Цивилизация
19 сентября на канале ТНТ стартовал 16-й сезон одного из самых рейтинговых российских реалити-шоу «Битва экстрасенсов». Одним из новых участников проекта неожиданно стал Сергей Пахомов — артист, художник и мастер экстремального стэнд-апа. Ценителям андеграундного российского кино он также знаком по фильмам Светланы Басковой «Пять бутылок водки», «За Маркса», «Голова» и, конечно, «Зеленый слоник» — герой Пахомова из этой картины уже давно стал источником бесконечных мемов в интернете. На сей раз Сергей выступил в новой для себя роли экстрасенса и моментально вырвался в фавориты «Битвы». «Газета.Ru» связалась с артистом, чтобы выяснить, как произошла эта метаморфоза.
— Как вы оказались в «Битве экстрасенсов»?
— С одной стороны, я решил опровергнуть миф, существующий в массовом сознании, о том, что ни на какую передачу нельзя попасть простому человеку. Я прочел в интернете, как это делается, сходил на отборочные встречи, заполнил анкету и в итоге попал в состав участников на общих основаниях. С другой стороны, надо же было куда-то приложить свои способности — тем более что я уже давно к этому стремился. В общем, выбрал программу по профилю. Экстрасенс идет к экстрасенсам, верно?
А я не только экстрасенс, но и выступать люблю — вот и пошел на телевидение.
И потом мне уже скоро будет 50 лет, пора оставить какой-то положительный медийный образ человечеству. Эта программа, как поется в одной из моих песен, «веселый карнавал», которым является любое телевизионное шоу, но вместе с тем для меня это возможность поделиться с людьми своим опытом и, в конечном счете, помочь. Я понимаю, что эта возможность у меня будет даже в условиях сложившихся правил и эстетики «Битвы экстрасенсов».
— Но ведь у вас уже есть популярный образ благодаря роли в фильме Светланы Басковой «Зеленый слоник», в котором вы много нецензурно выражаетесь, едите фекалии…
— Так «Зеленый слоник» — это тоже магическая практика! Если мы рассматриваем социальные правила как реальность — нельзя жрать говно, нельзя говорить об этом, — то любое осмысленное разрушение этой реальности и есть магия. Пощечина общественному вкусу — это магия, выход к другим формам восприятия.
«Зеленый слоник» опередил свое время и сейчас постепенно с ним смыкается — как музыка Баха, которую сравнивают с огромным акведуком из прошлого в будущее.
Разумеется, какие-то смелые проекты всегда вызывают у людей резкую реакцию. Именно поэтому в перформансах я использую грязноговорение, какие-то провокационные вещи. При этом я люблю сочетать, сталкивать это с какими-то наивными, искренними вещами, с красивой музыкой. В некотором смысле то же самое происходит и сейчас, когда привычный образ сталкивается с тем, что зрители открывают меня в новом качестве.
— Считается, что «Битва экстрасенсов» — это подставное, срежиссированное шоу. У вас не было таких подозрений, когда вы шли на кастинг?
— Вообще, зрителей «Битвы экстрасенсов», на мой взгляд, принято недооценивать, хотя они намного внимательнее и энергетически сильнее недоброжелателей и кликуш, которые поливают программу грязью. Я же верю в людей, люблю их и уверен, что они сами разберутся, верить ли тем, кто говорит, допустим, о том, что я на самом деле мерзкий говноед из «Зеленого слоника», а не добрый дедуля Пахом. Они увидят, что и здесь, в «Битве», и там была одна и та же мощная доброта. Что же касается передачи, то никакой подставы нет: я прихожу на испытания и только на самой съемке, когда ведущий объявляет задание, узнаю, о чем пойдет речь.
Ритуал, которым по факту являются правила проекта, сам по себе ценен, поскольку уже стал частью реальности.
Правдивость тут очень важна, важен момент взаимодействия с человеческими судьбами, который мне в данном случае понятен и близок. В отличие, например, от хоккея и футбола, которые я не смотрю, потому что совершенно не понимаю, хотя и ценю любовь к ним окружающих. Кроме того, сомнения публики в правдивости, по-моему, только делают программу интереснее — этим принципом я руководствуюсь и в своих перформансах. Я вообще враг однозначности.
— А как давно у вас проявились сверхъестественные способности?
— Ну, началось все с детских галлюцинаций, совпадений, попаданий, каких-то шоковых состояний… Позднее, когда люди делились со мной своими бедами, я проникался их горем и давал какие-то странные, дикие советы, которые и сам не мог объяснить, но тем не менее это помогало справляться с проблемами. Я долго пытался объяснить эту силу, но в итоге просто принял как есть и стал с ней работать. Мои техники предполагают полное рассредоточение, абсолютную утрату воли, мне становится абсолютно все равно — это такое почти буддистское состояние. Когда я впадаю в транс, то уже не могу объяснить, как, что и почему ко мне приходит, просто понимаю, что надо сделать то-то и то-то. Мне, кстати, кажется, что это состояние очень в духе того времени, в котором мы живем. Сегодня ведь ушел большой стиль, нет идеологий, нет ценностей, зато есть множество точек зрения по любому вопросу и каждая из них в той или иной мере верна.
Исчезло разделение на правду и неправду — вполне можно допустить и то, что Земля стоит на трех китах, и то, что на время сна человек умирает.
В общем, мировоззренческое стало дробным. В современном мире, по-моему, одновременно существует вообще все: и чудеса, и суровая реальность, и реальность объективная, которая к людям относится, скажем так, отстраненно. А значит, надо просто делать то, что хочешь, иррационально. В то же время созрела потребность в новой культуре, новой деятельности, в преображении каком-то. Этим я и занимаюсь, мне очень нравится встраиваться в реальность таким образом.
— Вас привыкли воспринимать как художника, актера, перформера. Эта деятельность для вас тоже как-то связана с экстрасенсорикой?
— Конечно, занятия искусством — это и есть магия. Ведь я обладаю какими-то способностями не потому, что я художник, а, наоборот, я, скорее, художником стал именно благодаря своим способностям. В своих перформансах я тоже прибегаю к трансовым практикам, делаю то же самое, что и в эфире «Битвы». Логическая система в эти моменты выключена, я впадаю в состояние такого контролируемого безумия, наблюдая за собой со стороны. Управляю своей бессознательностью, не снижая ее градуса.
Я называю это состояние Чувством Ошпаренности, из которого я всегда выходил совершенно другим.
Собственно, на телевидение я пошел в том числе и из-за того, что мне захотелось проверить эту практику контролируемого транса в каких-то других условиях.
— То есть принципиальной разницы в роде деятельности между сценой и экраном для вас нет?
— Да, верно. Я вообще так всю жизнь живу, доверяю своему трансу. Для некоторых моя жизненная траектория выглядит наполненной бесстрашием и случайностью. Я не сотрудничаю ни с какими институциями, не хожу проторенными дорожками. У меня есть принцип, что я берусь за любое интересное мне дело и делаю его хорошо. С этим связана и моя популярность — ведь это тоже странное, чудесное явление, учитывая, что я нигде этому не учился. Я считаю, что ничто не может помешать мне заниматься тем, чем хочется. Грубо говоря, я уверен, что мог бы стать хорошим журналистом, даже если бы был глухим и не умел ни читать, ни говорить.
В наше время это вполне возможно. Мне кажется, что люди вообще все наделены какими-то способностями, но они отказывают себе в них, поскольку им навязана некая понятийная система, логика, с которой я никогда в дружеские отношения не вступал.
Мне всегда ближе были абсурд, странность, транс, экстаз. России, русской культуре вообще свойственно все это, это и есть русская стихийность, о которой часто говорят.
Наша страна управляется как раз всеми этими законами — странными, иррациональными, — а не законами доллара, рынка, нефти. Поэтому я уверен: чтобы стать личностью, надо прислушиваться к себе, уметь услышать исходящий изнутри язык и уже на нем общаться с внешним миром. Тогда появится особенный взгляд на мир и мир вокруг начнет двигаться.
— Ну и в заключение должен спросить: что вы собираетесь делать дальше, после окончания участия в проекте? Вернетесь к перформансам?
— А я понятия не имею. Любые стратегии, любое программирование — это, по-моему, всегда смешно. Мое сознание находится в состоянии полулевитации, поэтому меня, кстати, и молодежь любит, которой чужда заскорузлость. Раньше я иногда мечтал — так все будет или иначе, а сейчас, уже лет десять как, перестал мечтать вообще. После «Битвы экстрасенсов» я, может быть, запишу новый альбом или еще что-нибудь сделаю, не знаю.
Главное, чтобы это помогло мне понять, почувствовать, в каком мире я живу, потому что он устроен так сложно, что с ума можно сойти.
Поэтому и надо постоянно действовать, иначе можно засохнуть и сгинуть в проклятую пустоту.
