Цивилизация
В Австралии недалекого будущего все как в «Безумном Максе»: десять лет назад случился некий «коллапс», и теперь по выжженной пустыне колесят люди, готовые убивать за бензин. Шайка таких бандитов — скорее отчаявшихся, чем отчаянных, — угоняет машину у одинокого путника (Гай Пирс). Мужчина — настолько загадочный, что его имя мы узнаем лишь из титров, — немедленно пустится в погоню, хотя бесхозных автомобилей вокруг больше, чем автомобилистов. На первой же остановке он подберет полоумного парня Рэя (Роберт Паттинсон, талантливый узник «Сумерек») — младшего брата одного из тех самых бандитов, раненного в перестрелке. Путь герои-антиподы — жесткий немногословный мужчина и звонкий стеклянный юноша — продолжат вместе. Первый — ради кажущейся бессмысленной (вплоть до финала) мести, второй — чтобы спросить брата, почему тот его бросил.
Микросюжеты разбросаны по обочинам фильма, подобно квестам из компьютерной игры: они слабо связаны между собой и почти не помогают характерам раскрыться, зато интересно звучат в пересказе. Стычка с карликом циркачом и китайскими акробатами. Спуск в царство опиумных курильщиков и проституток, которым правит высохшая старуха. Встреча с солдатами. Оборона фермы. Штурм фермы.
Несмотря на полученный от Тарантино комплимент, австралийский режиссер Дэвид Мишо упрямо уходит от сравнений с «Безумным Максом».
Там, где классик Джордж Миллер наслаждался звериным оскалом постапокалипсиса — ирокезами на почерневших черепах, кожаными куртками с шипами, пистолетами, копьями и бумерангами, машинами и мотоциклами, — Мишо то отводит глаза, то морщит нос.
Его герои убивают быстро, стараясь не дразнить зрителя кровью, а раскрываются не в боях, а в беседах у костра. Из-за этих разговоров фильм кажется бесконечным и бесконечно же скучным, как и положено бесцельной поездке по раскаленной пустыне.
Но сцена, в которой братья наконец встречаются, стоит всего: и быстро утомляющего антигероизма Пирса, и достоверных, но чересчур старательных ужимок Паттинсона в роли умственно отсталого,
и якобы парадоксального криминального мышления второстепенных героев в духе раннего Тарантино, и кочующих из одного постапокалипсиса в другой банальностей о человеческой природе. В этой сцене
вампир из «Сумерек» ненадолго превращается в лучшего молодого артиста на свете, а сценарий уровня фанфика по мотивам игры Fallout — в античную драму о двух братьях с поправкой на обмельчание нравов.
Но проблема «Ровера» в том, что за сильной и искренней сценой следует еще одна кульминация — и в ней фильм уже устанавливает абсолютный рекорд сентиментальной пошлости в своем и так не слишком высоком жаре. Этот финал, по сути, является ревизией самого памятного кадра «Безумного Макса», но поскольку режиссер против таких сравнений, то вот еще более точная параллель.
Оказывается, герой Пирса преследовал горе-бандитов весь фильм ради того же, ради чего остановился на иркутской дороге в «Сатисфакции» Евгений Гришковец.
А это уже недопустимая для постапокалипсиса игра на проявление чувств.
В прокат «Ровер» вышел благодаря именам. Дэвид Мишо, автор «Царства животных», — одна из главных наравне с Джоном Хиллкоутом австралийских надежд.
Гай Пирс уже не первое десятилетие продолжает быть «Брэдом Питтом для умных», при том что и сам Брэд Питт уже давно работает в той же нише. А сумеречный гений Паттинсон, ищущий себя в авторском кино, — сюжет, достойный специального смотра Канна.
Без этих имен «Ровер» не стоил бы свечей под своим капотом. Зато можно порадоваться за австралийскую пустыню и жанр «мужчина за рулем». Первая цветет не в жизни, так на экране: в «Предложении» Хиллкоута, недавних «Тропах», грядущем «Безумном Максе». Второй развивается в самых разных направлениях в «Драйве», «Тачке 19» и «Локке». «Ровер», несмотря ни на что, понравится поклонникам и фильмов-пустынь, и фильмов-мужчин, и фильмов-машин.
