Цивилизация
В белом плаще с кровавым подбоем (вернее, в кожаной юбке римского легионера) прямо со съемочной площадки исчезает Берд Уитлок (Джордж Клуни) — звезда с героическим подбородком, всеобщий любимец и главный актер фильма «Да здравствует Цезарь!», который повествует об уверовавшем в Христа солдате Римской империи. В соседнем павильоне с руганью и сигаретой в зубах втискивается в русалочий хвост ДиАнна Моран — недавно актрису обрюхатил заезжий режиссер, и теперь ей срочно нужно выйти замуж, чтобы не рушить целомудренный имидж. Неподалеку трепетный режиссер Лоренс Лорентц (Рэйф Файнс) пытается превратить в героя-любовника туповатого, но миловидного артиста из вестернов, который без лошади даже ходить в кадре толком не умеет. Все эти и многие другие проблемы в течение суток придется решить Эдди Мэнниксу (Джош Бролин) — продюсеру студии Capitol Pictures, который готов проиграть разве что в борьбе с курением, поскольку в конце дня за эту слабость он обязательно попросит прощения на исповеди.
Незадолго до мировой премьеры «Цезаря» на Берлинском кинофестивале картина стала причиной так, впрочем, и не разгоревшегося скандала.
На волне разговоров про «слишком белый «Оскар» кто-то неравнодушный заметил, что в новом фильме братьев Коэн нет ни одного афроамериканца. С традиционным выражением вежливой брезгливости на лицах Итан и Джоэл парировали этот выпад предложением обратиться к истории «золотого века» Голливуда и посмотреть, сколько чернокожих в те годы снималось в студийных картинах. Конфликт был исчерпан, сходством вынесенного в название «Hail» (вместо традиционного для цезарей «Ave») с нацистским приветствием братьев попрекать, к счастью, не стали.
Этот комический, в общем, эпизод на деле крайне показателен — о последних фильмах Коэнов обычно сложно что-то говорить и не выглядеть при этом кромешным болваном. Каждая их работа, начиная с обозначившего возвращение в форму «Старикам здесь не место», вызывает разговоры о чем угодно, кроме происходящего непосредственно на экране. О природе добра и зла, о том, что ад поджидает за углом, о том, нет Бога или все-таки он есть…
По поводу прошлой картины «Внутри Льюина Дэвиса» в сети можно, в частности, найти большое, подробное исследование шредингеровского парадокса рыжего кота по кличке Улисс, который то ли сбежал от героя, то ли нет.
Собственно, с «Цезарем» дела обстоят и того хуже. С одной стороны, это сатира на Голливуд — в некотором смысле просветленный двойник «Бартона Финка». С другой — нежное признание в любви фильмам, на которых Коэны выросли. С третьей стороны, Мэнникс — это и вовсе реальный персонаж (хоть и порядком допридуманный авторами), легендарный голливудский фиксер, «человек, который решает вопросы», который уже, кстати, появлялся на экране — в фильме «Смерть Супермена» его сыграл Боб Хоскинс. Еще с одной точки зрения «Цезарь» — это кино об одном из аспектов «холодной войны» (и с участием зловещего клуба голливудских коммунистов). Вдобавок, будто бы шутки ради, «Цезарь» еще и сделан по правилам классицистской комедии — при желании, фильм можно считать коэновским оммажем «Безумному дню» Бомарше.
Ни одна из этих версий не способна в полной мере объяснить или подготовить к происходящему на экране.
К своему семнадцатому фильму Коэны научились снимать с невероятной легкостью, без швов, запросто ускользая от любого анализа. Собственно, эта воздушность, пожалуй, и сама по себе в некоторых случаях может выступать в качестве достойного содержания. Происхождение ее, по-видимому, связано с некоторыми изменениями в мировоззрении авторов, один из которых уже разменял седьмой десяток, а второй приближается к этому рубежу.
Предмет изучения Коэнов остался прежним: абсурд, идиотизм окружающего мира и идиоты, его населяющие, то есть все мы.
Изменилось отношение. Сарказм и желчные смешки сменились порой чуть брезгливым, но совершенно искренним умилением и интересом, поскольку если подумать, то именно копошащиеся в кадре кретины в итоге и двигают мир вперед. Особенно забавно, что подобный, скажем так, скептический оптимизм все крепче в братьях, чем более беспросветной становится картина мира, — самые мрачные свои фильмы (типа «Фарго») они сняли в сытые клинтоновские девяностые. Впрочем, своя логика в этом тоже есть, и вряд ли весенний кинопрокат предложит взыскательным киноманам картину более оптимистичную, чем «Да здравствует Цезарь!». Один из вступительных титров «фильма в фильме», который отсматривает Мэнникс, гласит: «Божественное явление еще не отснято». Смешно, конечно, но оно и к лучшему: раз уж второе пришествие пока еще не зафиксировано на пленке как новейшая версия Спаса Нерукотворного, то, стало быть, и время печали еще не пришло.
