Цивилизация
Полтора года назад Денисова взошла на российскую сцену спектаклем «Зажги мой огонь», который сделала вместе с режиссером Юрием Муравицким. Взошла так, как будто была там всегда: в апреле жюри «Золотой маски» без колебаний отдало «Огню» приз в престижной номинации «Эксперимент». Опыт этой работы был для русской сцены редким, почти уникальным: текст сочинялся при активном участии актёров, вспоминавших разные эпизоды из своей жизни, в том числе самые сокровенные, и искавших в собственных биографиях точки пересечения с судьбами рок-звёзд Джима Моррисона, Джимми Хендрикса и Дженис Джоплин. Среди занятых в постановке артистов были выпускники разных курсов Марка Захарова: Арина Маракулина, Алексей Юдников, Ильяс Тамеев и Михаил Ефимов. Им удалось создать вокруг себя редкий по единодушию актёрский ансамбль – неудивительно, что именно они вдохновили Денисову на написание новой пьесы, роли в которой, кажется, изначально предназначались для них.
Но, в отличие от «Зажги мой огонь», «Пыльный день» уже не плод коллективного творчества.
По форме это традиционная драма, с подробным списком действующих лиц и всеми приметами классического конфликта, а героев роднят с актёрами лишь годы рождения и способ мышления.
Вместе с тем участники спектакля так органично вживаются в образы, что каждое слово в их устах рождается как будто прямо на сцене в постоянной импровизации – поверить, что они говорят записанные и не им принадлежащие реплики, невозможно.
«Пыльный день» открыто заявляет о себе как о манифесте поколения 30-летних.
Поэтому, придя на спектакль, от него сразу ждёшь радикальных высказываний о судьбе тех, кто родился на рубеже 80-х, готовишься услышать о том, как им больно и трудно, – но ничего подобного поначалу не происходит. Друзья, выпустившиеся из института 12 лет назад, встречаются на пикнике. Они облачаются в старомодные широкополые шляпы и элегантные пиджаки в стиле 20–30-х, разгуливая с плетёнными корзинками в руках и приплясывая под мелодии фокстрота.
Шутят, балагурят и бойко переругиваются, напоминая персонажей Фолкнера, раннего кино и заблудившихся героев «Муми-тролля» в одном лице.
Спектакль дышит атмосферой тёплой и нежной, смешит каламбурами, завоёвывает расположение зрителей нелепой дружелюбностью персонажей. Как ни странно, он вызывает в памяти даже не ранние постановки ЦДР, но первые опусы «Мастерской Петра Фоменко» начала 90-х — той поры, когда коллектив только рождался. Та же плавность движений, та же воздушная эфемерность действия, тот же азарт актёров, по-детски влюблённых в театр и осознающих себя одним целым. Денисова создаёт удивительно лёгкую, играющую кружевом сценическую ткань. Это фантастический мир, в котором возможно всё, и причудливые железные конструкции вдруг реально начинают напоминать живые деревья в подмосковном лесу. Здесь все импульсивны, радостны и открыты.
Компания на сцене собирается взрывная: модная писательница под ником Папирус, мечтающая о большой и чистой любви тургеневская барышня Гусева, телезвезда и по совместительству «педераст» (как он сам себя именует) Влад, «властитель умов студенток» Колпаков и сопровождающая его девушка Катя в исполнении артиста Михаила Ефимова. Как сообщает перед спектаклем Денисова, последнюю роль начинала репетировать молодая актриса, которую перед премьерой никем другим не успели заменить. Однако, глядя на то, как тщательно построен этот образ, с каким наслаждением и куражом актёр изображает пламенную студентку, кокетливо изгибающую ножки и всё время прихорашивающуюся, поверить в случайность этого хода трудно.
Актёрский пыл здесь зашкаливает: Алексей Юдников в роли Влада разыгрывает целый моноспектакль на 20 минут. Перед немеющей от восторга Катей он один демонстрирует в полном объёме своё ток-шоу «Всё и зачем», с космической скоростью сменяя тембры голоса и превращаясь то в несчастную брошенную жену, то в её мать Галину Николаевну, то в эксперта-психотерапевта Викентия Альбертовича, то в «потомственную магэссу из ордена Белых сов». Юдников создаёт грандиозную пародию на ведущего а-ля Андрей Малахов, безумно упиваясь телеэстетикой и вживаясь в неё до такой степени, что кажется, будто мы в самом деле сидим не в театре, а на диване перед экраном.
Даже обещания рассказать о том, что тараканы – подлинные хозяева России и почему Пугачёва родила Галкину осьминога, начинают звучать правдоподобно.
Монолог Юдникова вполне может играться отдельно как стендап-номер: это театральная буффонада высшего класса, завораживающая игра абсурда, в то же время не теряющая сатирической мощи.
Спектакль вполне мог бы и дальше продолжаться в том же духе, оставаясь блестящим театральным капустником и ни на что иное не претендуя. Но постепенно в нём всё-таки проступают серьёзные нотки. За напускным весельем героев обнаруживаются растерянность и одиночество, а главное – инфантилизм.
Поколение тех, кто был пионерами в 80-е и студентами в 90-е, у Денисовой подобно брошенным детям, которые, дожив до 35 лет, так и не смогли вырасти.
«Педераст» Влад вдруг делает предложение романтической Гусевой, с горящими глазами ведёт её за руку под воображаемый венец, и в этом позёрском жесте помимо желания завести детей вдруг просвечивает тоска по подлинному чувству. А приехавший со студенткой Колпаков, оставшись наедине с некогда любимой им писательницей, произносит полную отчаяния речь о нравственном тупике, в котором все они оказались.
Он говорит о невозможности существовать в плену у ЖЖ и «Фейсбука», о том, что нет смысла вечно рассуждать о потерянном поколении.
Хочет просто жить, ни о чём не задумываясь, как обыватель, – но понимает свою к этому неспособность. Драма невоплощённых идеалов для героев Денисовой делается смертельным диагнозом. Когда-то желав добиться максимума и в итоге привыкнув к компромиссам, они не могут ими удовлетвориться, а для большего слишком слабы.
Потому они даже любят так скомканно, лихорадочно, путано. Поддавшись влечению, Колпаков впивается губами в Папирус с такой силой, что та не успевает выпустить из рук железный прутик, изображающий отломанную от дерева ветку. Но потом он всё-таки уходит вслед за своей молодой любовью, оставляя старую в слезах. Именно в этот момент она сформирует принципиальное для Денисовой понятие «пыльного дня»: «Ощущение, как в солнечный день на шоссе: вроде бы так ясно, а пейзаж нечеткий, будто что-то висит в воздухе. Как тысячи частиц. Пыль, что ли?»
Пыль – шершавый ворох в социальных сетях, пыль – неумение разобраться в своих целях и чувствах, пыль как состояние души и мира. Рождённых 30 с небольшим лет назад она занесла уже давно, и стряхнуть её они никак не могут.
В финале Колпаков всё-таки возвращается к давней подруге. Втроём, вместе с Владом, они перекатываются по полу — земле, ласково мутузя друг друга и беспечно смеясь. В это мгновение радости кажется, что всё ещё поправимо и молодость скорее впереди, чем позади. Вот только заканчивается спектакль новостной сводкой по радио.
Сказав пару слов о судьбе новой заявки на митинг «за честные выборы», диктор бегло сообщает: в Москве попал в ДТП известный телеведущий и погиб вместе с находившимися в машине друзьями. Снова и снова на экране появляются их хохочущие лица, снова и снова повторяется страстный поцелуй...
Продолжает звучать «Little 15» группы Depeche mode, светлая песня о первой любви. Счастье было так возможно – но тем, кто хотел его получить, надо было бороться за него раньше.
Начавшись как милый анекдот, «Пыльный день» внезапно оборачивается трагедией. Спектакль Денисовой о том, что нельзя размениваться на пустяки, нельзя погружаться без остатка в ничегонеделанье с друзьями, нельзя вечно идти на сделки с самим собой. Если всё самое главное всегда откладывать на будущее, то может стать слишком поздно, когда почувствуешь себя готовым его совершить.
Когда поколение потеряно – это оно утратило и отпустило своё место, а не кто-то другой вогнал его во гроб.
«Пыльный день» Саши Денисовой – нечастый у нас случай, когда драматург и режиссёр выступает в одном лице. Её дебют в новом качестве удался – хотя спектакль вполне традиционен по форме, он не превращается в читку и богат живой театральностью. Пусть в нём видны швы, пусть в отдельные моменты он провисает, а режиссёру явно не хватает мастерства в организации пространства, спектакль держится на мощном эмоциональном стержне и становится серьёзным высказыванием на тему, нашим театром ещё не осмысленную. Постановка Денисовой – одновременно признание в любви её собственному поколению, его самобичевание и его поминки. Будет очень хорошо, если те зрители, которые узнают себя в героях и которым он адресован в первую очередь, сумеют измениться, реализовав свой потенциал раньше, чем их застигнет автокатастрофа.
