Цивилизация
В этом году, уже 66-м в истории швейцарского киносмотра, его возглавил Карло Шатриан, в предыдущей команде ведавший главной радостью киномана — ретроспективами. Приняв дела у эстета Оливье Пера, новый глава заявил, что при отборе фильмов в конкурс хотел бы раздвинуть границы представлений публики об авторском кино. Когда такие заявления звучат из уст отборщика, это, как правило, значит, что на фестивале будет больше жанровых фильмов. Шатриану, однако, удалось совместить синефилию с попкорном, то есть скорее изменить представление постоянной аудитории Локарно о кино развлекательном.
Многим фильмам, уже показанным в основном конкурсе и вне его, хорошо подошло бы определение «киноманская комедия». Такова «Наша Суньи» южнокорейского классика Хон Сан Су — самого солидного из режиссеров, соревнующихся в этом году за «Золотых леопардов». В его картине
юная студентка киношколы пытается получить хорошую характеристику от профессора и наладить отношения с бывшим парнем — правда, делая это в основном за рисовой водкой с пивом в заведениях под названиями «Гондри» и «Ариран».
Такова новая картина «Когда в Бухаресте наступает вечер, или Метаболизм» представителя «новой румынской волны» Корнелиу Порумбойю. На экране режиссер с актрисой бесконечно репетируют сцену, в которой последней нужно принять душ, выйти из ванной и подслушать некий разговор.
Огромное внимание уделяется вопросу, зачем режиссер актрису, собственно, раздевает, — не потому ли, что у них роман? После выясняется, что снимают вообще-то социальную драму.
Если кто и должен был саркастически препарировать простую-препростую и бескомпромиссную-пребескомпромиссную новую румынскую волну — то только самый язвительный из ее основателей. Рассуждая о природе лицедейства, Порумбойю, конечно, пинает коллег, но умно, тонко и по большому счету беззлобно. Нельзя, например, не оценить изящество траектории камня, летящего в огород Кристиана Мунджиу — другого румынского режиссера, пользующегося повышенным вниманием на европейских кинофестивалях.
В одной из сцен, где герой с героиней закусывают в ресторане (а они либо едят, либо репетируют, либо занимаются любовью — потребность позаниматься искусством здесь приравнивается к жизненно важным), к ним подсаживается глубокомысленный режиссер Лаурентиу. Он приглашает героиню на кастинг, сравнивая ее со своей любимой артисткой Моникой Витти (хотя героиня, признаться, скорее похожа на российскую актрису Алису Хазанову). Приглашенная актриса польщена — она не знает ни Витти, ни Антониони, но при этом смотрела все фильмы Лаурентиу.
Значительно успешнее под Монику Витти или даже Симону Синьоре мимикрирует Жасмин Тринка — новая европейская звезда, которую внимательный фестивальный зритель мог запомнить по отличной роли в режиссерском дебюте актрисы Валерии Голино «Милая» (его показывали в программе «Особый взгляд» на последнем Каннском кинофестивале). В фильме «Другая жизнь» («Une autre vie») они с Виржини Ледуйаен разыгрывают роскошную старомодную драму:
за сердце задумчивого брутального героя борются две женщины — талантливая пианистка и старая его возлюбленная, попавшая в аварию и передвигающаяся на инвалидной коляске.
Все в этом кино, от сюжета до мимики артистов, от залаченной прически главной героини и ее легкого пальто до манеры во время напряженного разговора беспрестанно поправлять цветы в вазе, принадлежит 1963-му, но никак не 2013 году. Очевидно, былой участник каннской программы «Двухнедельник режиссеров» Эммануэль Море, прежде не замеченный в фанатичной приверженности дремучему кинематографическому олдскулу, использовал здесь этот прием, чтобы как следует рассмешить киноманскую аудиторию, и ему это удалось.
Громче зал хохотал только на самом, пожалуй, случайном конкурсном фильме — немецких «Влажных местах», классически скроенной романтической комедии о старшекласснице, отличающейся от других образцов жанра только количеством телесных жидкостей в кадре.
Из того, чем богат человеческий организм, в сюжете не задействовали разве что лимфу и грудное молоко.
Критики, впрочем, шутили, что немецкий режиссер Дэвид Внендт приберег их для сиквела, где главная героиня, попавшая в больницу с чем-то вроде геморроя и полюбившая там медбрата, заведет потомство.
Пока в главном конкурсе гнут комедийную линию, во второй фестивальной секции «Режиссеры будущего» продолжаются этнографические исследования. По ведомству классической антропологии можно числить и крепкое тайское документальное кино «У реки» о проблемах скромной рыболовецкой народности, и поэтическое полотно Лоиса Патиньо «Берег смерти» о том, как люди борются с волнами у неприветливых берегов в испанской Галиции.
Туда же запишем непальскую «Манакаману» — фильм, снятый камерой, закрепленной в кабинке горного подъемника:
мы видим, как на протяжении нескольких минут путешествия к знаменитому храму смерти и обратно проявляют себя в предельно ограниченном пространстве дедушка с внуком, пара средних лет, женщина с собакой, козы и другие случайные пассажиры.
Этюдом о судьбе патриархальных обществ в современном открытом мире можно назвать и единственный фильм из страны СНГ в полнометражных конкурсных программах — картину «Хамелеон» за €10 тысяч сняли два молодых азербайджанца: выучившийся в американской киношколе (и успевший поработать со Спайком Джонзи) Руфат Гасанов и документалист Эльвин Адигозель из города Гойчай. Вместе они сделали удивительно натуральную, но притом минималистичную картину
о парне в узких джинсах, что приезжает из Штатов продавать отчий дом менеджеру строительной компании — тому нужно где-то жить с семьей, пока он сносит такие же дома в округе для строительства новой дороги.
Фильм о разрыве связи времен вышел тем более душераздирающим, что в качестве отходной по советскому детству героя и былому мироустройству в целом за кадром звучит пронзительная колыбельная про белых медведей из старого мультфильма — жаль, что этот культурный код синефильской публике Локарно, и без того неплохо принявшей дебют, никак не считать.
