Цивилизация
Мэтью Боурн — это такой плохой мальчик британского балета, запросто отбирающий публику у ведущих компаний — Королевского балета и Национального английского балета. При этом нельзя сказать, что глава New Adventures грешит особенной хореографической «продвинутостью» или ярким движенческим богатством. Наоборот, Боурн делает спектакли, на которых у широкой публики начисто отпадает мысль «балет — искусство элитарное». На его постановках возникает мысль, что ты заглянул на Бродвей.
С момента основания его первой труппы в 1987 году успех просто душил удачливого маэстро.
«Наш театр дает спектакли гораздо чаще, чем любая другая танцевальная компания в Англии», — гордо приговаривает Боурн. За балеты и мюзиклы, билеты на которые раскупались как пирожки, он еще получал и престижные награды — премии «Тони» и Лоуренса Оливье. Этому не мешали повторяющиеся из раза в раз замечания критиков:
Боурн-режиссер так умеет морочить голову увлекательным рассказом, что не сразу заметишь бедность идей Боурна-хореографа, работающего вообще-то на уровне полуэстрадного шоу.
И главное: сюжет и смысл старых балетов, при всех переделках, не отменяется, архетип сохранен, что тоже привлекает публику. История просто переодета в новое — яркое и блестящее — платье.
В «Лебедином озере» Боурн перенес действие в Англию второй половины XX века и определил лебедей в мужчины, причем финал балета грустный: чрезмерно ранимый Принц и его защитник Лебедь гибнут. В «Золушке» сделал героиню жительницей Лондона 1940 года, а героя — летчиком британских ВВС, сбивающим немецкие самолеты во Второй мировой войне. В «Щелкунчике» сравнил реалии диккенсовского приюта для беспризорных детей с сияющим богатством воображения, отменяющего бедность, одаряющего персонажей вожделенными сладостями. В «Дориане Грее», где лорд Генри стал женщиной, погрузился в мир рекламы и современного гламура, причем высмеял и то и другое с редкой беспощадностью. Теперь — «Спящая красавица», завершение авторской трилогии балетов на музыку Чайковского, поставленное в 2012 году к 25-летию со дня основания труппы New Adventures.
И большой привет романчикам Энн Райс и Стефани Майер: дева в объятиях вампира.
Сюжет «Спящей» невозможно не узнать, но в то же время он основательно переработан. Король Бенедикт и королева Элеанор бездетны, дочь Аврору они получили только после обращения за помощью к темной фее Карабос. Но вот беда: от счастья забыли благодетельницу как следует поблагодарить. И тут все завертелось. Пророчество злой Карабос о смерти Авроры берется довести до ума ее мстительный сын Карадок, предводитель шайки злых вампиров, он-то и преподнесет отравленную черную розу. Замену казни на столетний сон сделает добрый вампир Граф Сирень. В роли принца у Боурна выступает королевский садовник Лео: принцесса Аврора, без затей бегающая босиком на великосветском рауте, легко пошла на мезальянс. Чтобы влюбленный парень мог дождаться пробуждения надолго заснувшей возлюбленной, Граф Сирень, обнажив громадные клыки, кусает Лео за шею и тем делает бессмертным вампиром. Но поцелуй через сто лет (в 2011 году) не означает конца тревог: Сирени и Лео надо еще спасти Аврору от жертвоприношения на сатанинском ритуале, затеянном Карадоком и его зловещими кровопийцами.
В финале Аврора (она теперь тоже вампир) с мужем рожают новую принцессу.
Действие балета начинается в 1890 году, в год создания первой «Спящей красавицы» — великой классической версии Петипа, и цитаты из того балета олицетворяют связь времен. Это, стало быть, конец Викторианской эпохи. Совершеннолетие Авроры наступает в 1911 году — соответственно, в эдвардианское время. Есть два повода для изысканных исторических изысков, и Боурн пользуется этим сполна: концептуально и визуально он придает прежде французскому по колориту балету отчетливый британский акцент. Достаточно посмотреть программку. Там у Авроры не просто безымянные женихи, как было прежде, а некие лорд Руперт и виконт Обри. Есть еще миссис Мэддокс, няня и лакеи Арчи и Берти. Каждый хороший вампир имеет собственное «фэнтезийное» имя: Ардо, Хиберния, Отомнус, Ферал и Тантрум.
Король в домашнем халате с кисточками нежно треплет дочь по щеке. Лощеные аристократы (все в белом) играют в лаун-теннис в саду подле замка. Невозмутимый дворецкий приносит пятичасовой чай в маленьких фарфоровых чашках.
Список участников постановки включает ответственного за галстуки исторической эпохи и специалиста по розовым кустам. Эта прелестная игра в дендизм, снобизм и прочие национальные «измы» определяет облик балета, тем более парадоксальный, что рядом с этим Боурн вставляет густой готический трэш («порочные» сцены с «плохими» вампирами и цветистый обряд сатанизма). Трэш так картинен, что поневоле вспомнишь о Квентине Тарантино. В балете Боурна в точности то же самое, что в «Криминальном чтиве» и «Убить Билла»: попса и масскульт двояки, то ли они без затей смакуются для хорошей кассы, то ли нарочно сгущены до подчас неуловимой интеллектуальной насмешки.
При этом хореограф еще на репетициях объявил труппе: вне зависимости от идей, которые он выдвинет, «спектакль все равно будет сказкой», которая начнется словами «Давным-давно…», а закончится фразой «они жили долго и счастливо».
Атмосфера интимного счастья, настигающего героев после испытаний и приключений, — очень английское свойство, которое неизбежно привлекает к «Спящей» и самих англичан, и многочисленных иностранных поклонников особой британской уютности, той самой, из-за которой люди читают «Сверчок за очагом» Диккенса и Конан Дойля с Агатой Кристи.
Сценограф и художник по костюмам Лез Бразерстон создал завораживающие декорации и фантастически красивые костюмы, не говоря уж о спецэффектах. Дворец с золотыми колоннами, тяжелыми шторами и огромной круглой луной — ночью за большим окном, специально распахнутым для фей. Регулярный парк поместья с идеально ухоженными деревьями, белыми скамьями и лужайкой, которую стригли триста лет. Движущийся тротуар для танцующей нежити. Свечи в фигурных подсвечниках и старинные керосиновые фонари, белые сомнамбулы, витающие в воздухе между коричневыми стволами парковых деревьев. Аврора-младенец, неутомимо ползающая по дому и доставляющая много хлопот прислуге (это кукла в руках искусного невидимого кукловода). Красно-черные «клубные» одежды, с крылышками на спине — у «плохих» вампиров. Рваная парча нежных цветов из-под камзолов XVIII века, и тоже крылья — у вампиров «хороших». Про темные круги под глазами и интересную бледность можно даже не упоминать.
Правда, музыку Чайковского пришлось сократить, и значительно. Но кто об этом думает во время феерического шоу?
