Цивилизация
У московского международного кинофестиваля «Завтра/2morrow» появился новый программный директор: француз Сильван Озу восемь лет организует неофициальную секцию авторского кино «Венецианские дни», проходящую параллельно Венецианскому кинофестивалю, а также создал и руководит кинорынком на растущем фестивале в Риме. Недавно он прилетал в Москву познакомиться с командой вверенного ему фестиваля, который в 6-й раз пройдет осенью 2012 года. Озу рассказал «Газете.Ru» о русском кино в Венеции и Риме, переезде великого фестивального директора Марко Мюллера из первого города во второй, порочности принципа отбора фильмов в каннский конкурс, необходимости уважать зрителя и о режиссерах, которым он помог стать известными.
— Вы же были знакомы с Ольгой Дыховичной и Ангелиной Никоновой, когда они предложили вам стать программным директором кинофестиваля «Завтра/2morrow»?
— Да, конечно, ведь мировая премьера их фильма «Портрет в сумерках» состоялась именно в рамках моей секции в Венеции. Но тогда я еще не знал, что у них есть фестиваль, так что, если что, то их фильм был отобран без корыстного интереса (смеется).
— «Портрет в сумерках», кстати, не единственный же фильм, который попадал в программу «Венецианских дней», — у вас есть какой-то особый интерес к российскому кино и России?
— Ну, их было не так много, как, может быть, хотелось бы. Мы ведь берем 11–12 фильмов в год, и за 8 лет у нас было всего 3 русских фильма. Но все три были исключительными, уникальными: помимо «Портрета в сумерках» это «4» Ильи Хржановского и «Груз 200» Алексея Балабанова. Но из примерно 100 фильмов, которые мы показали за эти 8 лет, все три русских фильма входят в десятку лучших. Был еще один фильм, который мы едва не заполучили, но он в итоге поехал на Римский фестиваль, где я тоже работаю, но занимаюсь там не отбором, а делаю кинорынок. Это «Изображая жертву» Кирилла Серебренникова — его в Риме очень хотели, и в итоге он там получил приз.
— Вот есть программа «Венецианские дни», где вы в том числе и отбираете фильмы, и есть кинорынок на Римском кинофестивале, который вы создали, — вы больше менеджер или синефил?
— В Венеции я содиректор (нас двое) независимой секции: небольшая такая программа. В Венеции нет кинорынка, но приезжают очень много покупателей, и, поскольку я их знаю, мы встречаемся, я продвигаю какие-то фильмы, представляю интересы создателей картин. То есть там я не только отбираю фильмы, но и занимаюсь организацией работы секциями, в том числе специальными событиями: ужинами, коктейлями, праздниками. В Риме проходит большой фестиваль и есть рынок, который я создал, с бюджетом. Это был небольшой рынок, который развился в важное место продажи независимых фильмов, туда теперь приезжают все.
— Теперь директором Римского фестиваля стал Марко Мюллер, который возглавлял до этого как раз кинофестиваль в Венеции...
— Он еще не стал — не подписал документы, но, конечно, будет директором. Мы с ним каждую неделю теперь встречаемся и будем работать вместе. То есть он всех, думаю, уволит, кроме меня.
— Вам близка его фестивальная политика?
— Для меня это самый великий фестивальный директор в мире, я им восхищен. И очень буду рад, если действительно буду с ним работать, потому что на протяжении восьми лет в Венеции я с ним не сотрудничал, так как у нас независимая от фестиваля секция, и даже были какие-то трения, напряжение в отношении фестиваля к нам, особенно в первые годы. Нам приходилось трудно: ведь это был превосходный фестиваль отличного директора с прекрасной программой, и нужно было находить действительно оригинальные вещи, чтобы доказать свое право на существование. Но это давление оказывало и благотворное влияние: оно заставляло нас стремиться вверх, чтобы стать лучше. Когда рядом работает такой человек, как Марко Мюллер, это устанавливает планку очень высоко.
— Фестивалей сейчас стало очень много, и есть мнение, что фестивальное кино делится на так называемый «фестивальный мейнстрим» и кино, независимое уже даже не по отношению к Голливуду, а к вот этому мейнстриму. Вы такое мнение разделяете?
— По-моему, все немного не так. Во-первых, почему фестивалей становится больше? Есть фильмы, которые делаются специально для фестивалей. Они не нацелены на то, чтобы быть показанными публике. Мне это не нравится. Но фестивалей становится больше, парадоксальным образом, именно из-за того, что есть потребность зрителей увидеть фильмы, отличные от тех, что они видят на протяжении года в кинотеатрах. Потому что современная экономика кинопроката делает сложным для дистрибутора и директора кинотеатра показ картин, не являющихся блокбастерами или шаблонными комедиями. Многие же зрители хотят увидеть что-то отличное, и сегодня фестивали отвечают именно на этот запрос. Есть еще одна причина развития фестивального движения: города по всему миру выделяют деньги на развитие своей культурной политики. Культура стала важной частью экономики и создания репутации города, поэтому везде стараются проводить фестивали: не только кино-, но и театральные, музыкальные, литературные ярмарки и так далее. А что вы имеете в виду, когда говорите «фестивальный мейнстрим»?
— Это у нас тут коллеги термин ввели для обозначения некоего круга авторов, которые из года в год попадают в Канн, в Венецию...
— В Венеции такого нет, а вот в Канне действительно есть такая проблема с конкурсной программой. У меня такое впечатление появилось, что существует некий абонемент, которым обладают некоторые режиссеры: даже если они снимают плохой фильм, он все равно попадает в конкурс. Многим это не по душе, не только мне, но поскольку в Канне есть другие программы — «Особый взгляд», «Неделя критики» и так далее, — там все равно открываются новые имена. Хотя и правда раздражает, что ¾ конкурса это год за годом одни и те же имена: всегда будет Кен Лоач. В Венеции не так. И в Берлине тоже: там есть ротация, там в конкурсе тоже стремятся открывать новое.
— Вы свою миссию какой видите в таком фестивальном контексте?
— Где бы я ни работал, моя миссия заключается в том, чтобы открывать авторов, представлять самые интересные новые работы уже известных и уважать зрителей. Ответить на ожидание зрителей, показав им вещи, отличные от тех, что они видят на протяжении года в кинотеатрах, но не навязывая им что-то герметичное, что-то из артхаусного гетто. То есть соблюдать равновесие между сложностью и простотой.
— Чтобы находить такие фильмы, нужно постоянно знакомиться с большим их количеством: вот вы сколько картин за год смотрите?
— Фильмов 500–600, наверное, но не всегда до конца: иногда уже на 20-й минуте понятно, что так дело не пойдет и можно остановиться. Плюс у меня в Венеции сложилась команда, которой я доверяю: даже если фильм кому-то из них не нравится, но он заслуживает внимания, они обязательно скажут мне его посмотреть.
— А кто-то из этой команды будет помогать вам в Москве?
— Нет-нет-нет, здесь я буду работать с существующей командой фестиваля, вот сейчас как раз с ними знакомлюсь.
— Какую задачу перед вами здесь ставят?
— Как я понял, Ангелина и Ольга искали кого-то извне, не из России, с опытом работы на фестивалях. Что им понравилось, в Венеции я отбирал фильмы неожиданные, у которых потом складывалась хорошая фестивальная судьба. Они сочли, что я помог открыть авторов, которые затем стали успешны. Нескромно было бы сказать, что я их открыл, но некоторым я дал стартовую площадку.
— Например?
— Например, канадец Дени Вильнев и его «Пожары». Или австриец Хуберт Саупер с номинированным на «Оскар» документальным «Кошмаром Дарвина» (фильмом про то, как в озеро Виктория запустили нильского окуня, который стал есть всю местную водную живность и разрушил жизнь местного населения — «Газета.Ru»). Еще фильм «Зона» мексиканца Родриго Пла. «C.R.A.Z.Y.» Жан-Марка Валле из Квебека был настоящим моим открытием и триумфально проехался по миру (с 3 мая в российском ограниченном прокате можно увидеть новый фильм этого режиссера «Кафе де Флор» — «Газета.Ru»). Не то чтобы я открыл Ксавье Бовуа, его и раньше знали, но «Маленький лейтенант» стартовал у нас и стал большим событием.
— В какой стадии находится работа над фестивалем «Завтра»?
— У меня уже есть некоторые идеи по фильмам. Плюс мы планируем ретроспективу, чем я никогда не занимался, но это интересно. Что касается организации, я как раз приехал посмотреть, что и как. Фестиваль же очень зависит от бюджета, который позволит или не позволит привезти те или иные фильмы и авторов. От кинотеатров, которые у нас есть в распоряжении, и от количества зрительских мест. Что хорошо, мне нравится заниматься организационными вопросами и мне все сейчас здесь интересно.
— А есть какие-то фестивали в Европе, помимо упомянутых уже грандов, на которые стоило бы ориентироваться?
— В организационном плане ориентиром может быть фестиваль в Гетеборге: очень качественный, очень хорошо организованный, огромное количество зрителей — больше 100 тысяч билетов продают. Уникален фестиваль в Сан-Себастьяне, где само место проведения настолько прекрасно, что плохо быть не может: молодые, полные энтузиазма зрители, кругом красота, еда еще вкусная очень. В Мексике проводится фестиваль в Гвадалахаре: это самый крупный в Латинской Америке фестиваль. Немного даже слишком большой, но я восхищаюсь им, потому что он так сделан, что туда приезжает вся страна. В Колумбии в Картахене есть аналогичный фестиваль.
— Хороший фестиваль — это история отношений с человеком или людьми, которые его выстраивают: в Москве вы планируете задержаться надолго?
— Очень на это надеюсь. Одна из трудностей для меня заключается в том, что «Завтра» это не то чтобы совсем новый фестиваль: он уже существует шестой год и у него сложилась какая-то собственная идентичность. Я сейчас как раз выясняю, что и как можно и нужно поменять, и, да, это вопрос долгосрочных отношений. Нужно выстраивать отношения со зрителями, нужно выстраивать идентичность фестиваля, так что, надеюсь, если буду хорошо работать, это получится история не на один год.
