Цивилизация
Несколько лет назад жена гения пластической хирургии Роберто (Антонио Бандерас) сгорела в автокатастрофе и он потратил годы на создание искусственной кожи, которая не боится огня, а заодно защищает и от комаров. Поскольку достичь успеха можно было, только презрев медицинскую этику, Роберто работал в обстановке повышенной секретности. Теперь же, сидя на диване, он разглядывает главный элемент своей тайны: на экран огромного телевизора транслируется жизнь запертой в одной из комнат дома молодой женщины (Елена Анайа). Та, когда не занимается йогой и не рвет в клочья платья, либо спит обнаженная на кровати, либо лежит на ней же в облегающем трико, с книгой в руке. Тело ее принимает позы, в которых застыли нагие модели на полотнах, украшающих стены дома-клиники.
Нагромождение патологических связей в романе «Тарантул» француза Тьерри Жонке идеально вписалось в художественный мир Педро Альмодовара, который вдобавок изрядно перекроил первоисточник при написании сценария.
В рамках какой-никакой нормы триллер про современного Пигмалиона не удерживается и тридцати минут: на пороге дома появляется мужик в костюме тигра и со словами «Мама, это я» снимает штаны.
С этого момента и без того странный триллер про мрачного доктора и трансгенетику стремительно и необратимо мутирует в порождение, которому и названия нет. Так, кривясь и принимая невообразимые формы, трансформируются жертвы какого-нибудь рокового воздействия, которое превращает парня с улицы в человека-паука. Тем же, правда, путем появляются на свет и монструозные злодеи: что-то в эксперименте идет не так — и вот уже вместо человека с амбициями демиурга перед нами «зеленый гоблин».
<1>
Но кому придет в голову ругать Альмодовара за дичь в кадре?
Чего стоит набор фаллоимитаторов, бесстрастно предъявляемый в качестве инструмента самосовершенствования. Или за издевательски бессовестные сюжетные повороты? Количество вскрываемых в «Коже» родственных связей авторы какой-нибудь мыльной оперы растянули бы серий на сто. Всем этим испанец грешил и ранее, за что и был любим. Теперь его подозревают скорее в утрате аутентичного безумия и попытке его сымитировать, скроить по старым лекалам.
Только ставить медицинские диагнозы художникам — дурной тон. Тем более что во вселенной Альмодовара равны интерпретатор с психоаналитическим инструментарием и фанат Жана-Поля Готье.
Здесь телеэкран на стене — еще одна картина в ряду подобных, а за каждым актом насилия стоят преступления, ошибки и секреты прошлого.
Здесь все люди ненормальны — и те, что носят отличный костюм, будут побезумнее одетых тиграми. Здесь дважды заключенная пленница — помимо комнаты темницей может служить и собственная плоть — рисует на стенах обнаженные женские тела с домиками вместо голов и держится за фразу инструктора по йоге про то, что внутри каждого можно устроить убежище, где никто не достанет. Хочешь — гадай, что происходит в домике, где прячется автор. Хочешь — любуйся пластикой актрисы Елены Анайи, по-дизайнерски вписанной в интерьер.
