Цивилизация
Роман написан в форме киносценария от лица Хэйзи Куган — женщины, мнящей себя серым кардиналом голливудской звездной тусовки 1950-х годов. Хэйзи – некрасивая стареющая дама, работающая горничной и личным агентом у немыслимо красивой, но также стареющей кинодивы Кэтрин Кентон. Хэйзи описывает повадки голливудских небожителей, снисходительно называет свою хозяйку «мисс Кэти» и пытается спасти ее жизнь от ухаживаний подозрительного Уэбстера Карлтона Уэстворда Третьего.
С определенных пор Паланик выпускает новую книгу каждый год: в 2008-м - «Снафф», роман о предсмертной оргии легендарной порнозвезды, в 2009-м - «Пигмея», дневник 13-летнего террориста, прибывшего в Америку из восточной тоталитарной страны, в 2010-м свет увидела книга «Кто все расскажет». Наконец, в 2011-м Паланик выпустил роман под названием «Проклятая», но до описанных в нем приключений маленькой Мэдисон в аду руки российских книгоиздателей еще не дошли.
Кажется, что некогда популярный и важный для американской литературы писатель усиленно старается доказать свою литературную пригодность, даже не столько критикам, сколько редеющему фан-клубу.
С критиками у Паланика напряженные отношения установились довольно давно. Еще в 2003 известный автор журнала «Salon» Лора Миллер определила писательскую манеру Паланика следующим образом: «Он ополчается на поверхностную, упрощенную, дегуманизированную культуру общества потребления при помощи поверхностной, упрощенной, дегуманизированной прозы». И если высоколобым нью-йоркским критикам не нравится Паланик сам по себе, то основная претензия преданных читателей заключается в том, что
писатель стал самоповторяться, в первую очередь, в своем желании этого же читателя эпатировать.
Возможно, именно поэтому от рассказов об особенностях мастурбации в бассейне («Призраки»), писатель перешел на более изящные сюжеты. Что может быть изящнее, чем вдохновленный жанром нуар киносценарий завистливой интеллектуалки, напичканный упоминаниями голливудских звезд 50-х и названий любимых фильмов? Более того, с подмигиваниями Оскару Уайльду и Хулио Кортасару?
Паланик известен своим пристрастием не просто изображать в романах странных, маргинальных, аморальных героев, а непосредственно давать им слово. В данном случае Хэйзи Куган отведена целая съемочная площадка, на которой она вершит судьбы своих актеров. Хэйзи, режиссирующая жизнь и смерть кинодивы Кэтрин,
настоящий Пигмалион, моющий за своей Галатеей посуду.
Подкованная в вопросах киноэстетики и начитавшаяся кинокритиков и светских обозревателей, она знает себе цену и с удовольствием оценивает других: «Элегантная Кэтрин Кентон повелевает мной не более, чем пианино способно приказывать Игнацию Яну Подеревски — перефразируя Джозефа Лео Манкевича, который однажды перефразировал меня».
С неуемной социальной критикой в романе тоже все в порядке: Хейзи раздает звонкие оплеухи сценаристам, актерам, режиссерам, иконам стиля и безвестным старлеткам, великим творцам и претендующим на славу посредственностям. Но, как часто бывает у Паланика,
критикующий совсем не лучше объектов своей критики, более того - значительно хуже.
Хэйзи утверждает, что вся голливудская звездная тусовка поголовно унаследовала синром Туретта — расстройство центральной нервной системы, при котором больные произносят лишь отдельные звуки и нечленораздельные слова. К тому же все их попытки разговаривать между собой похожи на «бессвязный лепет осиротевшего рекламного агента, вскормленного стаей волков и учившегося читать по колонкам Уолтера Уинчелла». Несмотря на это, сама Хэйзи утомительно часто жонглирует именами творческой интеллигенции 1950-х, из-за чего весь текст разукрашен примечаниями (из которых читатель узнает, кто такой Джозеф Лео Манкевич, и кто такой, в конце концов, Уолтер Уинчелл).
Книга у Паланика таким образом вышла познавательной, а в некоторых местах вообще смахивает на энциклопедию. Однако за всей этой показной эрудированностью хорошо видна клишированность мировосприятия Хэйзи. Более того, в претенциозном трехсостраничном киносценарии можно уловить сарказм Паланика по поводу самой натуры авторов, творцов, созидателей, попросту графоманов, идущих на все ради того, чтобы преисполниться собственным величием: «А вы говорите: искусство имитирует жизнь!.. Случается и наоборот».
Помимо подражания жанру нуар, где убийцей может оказаться кто угодно, но традиционно оказывается тот, кого меньше всего подозревали, у нового романа любопытная структура, способная доставить удовольствие любителям симулякров.
«Кто все расскажет» — это киносценарий о киносценарии.
Внутри выдуманной экранизации персонажи смотрят фильмы, ставят спектакли, зачитывают мемуары, а, главное, все мечтают стать автором этого сценария, чьими героями они и являются, зачастую оспаривая право голоса у самой Хэйзи.
Вполне может сложиться неверное впечатление, что за харизматичным излишествующим автором и сложной структурой романа узнаваемый стиль Паланика разглядеть тяжело.
Но нет, в новой книге все на месте: и постоянное кружение на одном и том же, повторы опорных мыслей, зачастую ставящие под сомнение сообразительность читателя, параллельное повествование, страсть к парадоксам и описаниям интимных сцен, в конце концов, специфический паланиковский юмор.
«— «Испуская последний вздох, — читает закадровый голос, — моя горячо любимая Кэтрин промолвила: «Уэбб, обещай мне, пожалуйста... Если только тебе дорога моя память, — сказала она, осчастливь своим невероятно талантливым пенисом самых красивых, хотя и менее удачливых женщин этого мира». И приторная двойница мисс Кэти, обмякнув, беспомощно повисает на руках своего полуразмытого спутника. По его лицу стекают потоки слёз. — Клянусь, — отвечает он. И, яростно потрясая над головой окровавленным кулаком, кричит: — О моя горячо любимая Кэтрин, я клянусь, что любой ценой исполню твою предсмертную волю!».
К негодованию нью-йоркских критиков и к радости редеющего фанатского клуба по прочтению «Кто все расскажет» литературную пригодность Паланика можно считать доказанной. Больше всего подкупает то, что на всех уровнях произведения тема кино и авторства, что называется, раскрыта, как формально, так и содержательно. Однако среди брутальной прозы Паланика новый роман все же выглядит только как упражнение в прекрасном. В том смысле, что в обмороки от нахлынувшего омерзения падать читатели уже не будут, но и громкий успех книгу вряд ли ждет. Есть все основания полагать, что на этот раз обойдется без заученных наизусть монологов и культовых экранизаций. Впрочем, что может быть соблазнительней, чем снять экранизацию уже готового киносценария.