Цивилизация
Тема колонки в общем-то не обсуждалась: о чем еще можно писать на неделе, которая началась похоронами Владислава Галкина, а закончится прощанием с Юрием Степановым? Две преждевременные, очень неправильные, случайные, глупые и донельзя обидные кончины реально ошарашили всех. Можно, конечно, долго рассуждать о том, кто свел в могилу Галкина – водка, фатум или вцепившиеся бультерьерами бульварные СМИ; гадать, что бы было, поймай Степанов не злосчастную «четверку», и дебатировать о фатализме и предопределенности.
Можно, но совсем не хочется. Хочется, если честно, щедро сыпать эмоции в текст, истошно блажить и немотивированно материться: больно уж неожиданны потери, слишком уж они значительны, да и меня самого зацепили не по касательной. Ну и страшновато, чего лукавить. Одно дело – писать некрологи на людей, которые еще в твои школьные годы считались живыми классиками, а вот когда в землю насовсем уходят люди твоего поколения, дурные мысли лезут в голову оравой.
Но я все-таки попробую о другом – о том самом вышепомянутом поколении.
Актерском поколении условно сорокалетних, о людях, родившихся на стыке шестидесятых и семидесятых. Не мальчики и девочки уже – чего уж там, а смерть, как ни цинично это прозвучит, часто лучший повод остановиться, осмотреться и подбить какой-то промежуточный баланс. Вот ушли насовсем два вовсе не худших актера этого поколения, артисты, талант которых не будут отрицать даже недоброжелатели. И что от них останется?
Осознавать это обидно, но почти ничего.
Сериалы, в которых они играли, забудутся лет через пять. С фильмами еще печальнее: ни одной из лент, в которых они играли, не светит и сотой доли долголетия «Служебного романа» или «Бриллиантовой руки». Театр — вообще искусство единовременное и сиюминутное, консервации не подлежащее.
Да, тот же Юрий Степанов мог бы быть актером масштаба Евгения Евстигнеева или Олега Ефремова. Да, в театре он делал невозможные, нереальные вещи. Но нового Евгения Леонова из него не получилось. И не потому, что рано ушел: преждевременно сгоревших актеров хватало в любом поколении. Олег Даль, Юрий Богатырев, Андрей Миронов, Владимир Высоцкий, Василий Шукшин тоже покинули этот мир в сорок с небольшим, но это не помешало им еще при жизни стать легендами и оставаться в этом статусе по сегодняшний день.
Сволочизм ситуации состоит в том, что фильмов хороших у нас нет много лет, а хорошие актеры еще остались.
«Актер – зависимая профессия». Фраза расхожая и истрепанная, давно ставшая штампом. Истрепанная настолько, что давно уже мало кто задумывается, насколько же нестерпимо она зависимая. И как это, наверное, страшно – понимать, что все твои способности, талант, все твои профессиональные умения, которые ты из себя вытащил, развил и освоил немалым, часто ишачьим, трудом – все это уходит в песок. Просто потому, что нет режиссера, нет хороших предложений, зато есть семья, которую надо кормить, – значит придется опять идти в сериал, играть честного мента или злодейского бандита и снова пытаться вылепить из говна написанного левой ногой сценария хоть что-то условно съедобное, просто чтобы не потерять к себе последнее уважение.
А годы тикают. А дети растут и все недоуменнее смотрят на результаты папиных трудов.
Вот уже и рожа твоя примелькалась, и имя какое-то появилось, и ставка твоя за съемочный день подросла, а фильмов достойных все нет и нет. И в театре ты можешь хоть костьми лечь и нервами наружу вывернуться, но знать тебя будет и должное тебе воздаст все та же горстка театралов. А за пределами московской кольцевой ты так и будешь – «Ну помнишь, этот, Кабан в «Жмурках», который сморкался еще. Нормальный чертила, прикольно играет».
Можно, конечно, и по-другому.
Можно лезть в телевизор без мыла, торговать своим лицом в каждую случившуюся дырку, светиться в глянце через страницу, и через несколько лет тебя будет знать и каждая собака, и каждая блоха на ней. Можно ненапряжно и тупо рубить капусту, а тщеславие тешить на презентациях и премьерах визгом ссыкух-поклонниц. Вот только существует еще гамбургская, внутрицеховая иерархия, и вот в ней твое место будет возле лохани с мыльной водой. И педагоги, когда-то талдычившие тебе в «Щепке» про «гибель полную всерьез» будут при встрече смотреть в лучшем случае с плохо скрываемым сочувствием, ни в один приличный проект тебя не позовут, а значит, о вечности придется забыть. А если ты на вечность плюнул, какой ты артист? Ты, брат, клоун.
Тебе нравится быть клоуном?
Это серьезно на самом деле. Артисты, несмотря на весь свой профессиональный цинизм, страшные идеалисты. Наверное, потому, что если исключить высшую цель и принцип служения, в остатке получится твоя единственная неразменная жизнь, спущенная на кривляние за бабки.
Актер – зависимая профессия. Зависимая настолько, что из жизни страны вымыло целое поколение актеров. Поколение людей, которые когда-то давно в «Щепке» или «Щуке» мечтали о служении, хотели плавить своей игрой сердца и заставлять людей плакать и думать о чем-то высшем. Людей, вся вина которых состоит в том, что они родились не вовремя. И от кино, снятого в это «вымытое» время, сегодня остались считанные ленты, да и те в большинстве — нелюбимые моралистами «Бумер», «Бригада» и т. п. Вот только остались они, боюсь, не из-за усердно тиражируемых эпигонами стрельбы да разборок, а из-за эпизодов вроде встречи с бывшим участковым и реплик типа «Все, все могло быть по-другому: большой ринг, вулканы…»
Хотите, одну историю расскажу?
Есть такой французский фильм «Секс и перестройка», снятый в 1990 году.
По жанру – мягкое порно, ну или эротика, как хотите. Режиссер Франсис Леруа, автор знаменитой серии фильмов про Эммануэль, приехал тогда в Москву, где полуподпольно и снял эту ленту, в которой очереди в «Макдоналдс», митинги и концерт Цоя перемежаются невероятным количеством обнаженки от раскрепостившихся обитательниц рухнувшей «империи зла». Бравирующих телесами девочек набрали из студенток «Щуки», ГИТИСа и тому подобных заведений. Поскольку в то время не то что в кино – в театре редкий спектакль обходился без торжественно снятых во имя борьбы с тоталитаризмом трусов, выкобениваться особо никто не стал.
Имена большинства участниц этого проекта, скрупулезно зафиксированные титрами, давно канули в лету, но четыре фамилии и сегодня на слуху.
Поэтому эта дурацкая, давно и справедливо забытая французская поделка для озабоченных стала своеобразным символом. Первым эпизодом сегодняшней «Москва слезам не верит», началом истории нескольких девушек, каждая из которых пошла своим путем. А все вместе они продемонстрировали полный спектр возможностей, доставшихся на долю неплохих в общем-то актрис, начавших свою карьеру как раз в тот момент, когда отечественный кинематограф сорвался в пике.
Евгения Крюкова («Цареубийца», «Досье детектива Дубровского», «Бандитский Петербург», «Ключ от спальни», «Возвращение мушкетеров» и др.) формально добилась самых впечатляющих успехов. Народная артистка России, она постоянно и очень много снималась, чаще всех светилась и если не по фамилии, то в лицо известна практически всем. Вот только посвященных ей скандальных заметок в бульварной прессе не меньше, чем интервью в глянцевых журналах, а ее восхождение на кинематографический Олимп ехидные таблоидные журналисты напрямую увязывают с иерархично возрастающей чередой мужей и любовников.
Ольга Копосова, напротив, практически сразу из кино ушла и 17 лет была благонамеренной домохозяйкой – гнездышко, кухня, борщи для мужа и сына.
Как она сама говорит: «Когда мне уже стукнуло, пардон, 37 лет, я была готова пойти куда угодно – хоть в офис».
Офиса, слава богу, не случилось — случился сериал «След», в котором Ольгу утвердили на главную роль — главы Федеральной экспертной службы полковника Галины Рогозиной. Многомесячные каждодневные эфиры на главном канале страны практически мгновенно сделали ее звездой, посыпались интервью, поклонники и заработки. Вот только «След» закончился, а Копосовой пока нигде больше не видно.
Оксана Арбузова, звезда фильма «Авария — дочь мента» и еще доброго десятка перестроечных картин, демонстративно ушла из кино в середине девяностых. Вышла замуж за Ивана Охлобыстина, стала после его рукоположения матушкой Ксенией. Ныне, по слухам, вполне счастлива, имеет в православных кругах репутацию человека горящего в вере, растит шестерых детей.
В кино за все эти годы появилась лишь один раз – снялась в 2007-м в фильме «Софи», получившем приз на втором Международном фестивале православных средств массовой информации.
Наталья Щукина, еще до «Секса и перестройки» прогремевшая на всю страну в «Дорогой Елене Сергеевне» Эльдара Рязанова, пошла своим путем. Звезда «Интердевочки», «Небес обетованных» и других хитов перестроечного кино однажды заявила: «С девушками легкого поведения я покончила. Не могу больше играть продавщиц, девушек каких-то, подружек подружек… Мне уже много лет для того, чтобы играть всякую ерунду. Пусть это делает кто-то другой». Актриса с головой ушла в театр, и сегодня Щукина — одна из ведущих актрис «Ленкома», играет в половине ленкомовского репертуара, а в кино славится редкой разборчивостью. Но, несмотря на звание заслуженной артистки РФ и послужной список с фильмами Эльдара Рязанова, Георгия Данелия, Олега Янковского, обоих Тодоровских и проч., известна в основном театралам.
В одном из интервью честно призналась: «Я могла сделать хорошее имя себе. Наверное, моя бы жизнь сложилась по-другому как-то. Но к тому моменту я поняла, что для меня это не так важно. Меня внутренне это не сделало счастливее.
У меня ощущение, что я многое могу. Я действительно многое могу. Просто у меня нет возможностей сделать это.
Но я жду этих возможностей, и они придут ко мне, я знаю. Я вообще очень упрямая!».
Четыре женщины, четыре актрисы. Четыре ровесницы – всем сегодня в районе сорока. Все пошли в жизни разными путями, все чего-то добились, никого не назовешь неудачницей.
Но новой Мордюковой никто из них не стал.
И еще одно. В интервью все четверо на дежурный вопрос, хотят ли они видеть детей актерами, отвечали: «Не хочу».
Я не случайно вспомнил о том старом фильме 90-го года. Когда я сегодня слышу шумные истерики о попранной свободе 90-х, я всегда вспоминаю расхожее выражение про «свободу от…» и «свободу для…». Со времен «Секса и перестройки» прошло 20 лет. Немалый срок – дети вырасти успели.
А «свобода для…» почему-то все никак не наступит. И в кино тоже.
