Цивилизация
Отправной точкой для «Пробы грунта в Казахстане» стал исторический факт: в конце 80-х канцлер ФРГ Гельмут Коль договорился с Михаилом Горбачевым и запустил программу по возвращению в Германию этнических немцев — потомков эмигрантов, приехавших в Россию ещё при Екатерине II, а во время Второй мировой войны депортированных в Казахстан. В итоге за 20 лет на историческую родину переселились больше четырех миллионов человек, все из бывшего СССР. Большинство из них родились в Казахстане, всю жизнь говорили по-русски, но ощущают себя немцами. Какой стране и культуре они принадлежат, понять уже невозможно. В полной мере, быть может, ни одной из них.
Когда режиссер Штефан Кэги стал искать героев для своего проекта, на его призыв откликнулись 70 человек. Из них он отобрал пятерых — тех, кто показались ему наиболее интересными и чьи истории – самыми яркими и драматичными. Это люди разных возрастов, происхождения и судеб. Если пытаться понять, что между ними общего, то можно будет найти лишь одну черту – все они живут сейчас в Германии, но когда-то родились, жили в советской и постсоветской Средней Азии или хотя бы приезжали туда работать.
Штефан Кэги, один из постановщиков театральной группы «Римини протокол», режиссуре почти не учился, а с актёрами не работал, кажется, вообще никогда.
Уже больше 10 лет этот высокий худощавый человек в интеллигентских очках и с рюкзаком на спине колесит по всему миру, делая на разных континентах спектакли, в которых реальные люди играют самих себя. Он создавал постановки с болгарами, египтянами, аргентинцами, индийцами, нигерийцами и австралийцами.
Среди героев его спектаклей сотрудники похоронных бюро и разорившихся авиакомпаний, швейцарские пенсионеры — коллекционеры железнодорожных вагонов, муэдзины, фанаты немецких политиков и бразильские полицейские.
Кэги ни разу не ставил ни одной «пьесы» в классическом понимании. Начиная работать над каждым новым проектом, он никогда не знает, о чём в итоге получится спектакль и как он будет выглядеть. Он берёт своих героев из реальной жизни и помещает их на сцену точь-в-точь такими, каковы они есть, и лишь затем начинает искать форму для рассказа об их судьбах.
Почти каждый из героев его нынешнего спектакля имеет отношение к казахстанской нефти или был с ней как-то связан раньше – и свой спектакль Кэги выстраивает вокруг черной жидкости и ее воздействия на окружающий мир. На протяжении полутора часов мы вместе с буром погружаемся в самые глубокие слои залегания нефти, путешествуя вместе с героями туда, где они родились, добираясь до самых истоков их жизни, а затем возвращаясь в сегодняшний день. Сцена убрана свёрнутыми тёмными ковриками: уложенные друг на друга, из зала они выглядят суровым бугристым пейзажем казахской степи. Это простое пространство – весь мир.
Если сделать несколько шагов налево – перейдёшь из России в Германию; потом ступишь вправо — попадёшь в Казахстан.
Нефть мигрирует через поры в земле, рассказывает нам профессиональный нефтяник с арийской, как будто из фильма «Железное небо», внешностью: много лет он помогал казахстанскому нефтепрому вставать на ноги, а теперь живет на заработанное.
Миграция нефти — этот термин становится ключевым для понимания спектакля, уподобляющего людей-мигрантов драгоценному ископаемому ресурсу.
Кэги помогает своим переместившимся в пространстве героям переместиться во времени. Никто из них во время работы над спектаклем не возвращался в Казахстан, где одни не были 20 лет, другие – 10. Ездил туда только он сам — встречался с их родными и ходил по самым важным для них местам. Их прошлое появляется на огромном экране, на расстоянии вытянутой руки – вот только дотронуться до него они не могут. И самое страшное в том, что это прошлое, длящееся до сих пор, только уже без них.
Хайнрих, он же Генрих, или совсем по-русски Андрей, всю свою жизнь куда-то идёт и едет. Сначала, совсем маленьким, вместе со всей семьёй из родной Украины в Германию, вслед за отступающими гитлеровскими войсками, чтобы вернуться туда, откуда его предки приехали два века назад. Потом из Германии их выманили обещаниями хорошей жизни в СССР, но попали они на отселение в Архангельск. Там его отец создаст баптистскую общину, попадёт за это в тюрьму и далее в Казахстан. В Казахстане Хайнрих-Андрей несколько десятилетий просидит за рулём бензовоза, ездящего по одному и тому же маршруту — из Семипалатинска в Павлодар.
Сейчас за его спиной, на проекции, та самая дорога. Он не крутит «баранку» в тесной кабине, а только изображает, вертя педали на велотренажёре, но кажется, будто он вновь едет по этому пути. Рассказывает по-русски, как продвигался по нему изо дня в день, из ночи в ночь и пел, чтобы не уснуть за рулем.
Елена никогда не жила в казахских степях: она родом из соседнего Таджикистана и на таджичку похожа куда больше, чем на русскую или немку, но и ей дедушкины корни обеспечили путёвку в Германию. Её детство пришлось на гражданскую войну, и не осталось даже фотографий, которые она могла бы показать на экране. Вместо них белая пустота под щелчки затвора и её рассказ о дыре от снаряда в стене школы, луже крови у подземного перехода, динамите, которым обложен ее дом.
Елена показывает видео со свадебной церемонии своей кузины: женщины танцуют, и им по таджикскому обычаю кидают деньги. В Германии Елена занимается тем, что танцует в баре «Гадкий койот», развлекая натовских солдат и гражданскую почтеннейшую публику малопристойными танцами.
Круг замыкается: от судьбы не уйдешь.
Тёзка таджикской немки Хелена жила в городе неподалёку от Байконура. Когда-то Хелена мечтала полететь в космос, но долетела только до небольшой должности в представительстве маленькой авиакомпании в ганноверском аэропорту, но тут нефть подорожала, ударил кризис — и авиакомпания разорилась. Теперь, в спектакле, она крутит вокруг живота орбиту-обруч и прокатывается по сцене внутри колеса-центрифуги. Она задаётся вопросом: «Нужны ли сейчас кому-то полёты в космос?» И вдруг понимаешь, что, кажется, нет — уже никому больше, кроме неё, вечной девочки с пионерским голосом и весёлыми глазами. Её дом на экране такой же, как во времена детства. Из подъезда выходит брат, единственный член семьи, оставшийся в Казахстане. Она здоровается с ним, он отвечает и машет рукой, вот только видео было снято два года назад, а общаются они сейчас, и, что бы она ни сказала, его ответные реплики никак не изменятся. Брат бродит по пустому зимнему кладбищу и молча стоит перед могилами их близких. Кладбище – чересполосица свежих крестов и облупившихся красных звёзд.
Еще один герой — юноша из Казахстана, ни на кровинку не немец, просто уехал в Германию на заработки да так и остался. Сначала торговал нефтью, а теперь переключился на солнечные батареи. И тут читается метафора: вместо того чтобы брать энергию и деньги из черной подземной жидкости, он теперь берет их с неба, и чем оно яснее, тем лучше. Но только радости на его лице не заметно, паспорт у него давно немецкий, и возвращаться ему некуда. Ему, хорошему профессионалу, на родине работу почему-то никто не предлагает.
Кэги занимается документальным театром, но делает это так, что опровергает все представления об этом жанре. В его спектаклях куда больше подлинного театра, чем документа, хотя в них и не бывает ни единого слова о том, чего не было или нет в действительности.
На самом деле Кэги — великолепный психолог, способный убедить самого обычного человека поделиться не только с собой, но и с другими самым сокровенным. И, конечно, режиссёр, несмотря на отсутствие профильного образования: его пятерка существует на сцене настолько органично и естественно, что порой даже сложно поверить, что перед нами реальные участники с реальными судьбами, а не высококлассные актёры. И в этом смысле Кэги делает супертеатр — от осознания «нулевого зазора» между персонажем и героем, от того, что слышишь не выученный и освоенный текст, а чистое и беспримесное свидетельство, просто захватывает дух.
Впрочем, некоторую метафоричность позволяют себе и «персонажи». В финале спектакля Хайнрих рассказывает, как всё время колол дрова, чтобы отопить свой дом. Укладывает на пенёк поленья одно за одним и разбивает мощными ударами топора. Но на этот раз первое из них – Гитлер, второе – Сталин, за ними следуют «Хрущёв», «Горбачёв» и «Коль»: Хайнрих сводит счёты со всеми, кто управлял его судьбой, по чьей политической прихоти он десятилетие за десятилетием перемещался из страны в страну, из строя в строй, из идеологии в идеологию. В их руках человек оказывается даже меньше чем пешкой. Получается, что от нас самих ничего не зависит: те, кто правят миром, вертят нами по собственной прихоти, почти никогда не наделённой реальным смыслом. Разобраться с ними можно, лишь символически разрубив надвое «Гитлера».
