Цивилизация
Человечество никогда не научится предсказывать революции, кризисы и даже погоду. Погруженное в тягостные раздумья о своем будущем, оно похоже на раскормленную индюшку, которая рассчитывает риск быть съеденной перед Днем Благодарения. Бывший американо-ливанский биржевой трейдер, а теперь мыслитель Нассим Талеб написал панегирик переменчивости, случайности и стрессу.
В «Одураченных случайностью» и «Черном лебеде» Нассим Талеб утверждал, что все весомые явления в истории, от развала Советского Союза до теракта 11 сентября, — это «черные лебеди», то есть события непредсказуемые, которые явственно лучше заранее просчитанных. Человечеству, по его мнению, давно пора научиться извлекать из них выгоду. «Антихрупкость» — философский трактат, своего рода пособие по выживанию для чайников. В нем Талеб пытается объяснить,
как существовать в мире, в котором взрываются атомные реакторы, происходят теракты и лопаются финансовые пузыри, чуть не ежедневно переворачивающие мировую экономику с ног на голову.
«Антихрупкость» существует в пространстве между афоризмом и анекдотом. Книга организована по принципу бабушкиного альбома с фотографиями: ницшеанские сверхчеловеки здесь спорят с философами-стоиками, а гуру экономики — с некими третьими вымышленными лицами, которым нет числа. Личные воспоминания Талеба, иллюстрирующие всеохватность теории антихрупкости, перемежаются с вставками из Лукреция, а ярлыки народной мудрости — с экономическими теориями и расхожими эвристическими суждениями.
<1>
Живые организмы, национальные экономики, государства и литературу Талеб вписывает в таблицу, состоящую из трех величин. Одни из них хрупки и портятся в результате потрясений, другие неуязвимы (читай: мертвы), третьи антихрупки, то есть от столкновений с «черными лебедями» только выигрывают.
Антихрупкость, таким образом, превращается в теорию всего, которая претендует на роль дэн-брауновского универсального кода бытия.
Она стремится вобрать в себя мироустройство от и до.
Информация антихрупка, потому что цензура делает ее более значимой. Книгу «Атлант расправил плечи» Айн Рэнд, например, прочли миллионы не вопреки, а благодаря хулителям и злобным рецензентам. Радикальные идеи анитихрупки, так как борьба с ними идет им самим на пользу. Самая антихрупкая страна в мире, говорит Талеб, — Швейцария, в разное время приютившая удирающую от революции русскую аристократию, семью свергнутого иранского шаха и опальных африканских диктаторов, научилась извлекать выгоду из катастроф, которые случаются где-то еще.
Хрупкими философ называет мировую экономику, школьное образование, политическую жизнь, медицину, подростков, чрезмерно опекаемых мамочками-наседками.
Как стать антихрупким?
«Для начала постарайтесь попасть в беду», — советует он.
Подлинная свобода, по Талебу, заключается в попытке вырваться из круга — из затвердевшей от сытости и довольства жизненной формы, в рамках которой все заранее предопределено, — и отдаться в руки абсолютной, тоталитарной случайности.
Комфорт потому равносилен смерти, что превращает человека в комнатный цветок в горшке, счастливого имбецила. Он измотан собственной хрупкостью, как смертельной болезнью. Изо дня в день он пытается починить то, что никогда не ломалось, сглаживает острые углы и от этого становится еще уязвимей. Талебовский антихрупкий человек, сочетающий в себе агрессивность и паранойю, из двух зол всегда выбирает большее в расчете на будущие бонусы и никогда — золотую середину.
Горячность изложения и категоричность суждений Талеба приводит к тому, что нарисованный им мир оказывается выстроенным по классицистическим канонам: в нем нет места плавным и незаметным эволюционным процессам, счастливых случайностей в нем нет тоже — только хищническая, граничащая с мазохизмом тяга к обновлению через стресс. Это мир, в котором лучше быть таксистом-частником или проституткой, чем банкиром в выглаженной рубашке, потому что первые не боятся случайности и всецело отдаются ей.
А стабильность — «великая разводка лохов в экономической и внешней политике».
Но, кажется, Талеб опровергает сам себя: в одном из эссе он описывает, как заявился с переломанным носом в травмпункт и потребовал от врача «эмпирических доказательств», подтвержденных статистикой, что лед действительно ему поможет.