Цивилизация
Виртуоз Николо Паганини (американо-немецкий скрипач Дэвид Гарретт) прозябает в борделях и безвестности, пока возле его постели не возникает некто Урбани (Джаред Харрис) с подозрительно заманчивым предложением. Обладатель черного с красным плаща, трости и козлиной бороды обязуется взять на себя управление делами музыканта, обеспечить ему концерты на лучших площадках Европы, впечатляющие заработки и прижизненную славу. Процент с дохода за услуги не просит, рад быть слугой великого исполнителя, ну и что-то там еще вещает непрямым текстом про посмертные дела. А пока, мол, играй и ни о чем другом не думай. Сделка — грех не согласиться, или ровно наоборот.
Достоверно о жизни Паганини известно немногое, а рассказывают разное: много и успешно выступал, поддерживал образ загадочного гения, одевался во все черное, путешествовал скрытно, по городу предпочитал перемещаться в катафалке, накануне концертов запирался в темной комнате, играл на кладбищах для покойников и случайных слушателей.
Репутацией человека, который заключил сделку с нечистой силой, кажется, дорожил: прозвище «скрипач дьявола» — идеальная реклама, лучше любых афиш.
Подробности режиссер и сценарист Бернард Роуз мог почерпнуть в почти одноименной фильму популярной биографии, но для сюжета выбрал один гастрольный эпизод. Через несколько лет после заключения сделки Паганини мечтает проводить с сыном больше времени, но тратит ночи, дни и здоровье на женщин, азартные игры и опиум. Когда на карточный стол ложится скрипка Страдивари, Урбани объявляет, что пора отправляться в Лондон: там готовит плацдарм для покорения Британии преданный фанат Джон Уотсон (Кристиан Маккэй), его юная дочь Шарлотта (Андреа Дек) и ее мачеха Элизабет (Вероника Ферреc), обе поют.
На какое-то время фильм превращается в эксцентрическую комедию.
Гастролер шлет письма и требует аванс за авансом, созванная в порт к прибытию гостя пресса требует от организатора лондонского выступления бесплатного пива, гость не спешит появиться — и вот уже из дома Уотсонов выносят мебель судебные приставы. Когда же Паганини доставляют наконец в Англию, к отелю с пикетом выходят ревнительницы благочестия — решительного вида женщины с большим барабаном и кричалкой:
«Нет покоя развратнику! Нет покоя грешнику! Нет покоя слуге дьявола!»
Это лучшая часть картины — макабрический водевиль, в котором солируют Джоэли Ричардсон («101 долматинец», «Аноним», «Девушка с татуировкой дракона») и Оливия Д'Або (после дебюта в «Конане-варваре» она играет в дешевых ужастиках и у таких независимых режиссеров, как Ной Баумбах): первая изображает развязную журналистку, вторая — главного борца за нравственность.
Увы, развитие отношений между вздорным Паганини и ангелоликой Шарлоттой движется от комедийного к мелодраматическому — получается романтическая комедия, скучная, зато с сентиментальным музицированием. От полного провала в мелодраму спасает фигура режиссера.
Бернард Роуз известен, например, тем, что регулярно экранизирует произведения Льва Николаевича Толстого: «Анну Каренину» 1997 года с Софи Марсо, Шоном Бином и Альфредом Молиной он сам признает неудачной, зато после нее были занятные «Ivans XTC» (иногда переводят как «Иван под экстази») по мотивам «Смерти Ивана Ильича», «Крейцерова соната» и мощный «День подарков» по рассказу «Хозяин и работник». Все это привозили год назад на фестиваль британского кино.
С музыкой, помимо «Крейцеровой сонаты», Роуза связывает «Бессмертная возлюбленная», в которой Гэри Олдмэн сыграл Людвига ван Бетховена (автора той самой «Крейцеровой» сонаты №9 для скрипки и фортепиано). С чертовщиной — страшный «Кэндимэн» и странно красивый «Бумажный дом».
Получившийся у него «Паганини» представляется образцовым продуктом копродукции: итальянские продюсеры хотели снять фильм про выдающегося соотечественника, немецкие — заработать на популярности Гарретта, который в 13 лет записывал диски, в 14 подписал контракт с Deutsche Grammophon Gesellschaft, в 17 вылетел из Королевского колледжа музыки в Лондоне, поступил в Джульярдскую школу в Нью-Йорке, подрабатывал моделью, на академическую сцену выходит в смокинге, на поп-сцену — в браслетах и татуировках.
Кажется, что финальную версию картины смонтировали из нескольких фильмов, заказанных разным режиссерам.
Один снимал романтическую мелодраму про то, как юная девушка становится для погрязшего в пороках музыканта спасительным образом, вдохновляя на пронзительную песню: Гарретт превратил Adagio flebile con sentimento из четвертого скрипичного концерта Паганини в Io Ti Penso Amore. Девушка трогательно выводит мотив и вообще идеально подходит на роль мнимого спасителя, но сам Гарретт убедителен только в роли самовлюбленного болвана, когда же дело доходит до откровений о глубоком внутреннем мире, он превращается в героя условных «Сумерек».
Другой постановщик работал над историей про то, что силы зла — это менеджер, который создает из музыканта звезду: впаривает сомнительный контракт, вовремя подсовывает наркотики и женщин, отрывает от семьи, таскает по мучительным турам. Толпы визжащих и падающих в обмороки поклонниц прилагаются. Роуз признавался в том, что это уже отсылка к покойному Кену Расселлу, который показал Ференца Листа рок-звездой в «Листомании». Увы, для дьявольской гонки фильм движется слишком медленно, а для драмы о распаде оказывается чересчур легкомысленным. Плюс играющий Урбани Харрис (Лэйн Прайс в «Безумцах» и Мориарти в «Шерлоке Холмсе: Игре теней») роскошно ухмыляется в роли предполагаемого слуги дьявола, но все равно кажется, что на его месте Роуз видит Дэнни Хьюстона, патентованного представителя всего инфернального, сыгравшего у него главные роли в трех из четырех экранизаций Толстого.
И где-то фоном за этими сюжетами — знаменитая игра на одной струне (здесь до нее доходит во время ночной вылазки в кабак), музицирование на кладбище (без слушателей, кроме покойных), интервью в духе похабного анекдота про «слово-то какое придумали» и те самые митингующие, которые переходят от скандирования к практически хип-хопу: «Дьявольская музыка портит молодежь, развращает души, губит ум!» Увы, дьявольская музыка в исполнении Гарретта оказывается сентиментальным поп-шоу, а сам фильм — доказательством того, что сомнительные сделки для искусства, а может, и для души оказываются губительнее опиума и борделей.
