Цивилизация
Фредрик Ридман, подвизавшийся в качестве хореографа шведского «Евровидения» и постановщика мюзиклов, встретился на этом проекте с Леной Эдволл, сет-дизайнером и автором костюмов, сделавшей репутацию на коллекциях для IKEA и H&M и одежде для группы Roxette. Творение соавторов называется «Лебединое озеро. Перезагрузка». На самом деле это не столько балет, сколько мобильное танцевальное шоу, приспособленное для гастролей. И не Ридман тут первый.
Кто только не перезагружал «Лебединое озеро»!
Матс Эк, кстати, соотечественник Ридмана, населил свое «Озеро» босыми, лысыми и корявыми существами, да еще злющими, какими и бывают лебеди на суше. Англичанин Мэтью Борн превратил девушек-птиц в мужчин. Джон Ноймайер в Гамбурге скрестил классические лебединые сцены с историей безумия баварского короля Людвига II. Российский автор современного танца Александр Пепеляев поместил своих птичек (похожих на бригаду теток, укладывающих железнодорожные шпалы) в пространство, заставленное металлическими бочками и ведрами с водой, принца сделал похожим на Дзержинского среди беспризорниц, а музыку Чайковского скомкал до выкриков искаженной фамилии композитора — «чай-кофе».
По сравнению с этим шоу Ридмана почти невинность, хотя фабула, как и музыка, и у него пересмотрена основательно.
Спектакль идет 1 час 20 минут, и он забавно смотрится в зале советской постройки Дворца на Яузе, в окружении псевдоклассических колонн, высеченных в камне знамен и выбитых в барельефах серпов с молотами. История такая. Одетта — проститутка, сидящая на игле. На иглу ее (и прочих гулящих девиц) подсадил сутенер и наркодилер Ротбарт — зловещего вида стройный горбун в черном. Со своим злым гением лебеди под кайфом повязаны двойной порукой: за товар они расплачиваются деньгами, заработанными на панели.
А почему лебеди? Потому что выходят на работу в белых париках и таких же куртках, похожих на свалявшиеся птичьи перья.
Лишь лакированные сапоги выше колен с десятисантиметровыми каблуками — черные. Постановщик остроумно вводит в танец «лебедиц» смешанный жест: это как бы полувзмах лебединого крыла и одновременно умоляюще протянутая за дозой женская рука. Ротбарт, как и положено современному дельцу, держит список невольниц (Одетта — фото и номер телефона, Одиллия — то же самое) в мобильнике, гигантское изображение которого проецируется на сцену. И дразнит измученных ломкой шлюх заветным пакетиком с белым порошком, тряся им у несчастных девушек под носом.
Принц — мальчик из богатой буржуазной семьи.
В его доме все — и отвязная мама с зелеными волосами, и папа-солдафон, и парочка приятелей без царя в голове, но в розовых костюмах и модных кедах — тоже балуются наркотой, правда, полегче: нюхают кокаин, полученный от того же Ротбарта. Чтобы пресечь возможные возмущения ревнителей нравственности, скажем сразу: тут нет пропаганды наркотиков. Совсем наоборот: лебединая «Перезагрузка» повествует о том, как разрушительно действует на человека искусственное возбуждение.
В общем, принцу на день рождения дарят сперва игрушку-фаллос, от чего он отмахивается, а потом настоящий револьвер. Герой дня с друзьями идет в бордель, где на выходе знакомится с Одеттой, устало стаскивающей с себя «спецодежду» девицы с панели. Без нее это обычная улыбчивая девчонка, которая влюбляется в принца, а принц, соответственно, в нее.
Дальше — по всем известному сюжету.
Ротбарт приводит в дом к принцу разного рода соблазнительниц, танцующих для него на подиуме. Разбрасывая на хозяев и гостей клубы наркотического дурмана, он приводит людей к повиновению. В чаду порока одна девица в кожаных трусах и черном жакете (Одиллия, надо полагать) принца таки соблазняет. Но морок быстро спадет, раскаявшаяся Одетта и ее мальчик пытаются начать новую жизнь. Сутенер, однако, грубо вмешивается: он затевает драку с принцем, а потом силой утаскивает непокорную женщину в недра борделя. И насилует ее, чтобы показать, кто тут главный и куда ты вообще денешься.
Шокированный принц, не помня себя, стреляет в беспредельщика из подаренного револьвера, но случайно убивает Одетту.
Казалось бы, трагический конец, но не совсем. Увидев смерть подруги, прочие лебеди понимают, что профессию пора менять, а с наркотой завязывать. И демонстративно отказываются иметь дело с Ротбартом. Одна за другой они срывают с себя вульгарные манатки и, проходя гуськом мимо бывшего (ошеломленного) начальника, с презрением суют снятую одежду ему в руки.
Перезагрузка, которая не грузит, но с моралью — что еще надо для успеха?
Все это густо замешено на хип-хопе и брейке, который, с разной степенью виртуозности, исполняют мужские персонажи спектакля, включая и домашнего шута семейки принца. Особенно хорош в этом деле Ротбарт — гибкий и шустрый Джошуа Кинселла, привносящий в уличный танец элементы сontemporary dance. К тому же идея концептуально плодотворная: уличные танцы для уличных девок. А вот сами девочки, исполняющие нечто эстрадное, могли бы быть грациознее и стройнее.
И получше двигаться — в частности, в пляске-пародии на классический танец маленьких лебедей.
Впрочем, их антибалетность и некоторая житейская «корявость» приближают зрелище к зрителям. Это же история про нас с вами, думает публика, даже то несомненное большинство, которое ни разу в жизни не покупало героин, не занималось стриптизом за деньги и не знакомо ни с одним наркодилером.
Что в итоге? Танцы, в общем-то, средние, но при помощи всплесков и миганий света и переездов элементов декораций по сцене туда-сюда смотрятся живенько и недлинно.
Можно пощекотать нервы и обновить восприятие.
И послушать куски партитуры Чайковского, смешанные с современным электронным звучанием, в том числе «Swanstrash» («Лебединый мусор» или «Лебединый треш»), причем часть композиций написана участниками спектакля. Это зрелище для лиц старше 16 лет и тех, кто любит, когда старое вино вливают в новые мехи. Или, как гласит пресс-релиз, для тех, кто «уже не ожидает от хрестоматийного сюжета ничего нового». Так к этому «Озеру» и надо относиться, не возлагая на него чрезмерных ожиданий и негодований «зачем они посягнули на нашу классическую нетленку». Никто ни на что не посягал. Просто один сценический формат перевели в другой.
