Цивилизация
Титулы в балетном театре — вещь неочевидная: главные роли в классических спектаклях — роли принцев, в них можно летать, сиять и требовать овации. Короли же ходят по сцене пешком и назначаются из миманса. Проект «Короли танца», семь лет назад придуманный продюсером Сергеем Даниляном и осуществленный его фирмой «Ардани артистс», этим обычаем пренебрег: под «королевской» маркой были собраны лучшие танцовщики разных стран. Дебютное турне было столь успешным, что с тех пор компании «Королей» собирались уже трижды. Менялись герои, но формат оставался прежним: в программе вечера обязательно были одноактный балет, в котором каждый из звездных танцовщиков показывает, на что способен, и набор концертных номеров.
В четвертом сезоне традиция не поменялась, и программа была собрана по тому же принципу.
Правда, на этот раз для открывающего вечер балета не приглашали хореографа со стороны. Одноактовку «Tristesse» («Грусть») на музыку Шопена поставил один из «Королей», премьер American Ballet Theatre Марсело Гомес, пробующий свои силы в сочинении танцев. Гомес и сам участвовал в ее исполнении — вместе с тремя другими венценосными особами: Денисом Матвиенко из Мариинского театра, Фридманом Фогелем из Штутгартского балета и Германом Корнехо из ABT. В концертном же отделении можно было увидеть еще один сочиненный Гомесом номер — «Паганини», а также монолог «Transcendence», придуманный уже Корнехо. Другие «Короли» не решились что-то сделать сами, хотя это предполагалось в афише, — и представили сочинения знакомых хореографов. Но вне зависимости от того, кто был автором исполняемых текстов, пафос вечера меньше не стал: зрителям обещали новую хореографию в исполнении артистов хай-класса — и зрители ее получили. Но никто не обещал, что и хореография будет высокого класса.
Хореография прошедшего вечера, конечно, не была гениальной — но и дурной она не была: крепкий промышленный уровень, внятная работа.
Гомес в «Грусти» собрал композицию из соло, дуэтов и квартетов, герои в которых чутко откликались на шопеновские этюды и не забывали продемонстрировать как свою королевскую технику — вращения, прыжки, заноски, так и актерские способности. Взаимоотношения героев четверки слегка обозначались и исчезали призраком; в три секунды надо было сыграть дружескую подначку, тайную ревность и беспомощную молитву. Четверо танцоров разбивались на пары вполне логичным образом. Друг друга находили два латинских виртуоза из ABT — более мягкий Гомес, мускулы которого катятся, как песочная волна под сильным ветром, и резковатый Корнехо, так играющий подростка из фавел, что кажется — вот прям сейчас вытащит нож. Два европейца тоже танцевали вместе — безусильно и осознанно-бесстрастно воспроизводящий самые сложные и противоречивые па Матвиенко и Фогель, интеллигентно округляющий резкие движения и со счастливым изумлением наблюдающий за бушеванием восторженного зала. От обозначенного и понятного всем, даже небалетным людям жеста «пойдем выпьем» — до скрытого дружеского соревнования и совсем недружеского удара в живот после секундного объяснения двух мужчин.
В «Грусти» можно увидеть дневниковые записи, в которых много именно печали, но общая интонация — та, что жизнь все-таки занятная штука, если ты умеешь твердо стоять на ногах.
Во втором отделении та же мысль проявилась в более веселой миниатюре «Паганини», которую Гомес поставил на музыку легендарного скрипача. Партнером американского танцовщика в этом номере выступил настоящий скрипач Чарльз Янг. Вместе они превратили повесть о судьбе творца, которую в российской хореографической традиции принято считать историей романтической, состоящей из испытания, непонимания плебса и демонических плащей, в весьма веселый рассказ. Скрипач настраивал инструмент — Гомес надевал балетные тапочки; «разминались», «готовились к карьере» они синхронно, а дальше кинулись во все тяжкие — и на «дьявольские» пассажи танцовщик лихо отвечал вихрем шене или серией безукоризненных антраша.
И это было весело, весело, чертовски трудно, но весело — и за работой никакие печали в голову им не приходили.
Тот же азарт балетной пахоты демонстрировал Корнехо в своем монологе «Transcendence» — только он соревновался с музыкантом, играющим на бандонеоне (Хуан Пабло Джофре). Другие номера выступления — фрагмент из «Quatro» Эдварда Клюга, в котором к Денису Матвиенко присоединился незапланированный ранее «Король» из Михайловского театра Леонид Сарафанов, или Фогель в «Mopey» Марко Гекке — в сущности, транслировали кайф этого времяпрепровождения, в котором тело умучивается до полного изнеможения, но до того получает пластические возможности, неведомые простым смертным.
Иногда оно, тело, правда, не выдерживает — как случилось с Иваном Васильевым.
Он должен был принять участие в нынешней серии «королевского проекта» и впервые появиться на сцене не только в качестве танцовщика, но и в качестве хореографа. Но за день до московского концерта Васильев получил серьезную травму, и его отсутствие вызвало изменения не только в программе «Королей», но и в концерте «Ардани-25», назначенном на вечер среды: в этой программе Данилян, отмечающий четвертьвековой юбилей своей фирмы, планировал напомнить москвичам свои главные удачи последних лет. Два одноактных балета, впрочем, остались. За проекты Дианы Вишневой, сделанные в последнее десятилетие, отвечает «Женщина в комнате» в постановке француженки Каролин Карлсон: прима Мариинки там не только танцует, но и разгуливает по залу, угощая зрителей разрезанными лимонами. А за проект «Отражения», в котором продюсер собирал балерин Большого театра (в противовес сугубо мужским «Королям танца») — эффектный балет Мауро Бигонзетти «Cinque». Вместо же одноактовки «Факада», в которой должен был участвовать Васильев и в которой он незаменим, покажут только что опробованную на публике «Tristesse» Гомеса. Так по воле судьбы «Короли», «Отражения» и проекты Дианы Вишневой объединятся в одном вечере — и вряд ли балетоманы, исправно раскупавшие билеты на все эти программы, будут огорчены. А дебюта Васильева-хореографа можно подождать и до пятых «Королей».
