Цивилизация
Как сообщил сегодня «Интерфакс», временно исполняющий обязанности московского мэра Владимир Ресин на оперативном совещании предложил подумать о возможном переносе памятника Петру Первому в другое место. По словам источника агентства, когда собравшиеся пытались возразить Ресину, указывая, что «перенос памятника обойдется в сумму, на которую можно построить два детских садика», врио мэра напомнил, что «умный учится на чужих ошибках».
Инициативу Владимира Ресина «Парку культуры» прокомментировал депутат Мосгордумы, председатель комиссии по перспективному развитию и градостроительству, Михаил Москвин-Тарханов.
— Михаил Иванович, как вы относитесь к инициативе и. о. московского градоначальника?
— Я всегда был противником этого сооружения, активно выступал против него и даже пытался воздействовать на сознание руководства с помощью большого социологического опроса, который был заказан независимым структурам. В этом исследовании мы попросили москвичей высказать свое отношение к градостроительной политике Москвы. И в то время 15% отнеслись отрицательно, 30% положительно, а 40% — так-сяк. Важный момент: тем 40%, которым что-то нравилось, а что-то не нравилось, больше всего не нравился Петр Первый. И, когда мы пересчитали итоги с учетом этого обстоятельства, вклад Петра Первого в отрицательный имидж градостроительной политики достиг 30%.
Я это назвал «эффект Церетели» — как с помощью одного сооружения можно изменить настроение в десятимиллионном городе.
Я не собираюсь оценивать произведение; моё дело — определить место. Я тогда стал думать, что было бы, если бы этот памятник оказался бы в другом месте, например, в Северном речном порту. Если бы он стоял рядом с вокзалом, то получился бы русский вариант Колосса Родосского. И я опросил самых рьяных противников памятника Петра Первого, и они подтвердили, что в случае размещения памятника в Северном речном порту ничего бы не было — стоял бы себе и стоял, было бы даже интересно. Место определяет многое. Я и тогда предлагал его установить именно там, в Северном речном порту, и сейчас готов предложить именно это место для его размещения.
— Как быстро, на ваш взгляд, надо принимать это решение?
— Вот торопиться как раз не стоит. Что здесь останавливает от скоропалительных решений?
Первое. Нужно определиться с москвичами еще раз. Прошло 10 лет, кто-то уже привык, кто-то скажет — не надо, нужно определиться с настроениями общества сегодня, а не теми, которые были 10 лет назад.
Второе. Нужно объяснить москвичам, что перенос памятника — а это демонтаж сложного инженерного сооружения, его перевозка, создание нового инженерного сооружения — в самом низком варианте будет стоить как строительство современной, на 600 человек, оборудованной всеми компьютерами школы. Или если это рассчитать по-другому, посмотреть не минимальные, а средние расценки, то две такие школы.
Где-то под миллиард рублей мы вкатимся; в лучшем случае 600—700 миллионов.
Это очень большая сумма. И если граждане скажут: мы готовы за облик нашей столицы платить такие деньги — пожалуйста. А если граждане скажут: нет, лучше мы построим новые школы, а памятник постоит, и пусть наши правнуки решают, что с ним делать, — то будет так. Тут надо советоваться с людьми. Поэтому Владимир Ресин и сказал: давайте подумаем, давайте посоветуемся.
И есть третий аспект. Лиха беда начало. Вот мы хотим памятник перенести. Тут же появляется инициативная группа — давайте еще что-нибудь перенесем.
Давайте потаскаем с места на место Энгельса, Георгия Димитрова, голову Маркса, памятник Маяковскому повернем, перенесем Пушкина, еще что-нибудь.
И начнется брожение памятников по городу, с инициативными группами, склоками и скандалами — а это всё псевдодеятельность, безумно отвлекающая людей от работы и от реальной политики. Это как пивная пена, которая когда оседает — и там ничего не остается. И надо подумать, как бы сделать так, чтобы этот единичный перенос не стал бы системой бесконечных переносов. Чтобы не открывать шлюза, мы должны четко определиться: это единичный случай, и никакой Дзержинский обратно на Лубянскую площадь не придет.
Меня это больше всего волнует — что Дзержинский забежит обратно на Лубянскую площадь. Сейчас мы не трогаем памятники, а если тронем, то будут собраны подписи всех коммунистов или чекистов, чтобы Дзержинский вернулся обратно. Это будет страшный удар по москвичам, более страшный, чем «эффект Церетели».
— Так какие сроки вам представляются оптимальными?
— По срокам. Я думаю, семь раз отмерь, один раз отрежь или не режь вообще. Это всё надо выяснить в процессе. Я думаю, что, когда начнутся всевозможные выборы в Москве, найдется масса желающих поучаствовать в этом, нападать друг на друга. Поэтому стоит определиться либо до выборов, но времени осталось мало, либо заниматься этим уже после выборов. Этот памятник может превратиться в символ — террора, демократии, антидемократии, будущих перемен, проклятого прошлого.
А он просто памятник, он должен жить своей культурной жизнью, а не идеологической.
Обсуждение этого вопроса должно пройти в рамках неформальной, но влиятельной конференции, представительного совещания с участием деятелей культуры, членов Общественной палаты, московской интеллигенции, да и не только московской — российской, поскольку Москва — столица России. Должно участвовать федеральное Министерство культуры, культурные организации. Это должна быть хорошая, серьезная беседа, во главе которой должны стоять нейтральные люди, люди с хорошим вкусом и без экстремизма — не Гельман.
Петр Первый — российский государственный деятель, памятники ему где только не стоят, и никто не собирается их никуда переставлять, даже того, который с одним глазом во лбу, шемякинский, в Питере. Он вне идеологии, это чисто культурологический вопрос.
