Цивилизация
9 мая в Театре на Таганке состоится премьера спектакля «День Победы» по пьесе Михаила Дурненкова «Сны о войне». Эта постановка, ставшая частью специальной юбилейной программы, странным образом вызвала бурю еще до окончания работы над ней. В марте постановку и другие мероприятия «Группы юбилейного года» раскритиковал сенатор Олег Пантелеев. Зачитывая в Совете Федерации открытое письмо актера Театра на Таганке Ивана Рыжикова, он обвинил «Сны о войне» в оскорблении ветеранов Великой Отечественной войны. «Газета.Ru» поговорила с режиссером «Дня Победы» Юрием Муравицким о спектакле, правде на войне и на сцене Таганки.
— О чем пьеса «Сны о войне»?
— Это размышления о современном человеке, близком нам герое. Мы с Дурненковым (автор пьесы. — «Газета.Ru») одногодки. Когда нам предложили сделать проект для Театра на Таганке в День Победы, мы стали думать, про что мы могли бы сделать постановку. Делать спектакль о войне, учитывая, что мы и в армии не служили, не говоря о самой войне, о боевых действиях, было невозможно. Мы решили пойти по другому пути: главным героем пьесы должен быть человек, который нам максимально близок по возрасту, который в силу определенных причин с темой войны соприкасается. Простая и внятная ситуация. Он и еще несколько человек должны сделать праздник ко Дню Победы на одной из крупнейших площадок города Москвы — такой вот заказ. Мы же понимаем, что каждый год в Москве на крупных площадках проходит этот праздник. Этими праздниками занимаются какие-то люди, кто-то придумывает концепции и пишет сценарии празднования. Пружина этой истории — наша рефлексия: что мы думаем об этом празднике, как он ежегодно отмечается, как к нему относятся те, кто им занимается.
— Еще до премьеры пьесу обвинили в непатриотичности: в том, что вы призываете отказаться от службы в армии, в том, что учите — за Родину воевать не надо. Обвиняли, правда, те, кто пьесу не видел и не читал. Но тема такая, что неаккуратно сформулированные вопросы воспринимаются крамольно. Вы хотите рассказать правду о войне?
— Обвинения значительно опередили события. У нас даже цели не стояло — открыть правду о войне, об ужасах войны. Правду о войне уже говорили. В Театре на Таганке был спектакль «А зори здесь тихие», его поставили как раз тогда, когда надо было сказать правду о войне. Этот спектакль стал прорывом. Но сейчас, на мой взгляд, нужно говорить о другом. О том, кто мы такие и какое влияние на нас имеет история нашей страны, как мы соотносимся с этим историческим опытом, как он на нас влияет, так ли это все далеко, как кажется. Мы как люди невоевавшие имеем право рассказывать только о нашем личном опыте, иначе это фейк.
— Как вы и актеры отреагировали на скандал?
— Мы собирались вместе и много беседовали. Нужно было выпустить пар. Все были возмущены этой неправдой, несправедливостью, якобы мы усомнились в том, что Родину нужно защищать. Это же бред, этого в пьесе нет. Да, пьеса непростая, и там есть что обсуждать, но претензии были явно необоснованные. С другой стороны, это нас сблизило и объединило, придало какой-то другой импульс, другую энергию, созидательную, энергию сопротивления несправедливости.
— То есть у вас конфликта с актерами не было?
— Всем, кто согласился принимать участие в проекте, пьеса нравится. У нас здоровая атмосфера на репетициях. Мне нравится общаться и работать с этими людьми. Мне интересно, что получится.
Скандал — это всегда неприятно. Особенно, когда скандалят люди, которые либо не читали пьесы, либо намеренно вырвали пару фраз из контекста. Было ощущение, будто вдруг советское время в самом плохом его проявлении вернулось. С этими жалобами и доносами. Но это все преодолимо.
— Вы ставите для Театра на Таганке в юбилейный год. Для театра со сложной историей взаимоотношений с властью, в прошлом оппозиционного и передового. Чувствуете какую-то особую ответственность?
— Ответственность есть всегда. Без ответственности лучше и не начинать чем-либо заниматься. Где, как не в Театре на Таганке, должны звучать острые высказывания, раз так уж исторически сложилось? Это очень правильно и хорошо, что этот текст прозвучит именно здесь.
— После ухода Юрия Любимова часто говорят, мол, Таганка уже не та. У вас нет высокомерного ощущения: мол, театр закоснел, а вы и «Группа юбилейного года», такие молодые и дерзкие, сюда пришли?
— С высокомерием лучше… не знаю, дома сидеть и думать, какой ты классный и какие все динозавры. У меня нет ощущения косности Театра на Таганке. Я вижу, что актеры в хорошей форме, что актеры слышат, понимают язык, умеют работать со стихотворным текстом. У них, извините, была школа Любимова — и она никуда не делась. Другое дело, что после ухода Юрия Петровича в театре был непростой период. Но здесь можно делать интересные вещи, и дай бог все получится. И с нашим спектаклем, и с другими.
— Что вы называете «интересными вещами»? Вы хотите зрителя развлечь, напугать, шокировать?
— Я не хочу обидеть тех, кто занимается развлекательным театром. Но мне он неинтересен. Такой театр успокаивает. Там все просто: вот хорошие, вот плохие. Хорошие победили плохих, можно расслабиться. Или на сцене история, которая никакого отношения к зрителю не имеет. Вообще, где, как не в театре, можно говорить о важных вещах, искать смыслы и пресловутый катарсис.
— Многие приходят за этим самым катарсисом, но уходят без него.
— Театр, как и любой другой вид деятельности, может не получиться. С этим сложно смириться, когда ставишь спектакль. Хочется, чтобы твоя постановка шла всегда хорошо. Кто-то может добиваться этого, кто-то не может. Театр — то, что происходит на твоих глазах, третья реальность, образующаяся там, где наша реальность встречается с реальностью пьесы. Эта третья реальность настоящая, как наша, но — вымышленная. Это и есть магия. Но магия — сложный процесс. Что-то произошло не так, и волшебство не случилось.
— Вы пытаетесь добиться этого эффекта в своем спектакле?
— Театр должен помочь человеку осмыслить происходящее. Сейчас потребность разобраться в том, что происходит глобально в мире, в стране и с тобой, очень острая. И в «Дне Победы» для нас с Мишей поэтому было важно говорить про самих себя, про наше поколение, про то, как это поколение относится к историческому опыту нашей страны. Разобраться с собой, не с событиями, которые происходили когда-то, а с тем, что нам с этим всем делать.