Цивилизация
Конец XIX века. Николай (Леонид Бичевин, доктор Поляков из «Морфия» Алексея Балабанова), молодой врач из России с оленьим трагизмом во взгляде, путешествует по загранице. Спасаясь от непогоды, он заглядывает в безобидный на вид публичный дом, в котором знакомится с прекрасной Элизой (Сильвия Хукс), мутной роковой блондинкой с поджатыми губами и мрачным прошлым. Девушка, хоть и симпатизирует милому русскому, себя не выдает – боится гнева состоятельного престарелого графа, содержанкой которого живет уже многие годы. Сводницей двух молодых трепещущих сердец становится Нина (Рената Литвинова), эмигрантка из России, снабдившая Николая ключами от комнаты своей компаньонки. Граф узнает о шашнях за своей спиной — избивает Элизу палкой и выставляет наглого русского за дверь. Но Николай и не думает отчаиваться, он приедет в приглянувшийся ему публичный дом еще не один раз, превращая жизнь возлюбленной в ад, а сюжет фильма — в бесконечную утомительную мелодраму с надрывными диалогами «уезжай/ не уезжай», чахоточными пятнами на щеках и томиком Пушкина.
Для нидерландского режиссера Йоса Стеллинга «Девушка и смерть» уже второй «русский» фильм. В 2007 году вышла меланхоличная комедийная драма «Душка», где Сергей Маковецкий сыграл кроткого идиота в ушанке, приехавшего из разухабистой России в дождливый европейский город. Там он мешает знакомому кинокритику Бобу писать сценарий и клеить симпатичную продавщицу, олицетворяя своим головным убором и фольклорными завываниями мечту о спасении вечной души.
В «Девушке и смерти» тоже присутствует кроткий идиот российского происхождения — Николай. Его, как и «Душку» из одноименного фильма, иностранцы все время безрезультатно просят уехать подобру-поздорову.
Однако молодой Николай, в отличие от своего старшего товарища из «Душки», лишен всякой комедийности. Он здесь самый настоящий князь Мышкин из Достоевского, только изрядно поглупевший и не особо мудрствующий, залезая своей возлюбленной под юбку. Именно эту линию вынужден продолжать Сергей Маковецкий, играющий Николая в старости.
Если в «Душке» Стеллинг получал удовольствие от упоения русской самостью и фольклором, то в «Девушке и смерти» его интересует клюква другого толка — классическая русская литература во всей своей затасканной красе.
Пространство фильма заполняют Мышкин, Рогожин, Настасья Филипповна, Сонечка Мармеладова, чахотка, публичный дом, карты. По рукам ходит томик Пушкина, герои цитируют «Я помню чудное мгновенье» на французском. В преддверии роковой встречи гремит гром, в моменты любовной нежности звучит фортепиано. Сама история про невозможность счастья между несостоятельным тинейджером и падшей женщиной, рассмотренная через призму столетий, отсылает даже не к тяжеловесным русским романам, а к кому-нибудь вроде Жан-Жака Руссо и другим представителям старомодных жанров.
Самое удивительное в «Девушке и смерти» — отсутствие и тени иронии. Два прекрасных комических актера — Маковецкий и Литвинова — в трансе передвигаются по кадру, а молодые Бичевин и Хукс, видимо представляя себя на античных театральных подмостках, обмениваются глубокомысленными репликами вроде «жизнь есть долгое прощание».
Сюжет фильма увязает в мелодраматических интонациях, постоянных отъездах и приездах и лишает героев хоть какой-то, пусть даже старомодной, убедительности.
С появлением усов наивный Николай превращается в шулера рогожинской наружности,
легким движением красной помады влюбленная Элиза превращается в образцовую декадентскую Настасью Филипповну. Даже Литвинова, несмотря на свою излюбленную тему – девушка и смерть – пасует перед строгостью Стеллинга и довольно быстро исчезает с экрана вместе со своим фирменным смертельным очарованием.
Кажется, что тему экспорта российской литературы за рубеж и стереотипного восторга от русской духовности и душевности закрыл еще Вуди Аллен в 1975 году своей сатирической комедией «Любовь и смерть». Наблюдая за тем, как в «Девушке и смерти» томная Сильвия Хукс ломает пальцы, глядя на пылкого Николая, невозможно не вспомнить сатирический монолог Дайан Китон: «Любить значит страдать. Чтобы не страдать, надо не любить, но тогда будешь страдать от того, что не любишь. Поэтому любить значит страдать, но не любить тоже значит страдать, а страдать значит страдать. Жаль, что ты не записываешь».
Стеллинг снимает свою костюмированную литературную элегию с невозмутимостью первооткрывателя, предоставляя повод для радости любителям главного, по выражению кинокритика Антона Долина, русского национального спорта – пробега сквозь дворцовые анфилады. «Девушка и смерть» — кино не для зрителя, иностранного или отечественного, а кино, снятое отдельно взятым режиссером для реализации своих отдельно взятых культурных амбиций. Хотя своими творческими устремлениями Стеллинг и воссоздает лестную иллюзию востребованности русской натуры, русских актеров и монументального литературного багажа, спасающих потерянную душу европейских интеллигентов от всепроникающего тлена бытия.
