Цивилизация
«К черту из ада!» — такой слоган красуется на афишах «Смертельной езды 3D», хотя куда лучше здесь подошел бы подзабытый интернет-мем «Бей бабу по …лу». Нет, это далеко не женоненавистническое кино, просто степень его удали хочется выразить чем-то сопоставимо смешным и диким. Впрочем, не будем голословными.
По горящей дороге ниоткуда едет маскл-кар, вокруг раздаются нецензурные вопли. Это из ада бежит Джон Мильтон (Николас Кейдж) — не тот, который написал «Потерянный рай», а самый обычный американский отморозок. Для побега на поверхность Земли у него есть веская причина — сатанисты во главе с похожим на фаворита конкурса двойников Элвиса негодяем (Билли Берк) похитили его внучку и убили дочь. Семья это святое, даже если ты уже давно в аду.
Бонус семейного грешника в том, что он практически неуязвим — одной смерти он уже не миновал; но минус его положения — зловещий мужик в пиджаке по имени Счетовод (Уильям Фихтнер), посланный владыкой преисподней для возвращения беглеца.
Фильмография режиссера «Сумасшедшей езды» Патрика Луссье внушает определенное уважение: на его счету такие картины, как «Дракула 2000», «Пророчество-3» и «Мой кровавый Валентин 3D». Очевидно, что к своему недооцененному (фильм уже начал проваливаться в американском прокате) триумфу человек шел явно осознанно и путь его опален языками высокотехнологичного адского пламени. На сей раз Луссье крайне удачно выбрал место действия — американский юг — место само по себе достаточно инфернальное, а в местных болотах действительно легко представить как Элвиса-сатаниста, так и его нагих жриц и краснорожих жрецов.
Когда в этот южный комфортный адок врывается пергидрольный Николас Кейдж, картинка становится настолько законченной и совершенной, что патентованным мастерам грайндхауса Роджеру Корману и Квентину Тарантино впору обняться и зарыдать.
Кейдж, один из самых противоречивых актеров Голливуда, кажется, строит свою карьеру мистическим путем. Став всеобщим посмешищем в нулевых и пережив в 2009–2010 годах (благодаря «Плохому лейтенанту» и «Пипцу») что-то вроде реабилитации, он с пугающей охотой берется за роли положительных жителей ада, которые удаются ему лучше, чем кому-либо, — ведь он и правда сейчас выбирается из кинопреисподней.
Но дело не только в Кейдже, на этой удаче Луссье не останавливается: в напарницы герой получил прозябающую в придорожном кафетерии блондинку (Эмбер Херд), в друзья — небритого Дэвида Морза.
Всю эту живописнейшую компанию режиссер заставил два часа очень быстро ездить, материться через слово, палить куда попало и, да, немного бить женщин (впрочем, ближе к финалу Мильтон прострелит одной из культисток живот из дробовика). Общую атмосферу горячечного счастья дополняют диалоги: от «Фрэнки, я всем расскажу, что ты делал с моим фаллоимитатором» до «Почему ты трахаешься одетым? — Я никогда не раздеваюсь перед перестрелкой». В этой сцене, кстати, уже другая блондинка скачет на невозмутимо жующем сигару затянутом в кожу Кейдже.
Великий Роджер Эберт, выставивший ленте две звезды из четырех, признался, что ему при оценке «Сумасшедшей езды» пришлось пойти на компромисс — критерии для объективной оценки здесь действительно не вполне ясны.
Ближайший родственник фильма — отличный «Мачете» Роберта Родригеса, но младший коллега Тарантино, разумеется, лишь играл в трэш, признавался ему в любви, расценивал его как художественный, простите, прием.
Луссье же, судя по всему, просто не видит других способов снимать кино — и потому его лента оказывается живее, злее и попросту круче.
Ну а если у кого-то еще остаются сомнения в том, что он все это всерьез, спешим обрадовать — о да, более чем: в ближайших планах режиссера ремейк «Восставшего из ада» и третий «Хэллоуин».
