Цивилизация
Когда Георг Вильгельм Фридрих Гегель придумывал свою теорию насчет того, что человечество развивается по спирали, он, видимо, не предполагал, что его поймут совсем уж буквально. Спираль спиралью, конечно, от нее никуда не денешься, но только и воображение неплохо бы иногда подключать, чтобы оное историческое движение не становилось чересчур монотонным – так, должно быть, рассуждал отец диалектики. Ошибался, однако. Человечество обожает флешбэки, причем максимально типовые. Давайте, к примеру, подсчитаем, сколько раз европейская культура пробовала со всею силою страсти заново припадать к художественным канонам Древней Греции. Загибаем пальцы: эллинизм – раз, Древний Рим – два, Ренессанс – три, классицизм – четыре, неоклассицизм – пять...
Дальше идут дроби, но тенденция все равно сохраняется; Гегель за чертой бытия нервно щурится, проклиная свои прозрения в духе объективного идеализма.
И вот пресловутая спираль снова дотягивается до города на Неве, тогда еще Ленинграда. На дворе 1989 год, разгар перестройки и гласности, публичное торжество андеграунда, а питерский гуру Тимур Новиков тем временем объявляет о создании Новой академии изящных искусств, призванной «сохранять классическую эстетику в современной художественной практике». Опять же загибаем полпальца и отдаем должное магнетизму древних греков. По щекам Гегеля текут незримые слезы правоты и отчаяния.
Однако про спираль он все же правильно сказал. Культурные флешбэки каждый раз оказываются немного иными, с поправками на современный ветер. В нашем случае это был ветер постмодернизма – да, слегка мусорный, но как бы и очистительный. Тимур Новиков со товарищи развязывает жаркую, хотя и мало кем воспринимаемую полемику с современным искусством: мол, вы есть силы зла и разрушения, изыдите же и покайтесь пред лицом подлинных художественных ценностей. Исходов и покаяний, разумеется, не припомнить, но как-то вышло, что Новая академия изящных искусств (НАИИ) утвердилась на нашей арт-сцене в качестве важной компоненты.
Чуть ли не в роли древнегреческого хора, выносящего мелодичные коллективные суждения о смысле происходящего.
Понятное дело, это была игра, но некоторые в нее заигрались – вплоть до возникновения так называемой «Новой серьезности», которая, конечно, тоже игра, только на будто бы следующем «уровне». Но даже и без «новых серьезных» свести ретроспекцию НАИИ к приемлемому для всех результату оказалось сегодня делом нешуточным. Кто-то из движения мнил себя великим и незаменимым, кто-то, напротив, давно болт положил на свою прежнюю «неоакадемическую» активность, кто-то вообще умер, не оставив после себя внятных распоряжений. Проявились вдруг «ветераны» из Москвы, Берлина и других точек планеты, претендующие на значительность своего вклада в историю Новой академии. Куратор выставки Аркадий Ипполитов, научный сотрудник Эрмитажа, принужден был бороться на нескольких фронтах и выдал в итоге версию, которая соответствовала его собственным представлениям о феномене. Название «Санкт-Петербург» в заголовке отмело иногородних, а личная воля Ипполитова оставила за рамками проекта и некоторых питерских авторов (назовем хотя бы Сергея Бугаева «Африку», тоже когда-то мелькавшего в титрах, но не домелькавшего до титула профессора Новой академии – лишь носители этого звания и остались в экспозиции). Борьба за место под неоакадемическим солнцем продолжалась до последнего: на пресс-конференции куратор не сумел избежать фразы насчет того, что «не далее как вчера при составлении экспозиции я выгнал из зала Ольгу Тобрелутс, чтобы она не пачкала мне мозги». В ответ изгнанница произнесла тираду, где выражалась надежда на действительно внятную ретроспективу – не сейчас, конечно, а в отдаленной перспективе...
Как говаривал их земляк Даниил Хармс, «хорошие люди, но не умеют поставить себя на твердую ногу». В смысле наоборот: ноги здесь поставлены чересчур твердо – сразу с нескольких сторон.
Так за что же боролись? Выставка получилась довольно представительной (не при Ольге Тобрелутс будет сказано, ибо она утверждает, что здесь всего-то процентов пять от конгломерата, достойного презентации). Хотя не удалось получить работы из зарубежных коллекций, зато отечественные собрания представлены изобильно – их около сорока. Кто из зрителей пожелает получить представление об исследуемом феномене, тот его наверняка получит. Впрочем, для искушенной публики здесь не так уж много неожиданного. Впору даже допустить, что период неожиданностей у Новой академии давно закончился – осталось наследие, иногда датируемое 2011 годом.
Наиболее оригинальным автором, как и следовало ожидать, оказывается учредитель НАИИ Тимур Петрович Новиков, скончавшийся в 2002 году. Он громче всех провозглашал неоакадемические лозунги и даже выпорол однажды под видеозапись нерадивого воспитанника Мамышева-Монро, но сам-то не особенно торопился переквалифицироваться из авангардистов в классицисты, чему свидетельством его текстильные коллажи и «гобелены».
Так себе классицизм, прямо скажем, весьма сомнительный, неустойчивый, маргинальный – и тем занимательный. А вот в своих приверженцах Новиков успел воспитать поразительную склонность к академическому китчу. Амур и Психея, Кастор и Поллукс, Дафнис и Хлоя перестают быть таинственными аллегориями или образчиками изобразительного натурализма, а выступают метафорами общества потребления. Когда критическими, а когда и позитивными – существенной разницы не видно, замечается лишь общее старание «академиков» блеснуть исполнением. Разумеется, есть оттенки: скажем, Георгий Гурьянов – бывший барабанщик группы «Кино» и соратник Сергея Курехина в «Поп-механике» – который год напирает на советскую имперско-физкультурную бодрость, подчеркивая ее отчужденность от быта, а дуэт Олега Маслова и Виктора Кузнецова исследует тему гедонизма, сопряженного с насилием.
Надо еще учесть, что в Новой академии помимо живописи приветствуются различные медиа: фотография, видео, компьютерная обработка. Типа соединение архаики с современностью. Та же Ольга Тобрелутс свои мифологические композиции часто свинчивает на мониторе: зачем тратить больше, когда эффект не хуже и даже превосходит? Однако и многодельное тюканье кисточками по масштабному холсту приветствуется тоже. Собственно, границы между технологиями намеренно размываются ради общего впечатления: эти художники презирают суету сегодняшней жизни, смеются над ней, прилаживают ее к вечности. Приблизительно так мыслят и креативные сотрудники в пиар-агентствах, только они не забывают приделывать к сюжетам надлежащие рекламные слоганы. Пожалуй, Новой академии есть над чем подумать в ближайшей перспективе.
