Цивилизация
В кинофильме Григория Александрова «Светлый путь», выпущенном на экраны в 1939 году, имеется такой сатирический эпизод: директора двух текстильных фабрик спорят об идеологических достоинствах ткани, на которой изображены заводские трубы, испускающие клубы дыма. Из контекста понятно, что режиссер над подобными орнаментами откровенно издевается. Само собой, вряд ли бы в ту пору кто-то осмелился публично критиковать целую отрасль без указаний свыше. А указания эти были недвусмысленны. Еще в декабре 1933 года вышло постановление Совнаркома «О работе хлопчатобумажной промышленности», где говорилось: «Отмечая недопустимость производства рядом фабрик и предприятий товаров с плохими и неуместными рисунками под видом введения новой тематики, обязать Наркомлегпром обеспечить подлинно художественное оформление тканей». С этого и начался закат недолгой эры агитационного текстиля, которому посвящена нынешняя выставка.
Надо заметить, что об этом явлении наслышаны почти все, но мало кто может похвастаться хотя бы минимальным знанием предмета.
Даже многие искусствоведы не очень-то в курсе. А все потому, что продукция массового производства имеет свойство исчезать из поля зрения и вообще из физической реальности куда быстрее, чем произведения «высокого» искусства. Афиши выгорают на солнце и заклеиваются новыми, фарфоровые чашки бьются, платья изнашиваются. Кому придет в голову беречь для потомков то, что создано для повседневного потребления? Неудивительно, что агитационные ткани, которые в 1920–30-е годы расходились по стране сотнями тысяч аршин, сохранились до наших дней разве что в виде архивных образцов, а то и вовсе в формате рисованных эскизов.
Особенно богат материалами такого рода Ивановский историко-краеведческий музей имени Дмитрия Бурылина, чьи фонды послужили основой для выставки и для двухтомного альбома, изданного в рамках программы «Первая публикация» благотворительным фондом Потанина.
Книга эта беспрецедентна: в ней воспроизведено множество уникальных текстильных образцов, которые даже специалистам не всегда известны. А экспозиция призвана этот альбом проиллюстрировать вживую.
Художник и архитектор Юрий Аввакумов выстроил в зале ряды дугообразных белых стендов, тем самым недвусмысленно намекая на эстетику конструктивизма. И действительно, феномен агиттекстиля был связан с авангардом непосредственным образом. Начиная хотя бы с самой постановки вопроса: именно авангардисты полагали, что соответствующее материальное окружение способно формировать личность нового типа. Если идейные лозунги и символы проникают на бытовой уровень, это неминуемо ведет к «переделке сознания»... Во-вторых, авангардные установки оказали прямое влияние на художественные особенности текстильного дизайна. Еще в самом начале 1920-х передовые художницы Варвара Степанова и Любовь Попова взялись за сотрудничество с Первой московской ситценабивной фабрикой, ведя «борьбу с органическим рисунком в сторону геометризации форм». Этот тренд возобладал и в «ивановском агитационном стиле».
Не следует думать, будто названия тканей — «Утро новой жизни», «Ударная бригада», «Тракторы и шестеренки» — подразумевают некое натуроподобие в духе грядущего соцреализма.
Эти орнаменты и узоры решены предельно условно, на грани беспредметности: недаром на подкрепление ивановским текстильщикам были в свое время брошены выпускники столичного ВХУТЕМАСа. К сегодняшнему дню утвердилось мнение, что агитационные ткани можно отнести к категории исторического наследия, которым надо бы всячески гордиться.
Вообще-то использование одежды для агитации – не уникальный советский эксперимент: бывали прецеденты и в других странах. В период Второй мировой эту идею эксплуатировали в США, Великобритании и Японии (скажем, узор на женском платье мог складываться из надписей типа «Прочти то, что на мне надето, и будь стоек в бою»). Однако Советы опередили всех и по времени, и по разнообразию пропагандистских поводов. Идеология внедрялась в быт настолько тотально, что по номенклатуре тканей можно было сверять «курс партии» вплоть до оттенков. Индустриализация, коллективизация, укрепление обороноспособности, борьба с неграмотностью, ставка на физкультуру, тема сотрудничества с международным коммунистическим движением – все находило выражение в текстильных названиях и изобразительной символике.
Содержалось в этом напоре нечто утопическое и даже близкое к магии.
Посредством визуальных заклинаний, растиражированных в масштабах государства, предполагалось укрощать стихии и корректировать будущее. Вероятно, сталинских прагматиков такой «шаманизм» со временем перестал устраивать – появились более надежные способы промывания мозгов. Авангардную романтику окончательно сдали в утиль. Не исключено, что напрасно.
Могли бы и дальше агитировать посредством одежды — писать на тканях лозунги «Убей фашистскую гадину» или «Освоим целину», рисовать контуры первого спутника Земли или уходящие вдаль рельсы БАМа...
Но, видимо, не зря кончаются тренды: чуть прежде заканчивается питавшая их социальная и творческая энергетика. Агиттекстиль был рожден революционным порывом и исчез ровно тогда, когда всякую порывистость стали вводить в нормативные рамки. Поэтому героиня Любови Орловой из «Светлого пути», которая одна обслуживала аж 16 ткацких станков, не слишком задумывалась насчет того, что за «органические рисунки» украшают выпускаемую ею продукцию. В срок и без потерь, да еще ударными темпами – вот и вся «эстетика» с «идеологией». Похоже на то, что большевики (чем дальше, тем больше) теряли креативность и фантазию даже в столь «прикладных» отраслях, как текстильная промышленность... Впрочем, пусть обобщают культурологи с политологами. А выставка и впрямь занятна: в другом месте и в другое время такого материала не увидишь.
