Цивилизация
— Зачем успешному столичному режиссеру понадобилось ехать в Ростов?
— Я просто решил, что это будет интересная авантюра. У меня как-то в голове не сработало: «Нет, подождите, я вообще-то успешный режиссер, лауреат «Золотой маски» — ребята, извините!». Не знаю, хорошо это или плохо. 18+, к счастью, не такой театр, где нужно находиться с утра до вечера, в котором есть своя труппа… Вообще, он легко открылся бы и без меня. Но люди, с которыми я летом познакомился в Ростове и которые запускали этот проект, решили пригласить меня, чтобы заниматься им вместе. И я согласился.
— Расскажите о пространстве «Макаронки», его истории, кто его создаёт, и что там вообще будет, кроме театра 18+.
— Это территория бывшей макаронной фабрики, практически примыкающая к галерее современного искусства 16 line. Её учредитель – ростовский бизнесмен Евгений Самойлов, и она вполне удачно существует. Там много разных проектов, например там играется спектакль «Мама-смерть», поставленный режиссёром Ольгой Калашниковой. И когда Евгений решил создать арт-кластер, арендовав часть помещений фабрики, он предложил Оле Калашниковой открыть на этой территории театр. Ещё там есть мастерские художников, выставочное пространство. Работать всё начало ещё в августе, был фестиваль гоп-арта и стрит-арта, после которого во внутреннем дворе до сих пор остаются рисунки – достаточно интересные граффити.
Мы собираемся не только представлять в Ростове современный театр, в том числе документальный, но и работать на стыке театра с визуальным искусством. Например, первую премьеру, документальный трэш-мюзикл «Папа», я готовлю вместе с художницей Светой Песецкой (дуэт «Белка и Стрелка»), и я сразу ей сказал, что мне не нужны декорации, не нужны костюмы в традиционном понимании. Задача – создать живое пространство, которое само по себе будет давать представление о городе Ростове.
Дальше мы хотим развиваться в этом направлении — делать перформансы, в которых роль актёров и режиссёра будет, может быть, гораздо меньше, чем к этому привыкли в театре. Чтобы во главе угла стояла идея художника, а все остальные в каком-то смысле её обслуживали. Уже есть предварительная договорённость с художниками-перформерами из Европы. Летом будет нечто вроде арт-резиденции, в результате должен появиться некий совместный проект.
А пока мы хотим поставить пьесы ростовских драматургов. Вторая премьера театра – пьеса Марии Зелинской «Как живые», участвовавшая в фестивале молодой драматургии «Любимовка». Потом, если все сложится, режиссёр Руслан Маликов поставит «Жуков» Сергея Медведева, и дальше будет пьеса Анны Донатовой. Что потом – посмотрим.
— Как жители Ростова отреагировали на предложение поучаствовать в документальном спектакле и охотно ли шли на контакт?
— На самом деле всё получилось очень хорошо. Было много людей, с которыми мы договаривались заранее, и вообще ростовчане очень общительные. Кстати, интересный факт: в тексте получилось очень мало мата! Гораздо меньше, чем в других подобных проектах. При этом действительно люди шли на контакт. Нет, конечно, когда мы пошли на рынок, там многие пугались: «Что вы от нас хотите?» Ну и так далее... Но там мы встретили двух чудесных женщин – Галю и Свету, которые в итоге стали одними из главных героинь. Я просто к ним подошёл, и мы долго говорили – очень колоритные. Агрессии особой не было, люди легко общаются. Да, были темы, которые вызывают напряжённую реакцию, но в целом всё было нормально.
— Среди персонажей спектакля «Папа» есть очень странные люди, которые сами будут выходить в нём на сцену, в том числе легендарный музыкант-инженер Папа-Срапа и православный рэпер Максим Ильинов. Как вы их нашли и что конкретно они будут делать?
— Папа Срапа у нас начинает спектакль.
Мы с драматургом Любовью Мульменко и так понимали, что он интересный человек, но, когда приехали к нему в гости, посмотрели, где он живёт и что делает (он сразу сел и стал играть на только что сделанном самодельном синтезаторе), мы поняли, что он — одно из тех явлений, которые вообще никак нельзя игнорировать.
В итоге спектакль открывается его небольшим монологом. Он известный человек в музыкальном мире. И безумно странный. Коммуницировать с ним непросто: он немного «в себе», но в целом это будет круто и придаст проекту мощный объём. Он реальный шаман. Играет на своих синтезаторах, впадает в транс и к концу выступления из него выходит. Про него есть масса историй, связанных с его изобретениями, например как он служил в армии и его эксперименты со звуком вызвали смерть Брежнева! И потом с ним действительно долго разбиралось КГБ. Легендарная личность.
А Максим Ильинов (и это парадокс) вообще-то в первую очередь художник. В Ростове именно в этом качестве и известен. Но да, в какой-то момент создал группу «Атаманский дворец» и стал лабать казачий рэп – на Youtube есть клипы, в которых они камеру крестят. Причём он всё делает всерьёз, это не фейк и не глумление – он в самом деле вкладывает душу. Ну и вот как такое можно пропустить? Вот приезжаешь в город, хочешь поставить об этом городе спектакль – а вдруг тебе говорят:
«У нас есть чувак, который читает казачий рэп!»
И ты понимаешь – всё, ты в капкане! Нет, можно, конечно, сказать: «Ну и ладно, пусть он у вас будет, а мы сделаем спектакль про что-нибудь ещё, нам это важнее!» Но вообще казачья тема в спектакле у нас одна из магистральных, и много его текстов туда вошли.
Оказывается, что казачество как-то сочетается и с рэпом, и не только с ним. В Ростове есть даже казачий байк-клуб — Don Kossacks Motor club.
Больше того, есть казаки-буддисты, казаки-сатанисты.
И это всё в спектакле озвучивается. Потому что такая информация очень важна сейчас, когда имидж казакам формируют чуваки, которые всех рубают шашками и запрещают современное искусство. Таких действительно много, адекватных людей гораздо меньше…
Парадокс в том, что у нас в спектакле есть актёр, который произносит текст: «Я не понимаю, кто такие казаки! Я вообще не казак! Я не понимаю, кто эти люди, чем они занимаются, у меня никогда не было никаких ваших казаков в роду!» А он при этом чистокровный казак. И не отказывается говорить такое. Как и с Максом Ильиновым – я боялся, что он скажет: «Но-но, ребята, вы что вообще себе тут про казаков говорить позволяете, да пошли вы, не буду я с вами ничего делать…». Да ничего подобного – он пришёл, посмотрел репетицию, очень творчески к делу отнёсся, безо всякой агрессии. При этом он говорит и в спектакле довольно радикальные вещи, но всё равно это адекватный человек, который понимает, что есть территория искусства, где работают свои законы. И это приятно.
Но вообще для нас с Любой открытием стал еще один казак – музыкант Денис Третьяков. Его группа «Церковь детства» играет (внимание!) дарк-шансон. Мы были у них на концерте — это нереально круто, настоящий панк-рок. Они как раз завершают музыкальную и смысловую трехчастную композицию спектакля. Вот такое сочетание – журналист, работающий в ростовском Интерфаксе, казак, играющий дарк-шансон. Это Ростов.
— Вербатим, рэп, сатанизм – не боитесь ли вы, что самые радикальные казачьи круги примут «Папу» в штыки в прямом смысле и от макаронной фабрики уже в день премьеры не останется и мокрого места?
— Вообще мы обсуждали эту перспективу ещё летом, когда только затевали проект. Да, есть такие предположения. Но прогнозы разные. Кто-то говорит: ребят, надо быть начеку! Вот выйдет даже просто статья в каком-нибудь одном оголтелом местном СМИ, что вот, дескать, донских казаков заезжие режиссёры обижают, из Москвы над нами смеяться приехали! Ну и пусть выходит, потому что я готов за это отвечать. Здесь нет спекуляции, нет однобокой позиции. Мы попали под обаяние Ростова, и у нас не посвящён спектакль тому, какие нехорошие все казаки. У нас говорят о них разные, противоположные вещи. Один вот рассказывает, как в 90-х его поймали казаки и измеряли ему длину икры сантиметром: дело в том, что у казака она должна быть строго определённой. Вот, объективная реальность — никто не скажет, что такого не было.
Я не понимаю, какую реакцию мы встретим. Но всё по-честному. Какой бы приём ни был, это, по сути, уже неважно.
— В феврале на сцене театра пройдут гастроли сразу нескольких спектаклей «Театра.doc». Будут ли затем приглашаться другие театры и нет ли планов в будущем создать собственный фестиваль?
— Да, думаю, что это хорошая идея. Хочется вызвать какое-то движение. Фестиваль стрит-арта, который был летом, уже собрал определённую энергию в этом пространстве. И Ольга Калашникова проводила уже фестиваль современной драматургии «Ростовские чтения».
Была идея у нас сделать фестиваль хип-хоп-театра: в России этого почти нет, кроме «хип-хоперы» «Копы в огне», а в Америке уже целая традиция.
А по поводу гастролей… Мы по множеству разных причин решили начать с «Театра.doc», и я считаю, что это правильно. Площадка очень подходит для доковских спектаклей (80 мест), ну и направление то же, да и вообще всё вместе. Дальше, может быть, привезём что-то из театра «Практика», ещё откуда-нибудь. Но, с другой стороны, пространство всё-таки камерное. Я бы с удовольствием пригласил тех же «Копов в огне», но для этого надо арендовать зал и нужны совсем другие деньги. Приходится выбирать спектакли особого формата.
— Вы действительно думаете, что Ростову-на-Дону нужен радикальный современный театр?
— А вот это большой вопрос, что ему нужно. Вот сейчас запустим всю эту нашу историю – и увидим! Может, и правда скажут: «Ну вы чё, ребят?!»… Уж точно радикальный театр в Ростове не помешает… хотя кому-то в любом случае помешает! Идиотов хватает — будут письма писать, говорить «какое безобразие»... Но я встречаюсь с людьми и вижу, что есть аудитория, есть с кем разговаривать. Хочется же диалога! Играть спектакли для людей, которые не понимают, о чём с ними хочешь говорить, тяжело. Это даже не игра в одни ворота, а разговор с глухонемым.
Здесь есть люди, которые хотят от театра больше, чем Ростов им может предложить на данный момент. Судя по моему впечатлению от Ростова, мне кажется, что есть люди, которым это будет интересно. Создастся своя среда, сообщество людей на «Макаронке». Или нет… Конечно, я на эту тему думаю. Вот приходят у нас люди на репетицию и спрашивают: а это вообще для кого? И это как-то огорошивает. Ходишь так, думаешь, как клёво всё получается, смешно местами! А потом девушка, журналистка по образованию, появляется и задаёт этот вопрос. И я правда задумался. Для кого?! Для себя, что ли?... Не знаю. Но мне кажется, что есть люди, которым это нужно, которые могут быть зрителями нашего театра.
