Цивилизация
7 октября 2012 года поляк Влодзимеж Уманец испортил полотно великого американца Марка Ротко «Черное на коричневом», выставленное в лондонской Tate Modern: в углу картины он оставил свою надпись, в которой признал работу Ротко «потенциальным произведением желтизма». После содеянного Уманец не скрылся, а спокойно посидел на лавке, разглядывая обновленную картину, и не спеша удалился.
По его мнению, несколько слов маркером не испортили работу Ротко, а лишь увеличили ее стоимость.
Ему было предъявлено обвинение в «нанесении ущерба на сумму, превышающую пять тысяч фунтов стерлингов».
Поляк Владимир (Влодзимеж) Уманец вместе с товарищем Марчином Лодыгой являются единственными на планете представителями течения «желтизм» (Yellowism). Одиночество их не печалит: изобретатели «желтизма» ждут в ближайшее время экспансии этого течения, которое, указывает их манифест, не является ни искусством, ни антиискусством. Не только произведение искусства, но и любой предмет может быть причислен к «желтизму», отличительная особенность которого состоит в отсутствии творческого элемента.
Уманец признал себя виновным и ожидает приговора, указывая, что у него нет денег, чтобы компенсировать ущерб. Ну а пока за Уманца еще не взялись психиатры, как год назад за Андерса Брейвика, сложно судить его поступок с точки зрения здравого смысла. Уманец не был первым, кто решил «поправить» художника или использовать чужие произведения искусства для выражения собственных взглядов, и не все его предшественники отличались душевным здоровьем.
Мы почти ничего не знаем о Герострате, который успешно уничтожил храм Артемиды в Эфесе, но о сожженном храме знаем еще меньше. Слава Герострата достается не каждому:
никто не помнит имя машиниста подъемного крана, который в 1991-м, на пике народного подъема, сорвал памятник Феликсу Дзержинскому с постамента на одноименной площади, вскоре переименованной в Лубянскую. Подвиг безымянного крановщика, кстати, в августе этого года повторил водитель «КамАЗа», который в пьяном виде демонтировал памятник Ленину в Северной Осетии. Осетинские коммунисты уверены, что это был акт политического вандализма.
Сам термин «вандализм» происходит от названия племени — вандалов, которые в 455 году разграбили Рим, — и вошло в обиход в XIX веке, вскоре после Французской революции.
За 10 лет беспорядков революционные французы разрушили, по подсчетам историков, 168 памятников искусства и архитектуры.
Большая советская энциклопедия определяет вандализм как «бессмысленное уничтожение культурных и материальных ценностей». Думается, французы опротестовали бы это определение. Равно как и суфражистка Мэри Ричардсон, которая в 1914 году попыталась изрубить тяпкой «Венеру с зеркалом» Веласкеса в знак протеста против дискриминации женщин; также ей не нравилось, что на Венеру безнаказанно глазеют холостые посетители Лондонской национальной галереи. Правда,
в результате действий Ричардсон (которая спустя 20 лет возглавила женское подразделение Британского союза фашистов) дискриминация женщин только усилилась: на некоторое время им запретили посещение галереи без сопровождения мужчины.
Вызванный похожими мотивами визит в Эрмитаж обошелся литовцу Бронюсу Майгису в шесть лет закрытой психбольницы.
В 1985 году он с криком «свободу Литве!» облил кислотой «Данаю» Рембрандта и дважды разрезал полотно ножом.
С диагнозом «вялотекущая шизофрения», который ставился в основном диссидентам, Майгиса упекли на Пряжку, а перед самым отделением Прибалтики от СССР перевели в литовскую психиатрическую больницу. Литовцы Майгиса выпустили, однако борцом за освобождение родины не признали. Реставрация «Данаи», потерявшей около трети красочного слоя, завершилась только в 1997-м, а сейчас она демонстрируется под бронестеклом.
Такое же бронестекло в 2009 году спасло «Мону Лизу», в которую наша соотечественница запустила кружкой — нервная барышня выместила на Леонардо обиду на то, что ей отказали во французском гражданстве. А защитили картину после 1956 года, когда один вандал облил нижнюю часть полотна кислотой, а второй швырнул в «Мону Лизу» камнем. Поэтому, когда в 1974-м «Мона Лиза» почти случайно, проездом из Токио, оказалась в ГМИИ имени Пушкина в Москве, на ней не было ни следа красной краски, которой японские продолжатели дела суфражистки Ричардсон, боровшиеся за права инвалидов, попытались обрызгать полотно.
Эскизу Леонардо «Св. Анна с Марией и младенцем Христом» повезло меньше. В 1987-м выстрел в упор из обреза разбил стекло и прорвал 20-сантиметровую дыру в рисунке. Эскиз стоимостью $35 млн был испорчен ради демонстрации протеста против внешней и внутренней политики Великобритании.
В дореволюционной России борцом с кровавым режимом был и старообрядец Артем Балашов, который в 1913 году трижды пырнул ножом картину Ильи Репина «Иван Грозный убивает своего сына». «Довольно крови!» — кричал Балашов, кромсая ошеломившее современников ужасное лицо царя.
Новую голову Грозного написал сам Репин.
Но манера художника сильно изменилась за 30 лет, прошедших к тому времени с рождения картины. Поэтому, как только Репин уехал, реставратор Игорь Грабарь стер репинские краски и написал голову царя Ивана заново. Художник замены не обнаружил.
Вандализм — оружие не только на политическом, но и на художественном фронте, и Владимир Уманец и здесь не первооткрыватель этого творческого метода. В 1993 году «Писсуар» Марселя Дюшана использовал по прямому назначению француз Пьер Пинончелли: возможно, он просто не знал о том, что незадолго до этого Авдей Тер-Оганьян в московской Галерее на Трехпрудном выставил в качестве произведения искусства как раз писсуар, которым можно было пользоваться беспрепятственно.
Как бы то ни было, но спустя 13 лет Пинончелли вернулся к «Писсуару» Дюшана и разбил его молотком. 200 тысяч евро штрафа, которые выплатил 77-летний акционист, хватило на реставрацию.
Русские же художники добирались и до самых что ни на есть оригиналов. В начале 1997 года московский акционист Александр Бренер нарисовал знак доллара на шедевре из коллекции русского авангарда амстердамского музе «Стеделийк» — картине «Белый крест на сером фоне» Казимира Малевича. Вопреки нынешней практике почти единодушной поддержки скандальных акций, тогда мнения художественного сообщества — рассматривать ли этот жест с точки зрения свободы самовыражения художника или вандализма — разделились. Известный журнал Flash Art настаивал на том, что Бренер прибавил «новый эстетический компонент» к картине Малевича, а ныне покойный лидер петербуржской «Новой академии» Тимур Новиков расценивал акцию младшего коллеги как оскорбление культуры. Бренер отсидел в нидерландской тюрьме 5 месяцев; по мотивам его акции и последовавшего процесса в следующем году был снят фильм «Суд над Брунером».
Неожиданные сувениры достались туристам в соборе св. Петра в 1972 году, когда спятивший геолог вообразил себя Христом и напал с молотком на «Пьету» Микеланджело. Осколки разобрали очевидцы происшествия, нос Марии так и не нашли. А русский
художник Валерий Кошляков однажды нашел на помойке собственные работы. Несколько лет назад он шел на монтаж своей выставки и обнаружил возле галереи кучу своих картин, которые выбросила уборщица: по простоте она сочла их испачканными листами картона. И это тоже вандализм, хоть и ненамеренный.
Хуже поступил школьник из Детройта, который во время экскурсии прилепил жвачку к абстракции Хелен Франкенталлер: картина стоимостью в $1,5 млн осталась с пятном, а мальчик получил в качестве наказания освобождение от уроков.
«Вандализм по любви» обошелся живущей во Франции художнице из Камбоджи Ринди Сэм немного дороже, чем невежественному школьнику, — в 2001 евро. Именно столько присудил ей выплатить суд за то, что она поцеловала картину Сая Твомбли и испачкала ее губной помадой, причем 1 евро из этой суммы достался автору работы. А самая последняя история еще не окончена.
Недавно молодой художник Василий Субботин, член многообещающей краснодарской группировки ЗИП, в Государственной Третьяковской галерее лизнул картину Ван Гога с благовидной целью — чтобы получить часть таланта автора. С четверга инсталляцию ЗИПов «Утопия» можно будет видеть на выставке номинантов премии Кандинского: она вошла в шорт-лист премии, и если ребята получат ее, значит акция удалась.
Ван Гог пострадал за хорошее дело.
