Цивилизация
»… Мы ведем только в трех категориях: количество заключенных на душу населения, количество взрослых людей, которые верят в ангелов, и по расходом на оборону. Они у нас больше, чем у следующих 26 стран, вместе взятых, причем 25 из них — наши союзники». Так Уилл Макэвой (Джефф Дэниелс), знаменитый и чудовищно богатый ведущий вымышленного кабельного телеканала, ответил на вопрос, почему Америка — «самая великая страна в мире», покрыв заодно всех матом — и правых, и левых, и зрителей, и участников.
Уилл просто устал, он на самом деле так давно не считает. После этого заявления его карьера должна немедленно покатиться под откос, но его спасают старый друг и бывшая по-настоящему упертая тележурналистка (Эмили Мортимер), которая становится его исполнительным продюсером. Вместе они, преодолевая страшное сопротивление Уилла, должны сделать новостное шоу и вернуть в тележурналистику все то, зачем ее когда-то придумали — храбрость, честность, информацию, острые вопросы.
Профессию нужно освободить от ига ошалевших от собственной безнаказанности пиарщиков и вернуть ей, извините, яйца, которых в последний год было не видно в погоне за цифрами рейтингов.
Знакомая картина, не правда ли? Аарон Соркин, сочиняя сценарий «Социальной сети» для Дэвида Финчера, параллельно думал над сериалом, который сейчас называется «The Newsroom». Официального перевода названия еще нет, пиратский консенсус — «Новости»; совпечатного слова «корзал», похоже, не знает уже никто даже из тех нынешних журналистов, которым больше 30.
В подготовительный период Соркин активно тусовался за кулисами разнообразных новостных шоу кабельных телеканалов, набирался опыта, копил материал. Прочтя заявку, канал HBO заказал ему пилотную серию, потом — десятисерийный пилотный сет. После показа второго эпизода был заказан второй сезон — при приличных рейтингах, но весьма умеренных восторгах критиков.
Впрочем, с содержательной точки зрения все было очевидно: в первых двух эпизодах раскрыта вся жизнь редакции — от грандиозного, неправдоподобного успеха до катастрофически стыдного провала.
Как после такого второй сезон не заказать.
У автора «Западного крыла» и «Студии 60» получился сериал, который обожают журналисты. Ведь их профессия (в идеальном, конечно, представлении) не циничная работа по прямой перегонке букв в деньги: пиарщики получают гораздо больше, а нефтяные трейдеры гораздо богаче. Журналистами движет любопытство и тщеславие, желание докопаться до сути, несмотря ни на что (прежде всего, несмотря на невыполнимый дедлайн и абсурдно быстрый темп, в котором вчерашняя новость забывается еще до того, как наступит сегодня). Сделать лучший продукт, передать новости лучше, раньше, полнее, умнее конкурентов. Ну и деньги, конечно, не помешают, а они почти напрямую завязаны на рейтинги.
Сама технология подачи новостей тут показана так, что заместители главного редактора, железные девушки с льдистыми глазами, плачут от умиления и восторга.
Когда весь корзал по отмашке начинает искать комментаторов и названивать им; когда выясняется, что у корзала есть дежурный геолог, к которому можно обратиться за комментарием; когда оказывается, что самые шокирующие подробности ты получаешь почти случайно от однокурсника и маминой коллеги,
— в общем, именно в таких обстоятельствах что-то внутри начинает шевелиться и да, действительно, слеза предательски наворачивается на глаза.
Но ненадолго.
Соркин зачем-то сочинил фантастический роман, который сразу скрестил с романом воспитания.
В кадре туда-сюда ходят резонеры и читают длинные речи о том, как прекрасна профессия журналиста, как она важна для общества, как храбрым и бескорыстным быть гораздо лучше, чем жадным и трусливым, и что храбрость конвертируется в деньги гораздо быстрее и эффективнее, чем бесхребетность.
Речи эти занимают не менее трети экранного времени. Еще где-то треть нам объясняют устройство синхрофазотрона — то есть, пардон, объективной журналистики в ее современном изводе. Нам рассказывают про то, что должно быть представлено две точки зрения, и про то, что правило это не абсолютно: бывают истории с пятью точками зрения, бывают лишь с одной. Увлекательно толкуют о том, как правильно брать интервью и как правильно разговаривать с пиарщиком. Если мы еще немножко посмотрим этот сериал, нам обязательно расскажут про перевернутую пирамиду и про то, что, когда кому-нибудь звонишь, надо обязательно представляться. А поскольку монологов очень, очень много, все говорят очень быстро и возникает ощущение бешеного темпа, бури страстей, шквала остроумия.
Самое же обидное, что соркинский «Корзал» очень четко лег в тематическую иерархию:
после того как (во многом благодаря тому же самому телеканалу HBO) произошла «революция сериалов», они естественным путем разделились на хорошие и нормальные.
В хороших сериалах, таких как «Безумцы», «Подпольная империя» или «Настоящая кровь», главные герои обрели глубину и индивидуальность, как в сложных романах. Их нельзя описать одной фразой, про них нельзя сказать, хорошие они или плохие. В нормальных сериалах, таких как «Кости» или «Доктор Хаус», герои четко выполняют функции, описываются одной-двумя фразами и не менее четко раскладываются по полочкам этической иерархии.
Ужасно печально, что самый модный сценарист Голливуда вместо хорошего сериала создал эдакую картонную тантамореску с дырками вместо лиц.
Лев экрана, который устал, но еще хочет бороться. Самая лучшая журналистка на свете, из которой так и льются принципы. Амбициозная, но лояльная девочка с открытым взглядом маленьких глазок. С таким же успехом это мог бы быть сериал про, допустим, военных шифровальщиков, полярных ученых — или любая другая производственная драма с любовью и интригами.
Хотите посмотреть про журналистику — ищите лучше четвертый сезон «Прослушки», который настоящий гений и бывший криминальный репортер Дэвид Саймон посвятил жизни газеты Baltimor Sun. Что же до «Newsroom», то это даже обидно. Сериалы в конце нулевых оказались лучше кино, потому что в них открылась глубина и многослойность, многомерность, которая из театрального кино либо ушла совсем, либо выродилась в артхаусную заумь. И тут пришел Аарон Соркин и сказал: возвращайтесь-ка, ребята, в кино. И, видимо, придется, никуда не денешься: времена — они меняются, а тренды меняются еще быстрее.
