Цивилизация
«Нулевой номер» Умберто Эко
Эко начал писать роман о мире медиа через год после прогремевшей на всю Италию антикоррупционной операции «Чистые руки», в 1994 году, но, бросив книгу недописанной, вернулся к ней лишь через 20 лет. За это время едкий памфлет про журналистов-манипуляторов, выросший из конкретного медиаскандала, отстоялся и зазвучал в регистре традиционного для Эко постмодернистского романа. Газета «Завтра», спекулирующая на скорректированных вчерашних новостях, Ватикан, который в 1945 году припрятал Муссолини в надежде, что тот вскоре вернет себе власть, медиамагнаты, полагающие, что новости должны лишь «намекнуть» да «раззадорить» читателя, — так пазл сложился в полноценную теорию массовой дезинформации. Вымысел перевернул реальность с ног на голову, а горстка непроверенных фактов в итоге сложилась в большую историю, а роман превратился в проповедь «спокойного неверия в мир».
«Лестница Якова» Людмилы Улицкой
Роман Улицкой вырос из документа: как и ее героиня Нора, она обнаружила случайно всплывшую переписку бабушки с дедом. Именно из нее родилась семейная сага, вобравшая в себя историю шести поколений семьи Осецких. Книга стала концентратом из будущего и прошлого, за которым не разглядеть настоящее, панорамой поколенческих мук на фоне меняющейся, как в калейдоскопе, истории — от еврейских погромов в Киеве к раскулачиванию, войнам, лагерям, музыке «Битлз» и эмиграции. Нора — театральный художник, промыкавшийся всю жизнь по провинциальным театрам. Ее дед Яков сгинул в сталинских лагерях. Его жена Маруся, мечтавшая о свободных танцах Айседоры Дункан, померла в коммуналке. Текст в итоге сложился из писем, разрозненных воспоминаний и превратился в огромную фреску — достойную альтернативу традиционному «большому роману».
«Зимняя дорога» Леонида Юзефовича
«Зимняя дорога», как и все документальные опыты Юзефовича, это в первую очередь добросовестный культурный труд. Нынешнюю книгу он анонсировал еще в начале 2000-х. К 2015 году она превратилась в полнокровный роман, каждая реплика которого подлинная — вытащенная из писем, дневников или мемуаров. Герои «Зимней дороги» — генерал Анатолий Пепеляев и анархист Иван Строд — во время Гражданской войны сражались в Якутии за последний клочок подконтрольной белогвардейцам земли. Тогда Строд целый месяц просидел в крепости из мерзлого оленьего навоза, пока Пепеляев ее штурмовал. Если бы не Юзефович, эти персонажи вполне могли бы пропасть в мемуарной пыли, как и барон Унгерн — принявший буддизм белогвардеец, который стал главным героем его самого известного документального романа-исследования «Самодержец пустыни».
«Покорность» Мишеля Уэльбека
История радикализации Европы, которая сама себе выбрала президента-мусульманина, похоронив мечты о свободе и равенстве, появилась в книжных магазинах в один день с нападением на редакцию Charlie Hebdo. Благодаря «Покорности» Уэльбек в очередной раз прослыл чуть ли не главным исламофобом Европы, хотя на деле пнул не столько радикальных консерваторов, сколько вечно сомневающуюся интеллигенцию. Его герой — 44-летний Франсуа, бесхарактерный специалист по Гюисмансу и преподаватель литературы в Сорбонне. В 2022 году он равнодушно наблюдает, как исчезают с улиц мини-юбки, появляются хиджабы, а европейская цивилизация переживает очередной закат, и приходит к выводу, что «высшее счастье заключается в полнейшей покорности». Но литература и действительность перемешались в романе Уэльбека настолько, что одно уже невозможно отличить от другого.
«Я исповедуюсь» Жауме Кабре
Роман каталонского писателя Жауме Кабре, появившийся в 2011 году, — многоэтажная махина, по сложности ничуть не уступающая «Имени Розы» Умберто Эко. Послевоенная Барселона, уже немолодой коллекционер и мыслитель Адриа, умирающий от «альцгеймера», начинает писать историю своей жизни — сбивчиво и невпопад, перемежая воспоминания легендами о средневековых монахах, размышлениями на тему «отцы и дети» и обращениями к возлюбленной. В Испании он уже стал одним из крупнейших литературных событий последних лет, был отмечен премией испанской литературной критики и еще несколькими видными европейскими наградами. Это по-настоящему захватывающий нарратив о постоянном ускользании — памяти, рассыпающейся на глазах, истории, дружбы.
«Убийца из города абрикосов» Витольда Шабловского
В свете последних новостей труд польского репортера Витольда Шабловского о Турции — и без того не нуждающийся в дополнительной актуализации — вновь стал текстом на злобу дня. Самое точное жанровое определение для него — это антипутеводитель. Шабловский описывает быт мечтающих о Европе иммигрантов, рассказывает о женщинах, которых родня продала в публичные дома, о работе контрабандистов-перевозчиков и социальных служб, собирающих выброшенные морем трупы поутру. Автор интересуется тем, что остается за пределами пятизвездочных отелей и чистеньких пляжей: от практики убийств чести до историй политиков, опирающихся на турецких исламистов. На всем это, конечно, лежит небольшой налет скандальности, но он сглаживается за счет репортажности стилистики книги.
«Живые картины» Полины Барсковой
Книга прозы живущей в США поэтессы Полины Барсковой — это первая попытка осмыслить блокаду не как общее место из учебника истории. Это, конечно, не совсем проза. В ней нет места хрестоматийным коллективным переживаниям. В основу книги легла многолетняя работа автора с дневниками и письмами блокадников, из которых выросло 11 текстов и одна пьеса. Среди героев Барсковой — философ Яков Друскин, который в свое время спас чемоданчик с рукописями Даниила Хармса и Александра Введенского, и его брат-музыковед Михаил, драматург Евгений Шварц — преимущественно те, кого никто не ждет увидеть героями подобных сборников. Каждый текст в итоге превратился в разросшееся и вышедшее из берегов стихотворение, слепок с чьей-то негромкой «второстепенной» жизни.
«Зулейха открывает глаза» Гузели Яхиной
Дебютный роман Гузели Яхиной взял первый приз премии «Большая книга» и стал главным событием года. Правда, на фоне довольно тусклого литературного сезона. Это лагерная проза, какой ее могла бы создать татарская крестьянка: местами наивная (все надзиратели у Яхиной карикатурно жестокие, все ссыльные всегда готовые прийти на помощь), местами чересчур экзотическая — порой до спекуляции малопонятными приметами быта и нравами. Зулейха живет в татарской глуши, поколачиваемая мужем, истязаемая свекровью, как вдруг семью раскулачивают, непокорного мужа убивают, а беременную героиню, вырванную из привычного патриархального мира, отправляют в лагерь в Сибирь — строить новую жизнь на основе бодрого коллективного опыта и на этот раз с открытыми глазами.
«Капитал в XXI веке» Томаса Пикетти
История капитализма французского экономиста Томаса Пикетти прогремела на весь мир. На нее откликнулись нобелевские лауреаты, бывший министр финансов США Ларри Саммерс и экономический редактор Financial Times, упрекнувший автора в жонглировании цифрами. Книгу назвали «водоразделом в истории экономической мысли», а Пикетти, мгновенно превратившегося в звезду, стали приглашать с лекциями в ООН. Вооружившись данными о доходах за полтора столетия, он проанализировал уровень благосостояния нескольких государств, отдельных социальных групп и классов. В результате Пикетти пришел к выводу, что неравенство — это норма, которая столетиями поддерживается всеми экономическими субъектами.
«Светила» Элеанор Каттон
Роман Элеанор Каттон англоязычная критика прозвала «новозеландским «Твин-Пиксом». Его автор в 28 лет стала самым молодым лауреатом «Букера», а книга — самым длинным романом в истории премии. На дворе 1860-е. В одном прибрежном новозеландском городке таинственным образом исчезает сказочно разбогатевший во времена золотой лихорадки юноша. В это же время отшельник умирает в собственной хижине, а переборщившая с опиумом и едва не погибшая проститутка попадает в тюрьму. Несколькими днями позже в гостинице на тайный совет собираются двенадцать мужчин. Каждый из них олицетворяет какое-то созвездие, еще семь героев — это планеты, и два — соответствуют светилам Луне и Солнцу. Сюжет книги, таким образом, оказывается строго подчинен астрономической карте. Из историй этих персонажей клочок за клочком шьется пестрое покрывало этого 800-страничного романа, принесшего премию «Букер» Элеанор Каттон.
