Цивилизация
31 декабря, Нью-Йорк. Город готовится встречать Новый год. Некая парочка венчается в пустой церкви: из друзей у них только кузен мужа. Секретарша злого и скаредного босса, досиживающая последний рабочий день (Мишель Пфайфер), принимает мотокурьера, привезшего поздравительную посылку (Зак Эфрон). Курьеров друг (Эштон Катчер), художник-комиксист, ненавидящий Новый год и вообще весь мир, застревает лифте с певицей (Леа Мишель), опаздывающей на концерт звезды (Джон Бон Джови), у которого она работает на бэк-вокале. Бывшая любовь певца, ивент-менеджер, в муках ревности и мести готовит мероприятие с его участием. Знаменитый в прошлом фоторепортер (Де Ниро) болен раком – в свою последнюю ночь в госпитале он просит вывезти его на крышу, откуда виден Таймс-сквер. А по Таймс-сквер мечется его дочь, вице-президент компании, отвечающей за обслуживание знаменитого новогоднего шара – он в один близкий к Новому году момент откажется подниматься и погаснет. Есть и еще несколько сюжетных линий, поменьше и покороче: по количеству персонажей и пересечений между ними «Старый Новый год» не уступит большому сериалу, и понятное дело, что у всех них не все в жизни ладно Но в новогоднюю ночь многим из них предстоит пережить чудо, добиться результата, исполнить все свои желания, вернуть или обрести любовь, превратить случайную встречу в совместную жизнь, подняться на социальном лифте. Иначе зачем было бы снимать эту новогоднюю комедию?
Режиссер Гэрри Маршалл, снявший в свое время «Красотку» и «Сбежавшую невесту», делал этот фильм по образу и подобию своей же картины двухлетней давности «День Святого Валентина», в которой, точно так же населив Лос-Анджелес большим количеством персонажей, он заставлял сплетаться судьбы и осуществляться мечты. Однако если тогда источником и двигателем чудес (хотя бы на уровне заявки) было большое чувство, то в данном случае – одна только смена календарных дат, лишь некоторых персонажей заставляющая подвести итоги своей жизни в прошлые 365 дней и попробовать изменить в своей голове что-то, чтобы следующие прошли иначе. «День св. Валентина» американский журнал Rolling Stone вполне заслуженно аттестовал как «ромком, какие будут сниматься в аду».
Случай «Старого Нового года» наглядно показывает, что резкие характеристики критиков недолго остаются верными: с течением времени всегда находится произведение, еще более отвечающее оценке «хуже не бывает».
Вообще разные жанры могут давать выбравшим их режиссерам различные форы – так, в случае с романтическими комедиями принято прощать отсутствие интеллектуальной претензии, духа времени или места. Да что угодно на самом деле прощается за ощущение цельности, из-за которой краснеешь, но смотришь что-нибудь совершенно дурацкое и хлопаешь себя по коленям. Но в данном случае мы имеем дело даже не с посредственностью, а с чем-то граничащим просто с халтурой.
Ситуации словно взяты из учебника по драматургии для первых курсов – особенно это трагично в случае с Мишель Пфайфер, вынужденной отыгрывать стереотип старой кошелки, которой именно в Новый год попадает под хвост вожжа.
Герои от удивления роняют стаканы и велосипеды, автомобильные навигаторы отдают противоречивые указания, в результате чего машина едет в сугроб, а подушки безопасности бьют человека по лицу — на этом месте, забыв засмеяться, так и ждешь закадрового ржания...
Чинить шар прибывает электрик-поляк Камински – он говорит по-английски с таким крупнозернистым акцентом, какого не услышишь и в Зимбабве. Наконец, сцена с Эштоном Катчером и Леа Мишель в лифте каким-то неведомым образом почти дословно повторяет сюжет мультика про Масяню, в котором ее партнер Хрюндель, оказавшийся в сходной ситуации в самый канун Нового года, задает вопрос: «Масяня, как ты думаешь, сколько пьют в этот день всякого рода механики…»
Эпоху, кстати, пытаются обозначить два раза за фильм, один раз не к месту упомянув фейсбук, а через десять экранных минут заставив скаредного босса тайком резаться в Angry Birds на смартфоне.
Обычно невеликие фильмы в этом жанре начинаются вполне за здравие, а проседают уже потом, когда хорошую завязку не получается толком развить. Здесь же наблюдается обратный эффект – свыкнувшись со звенящим от фальши многофигурным зачином, дальше смотришь уже с примирительным вздохом. Видимо, в середине проекта в порядке скорой помощи были выписаны новые авторы диалогов, которые становятся если не смешными, то по крайней мере смешнее. Сюжет же не такая подвижная материя и неожиданными поворотами до самого конца не побалует.
При этом часть линий решили замкнуть, а другую оставили провисать до самого финала: эти родили, эти поцеловались, вы хотели хеппи-энд – пожалуйста. А теперь по домам.
Все это тем более обидно, что образчиков хорошего кино про Нью-Йорк и про рождественско-новогодние чудеса немало, в крайнем случае можно было сделать напичканное цитатами попурри — сошло бы за веселый сборник пародий и праздничный постмодерн. Но перед нами в чистом виде эксплуатация трудящихся – двум из немногих хороших артистов этого фильма приходится отрабатывать за всех: Пфайфер заставляют кричать и паясничать, Де Ниро – работать на крупных слезливых планах. Помимо звезд в фильме обязали играть и сам великий город: никаких декораций, в фильме снимались самый настоящий Radio City Music Hall и самый настоящий Таймс-сквер – его, как рассказывал режиссер, во время съемок несколько раз перекрывали, чтобы снять там самую настоящую полуторатысячную массовку. Кроме того, в роли самого себя здесь появляется сам глава Нью-Йорка Майкл Блумберг – его можно узнать по напряженному лицу и движениям, свойственным людям, далеким от шоу-бизнеса.
На этом месте вдруг осеняет, что перед тобой вольный ремейк первых бекмамбетовских «Елок», где появлялся настоящий Дмитрий Медведев. И с чувством злорадного патриотизма думаешь, что в данном случае отечественный производитель, пожалуй, выигрывает у американского.
Уже хотя бы потому, что Бекмамбетову удалось сделать историю московской, а вот после фильма «Старый Новый год» совершенно не понимаешь, зачем было снимать эту жвачку про Нью-Йорк: ведь все это могло произойти где угодно — в Амстердаме, Москве, Буэнос-Айресе… Ах, ну да, пришлось бы как-то отражать местную специфику, а космополитичный Нью-Йорк все стерпит и поверит слезам.
Ни одному новогоднему фильму последнего времени не избежать сравнения с «Реальной любовью» — рождественским фильмом, сделанным вроде бы по той же схеме, но, чудом сценарного и режиссерского труда, пришедшегося по нраву буквально всем кинозрителям во всем мире. Точно так же как и самому Маршаллу не уйти от сопоставлений с «Красоткой» и «Сбежавшей невестой» — фильмами пусть и не семи пядей во лбу, но адекватными самим себе и правилам жанра. Но ведь между ними и нынешним дуплетом из «Дня Святого Валентина» и «Старого Нового года» была, например, «Крутая Джорджия», в которой и заглавный характер прописали как надо, и американской специфики было вполне в экспортных количествах. Что же касается сравнения с другими фильмами санта-кинематографа, то нынешнее кино Маршалла показывает, что в старинное Рождество американцы еще верят: кинорежиссеры еще им вдохновляются, а зрители ждут чудес. А вот в непонятный Новый год с его шаром – уже нет.
