах — в том числе и на религиозном. Поэтому она проиграла по совокупности, а борьбу с религией она проиграла в частности.
— А могла бы советская власть выиграть?
— Мне кажется, что нет. Потому что в итоге оказалось, что подавить в человеке человеческое раз и навсегда невозможно, даже трава прорастает из-под асфальта и бетона. Рано или поздно любая диктатура заканчивается, изживая сама себя, что мы и видим на примере Советского Союза. Поэтому я думаю, что полностью выиграть эту борьбу советской власти было не по силам — даже если относиться к церкви исключительно как к институту, у нее за плечами две тысячи лет, а у советской власти было всего несколько десятилетий. Это несопоставимая мощь.
— То есть эта борьба была проиграна изначально и в нее даже ввязываться не стоило?
— Сложно сказать, была ли она проигрышна изначально. Коммунистическая идея, конечно, была утопическая, это очевидно сейчас, задним умом, так что, безусловно, дело большевиков было утопическим и проигрышным. Но, к сожалению, чтобы осознать это и прийти к финалу, потребовалось 70 с лишним лет и десятки миллионов невинно убиенных — в том числе за свои религиозные убеждения.
— В фильме вы показываете, что к 70-м годам борьба с религией велась уже не так рьяно. Это и было свидетельством усталости советской власти от бессмысленного противостояния?
— Да. В фильме мы подробно рассказываем про то, как постепенно у системы выпадали зубы, как она начинала шамкать деснами. Под конец, в 70-е и 80-е, вся борьба с религией свелась к совершенно таким анекдотическим историям вроде показа в пасхальную ночь программы «Мелодии и ритмы зарубежной эстрады» или концерта Пугачевой. В магазинах продавали кексы «Весенний», объявляли субботник. В общем, пытались придумать хоть что-то, чтобы люди не пошли на крестный ход.
— Сейчас вроде бы все нормально — пасхальное богослужение показывают по центральным каналам. Но другие каналы остаются на своей волне, у них своя программа, свои шоу развлекательные, с Пасхой не связанные, на что обижаются уже воцерковленные, религиозные люди. Эта реакция, на ваш взгляд, является откатом от ограничений советского времени?
— Да, это как раз следствие долгих лет советского воспитания, как мне кажется. Вопрос взаимоотношений с религией — глубоко частный, и если кто-то хочет в эту ночь смотреть пасхальное богослужение или пойти в храм, он должен иметь возможность это сделать. И, безусловно, в нашей стране главные каналы должны показывать пасхальное богослужение в прямом эфире. Но если делать из этого тотальный безальтернативный культ, как пытались делать большевики из своих празднеств, то, получается, мы уже начинаем действовать их же большевистскими методами. И результат будет точно такой же.
